Отведя рукой в светлой лайковой перчатке выбившийся из-под шапочки светлый локон, баронесса продолжала наблюдать за собаками. Рыжего оттащили и снова заперли в вольер, хоть он и сопротивлялся, постоянно оглядываясь на понравившуюся ему суку, которая предпочла другого. – Тебе не надо оставаться. Я еще тут буду, а ты езжай, – вдруг сказал граф дочери. Но она хотела посмотреть, что будет дальше. – Ну, батюшка! Можно еще побыть? Я еще молодых собак не видела! Подростков держали отдельно от взрослых особей. Им еще года не исполнилось, поэтому они дурачились как щенки – дрались друг с другом, затевали возню. Александрин всегда нравилось за ними наблюдать. – Проводи баронессу к подросткам, – приказал граф де Куси юноше, помогавшему на псарне. Александрин уходить не хотелось, но она все же пошла. Рыжие, пятнистые, белые, черные – от лохматых морд, встретивших ее с довольных лаем и визгом, рябило в глазах. Немного постояла для виду у вольеров с молодняком, погладила их, почухала за ушами, и побежала назад, к отцу. Когда услышала громкий визг, замедлила шаги. Что это там? Молодая черная сука, поджимая хвост, приседала на снег, не давая подобраться к ней кобелю. Граф, скрестив руки на груди, наблюдал. – Уже должна бы подпустить, – сокрушался псарь, – Просто это у нее первый раз, вот и боится. – Подержите ее, – вдруг сказал Арман. Один из псарей поставил собаку на лапы и, зажав ее ногами в области холки, не давал двинуться и сесть. Тогда псу удалось подойти и, поднявшись на задние лапы, передними обхватить ее спину. Собака попыталась вырваться и начала истошно выть. Но кобелю до этого не было дела, он упорно пытался попасть в цель. И наконец, ему удалось. Псари всегда контролируют вязку, следят, чтобы собаки оставались стоять, иначе при резких движениях они могут травмировать друг друга. Вот и сейчас два мужчины придерживали животных, чтобы они не двинулись и кобель не потянул за собой и так визжащую суку. – Видать, крупный он для нее, – сказал один из псарей. – Вон как заходится, аж стонет, бедняга. – Потерпит. Зато щенки от этой пары будут отличные, давно у нас такого помета не было, чтоб оба родителя такие красавцы, – ответил другой. – Вот бы у людей так – прицепился и кончай, пока жена не забеременеет… – вдруг засмеялся первый, но тут осекся, заметив стоявшую невдалеке баронессу. Та нахмурилась, губу закусила. Ей было жаль собаку и противно от этих похабных шуток. – Что вы делаете! – сказала она псарям. – Остановите это, ей же больно! – Это невозможно, сударыня, – мягко ответил более пожилой псарь. – Такова их природа. Чтобы в результате случки точно получились щенки. Потом будете с малыми играть, наблюдать, как резвятся. Оглянувшись к дочери, граф сурово произнес: – Я же сказал тебе, чтоб уезжала. – Вы жестокие! – крикнула Александрин и побежала по снегу к своей лошадке. Юноша, провожавший молодую женщину к вольерам со щенками, поспешил следом, чтобы придержать стремя. Вскоре баронесса умчалась, пустив лошадь рысью и поднимая клубы снега. Мальчишка остался стоять, восторженно глядя, как развевается в этом снеговом тумане ее амазонка и как грациозно юная госпожа держится в седле. Но тут он почувствовал, как ему на плечо положил руку главный псарь. – Ты уймись, Теодор, – тихо, но грозно проговорил он. – Нечего на дочь его сиятельства такие взгляды бросать. Пришли письма от Армэля. Одно было адресовано графине и графу де Куси, а второе – Эжени де Брионе. Анна, прочитав содержимое письма, воскликнула: – Он пишет, что вернется через три года! Виконт писал, что эту зиму проведет в Квебеке и будет учить язык индейцев. А весной отправится к какому-то озеру. – Не могу разобрать название. У Армэля всегда был плохой почерк, – сказала графиня. Эжени сидела неподвижно. Лишь из ее глаз беззвучно скатывались слезы. – Что в твоей записке? – спросила Александрин. – Неважно, – сказала тихо молодая женщина. – А мне? – возмущалась баронесса. – Почему он мне ничего не написал? – Он написал: «Обнимите за меня мою сестрицу», – отметила Анна. – И все? – Александрин разозлилась. Взглянув на печальную Эжени, она вдруг крикнула: – Это все из-за тебя! Он из-за тебя уехал. Возмущенная баронесса вскоре уехала к герцогине де Кардона. Бланка как раз думала о том, что пора бы ей уже появиться. И вот словно читая ее мысли, молодая женщина в расстроенных чувствах возникла в ее особняке. – Хочешь поговорить о чем-то? – герцогиня подала Александрин бокал вина. – Твой брат уехал, даже не попрощавшись с тобой. Могу представить, каково тебе. – Рада, что хоть кто-то может, – угрюмо процедила баронесса. О ребенке и де Варде Бланка не говорила. Как поведет себя Александрин, если коснуться этой темы? Кто знает. Лучше не рисковать. – Я теперь буду жить, как хочу, – заявила молодая женщина вечером, когда они с герцогиней сидели у камина и наслаждались сладостями, которые мадам де Кардона приказала заранее купить в кондитерской. – На меня всегда давили, требуя совершенства во всем, – продолжала баронесса. – Идеальные светлые волосы, идеальная стройная фигура, идеальные розовые и голубые платьица с кружевами и лентами… Мои родители гордились мной и мне это нравилось. Я существовала для того, чтобы быть их маленьким идеальным отражением. Мне и сейчас иногда хочется быть той маленькой девочкой, которую все любили. Но у меня это больше не получается. Если бы кто-то узнал, о чем я порой думаю… Есть то, из-за чего я чувствую себя виноватой. Это мои мысли и некоторые мои поступки. – Ничего себе, – невольно удивилась герцогиня, не ожидавшая от этой легкомысленной девочки таких слов. – С чего бы мне быть недовольной своей жизнью, да? – Я такого не говорила. – Вам и не нужно. Так обо мне думают все. Богатая, красивая, у меня есть все. Но сейчас я понимаю, что сама никогда так не считала… В душе я понятия не имею, кто я. – Время проходит, ты взрослеешь и меняешься. И ты не обязана быть хороша во всем, – тихо сказала статс-дама королевы. – Когда я вышла замуж за Филиппа, то думала, что титул и свобода от контроля родителей решат все мои проблемы, сделают меня другой. Но ничего не изменилось. Стало только хуже. А Фуке… Мне это было нужно. После Филиппа я не верила, что смогу кем-то увлечься. Теперь я понимаю что могу. И пусть Фуке не станет никогда моим, я с этим справлюсь. Она замолчала на пару минут, потом вновь заговорила: – Простите, вы не ожидали столько всего от меня услышать. Мне нужно было с кем-то поделиться. Бланка кивнула, задумчиво глядя на молодую блондинку. – Ты ни слова не упомянула о брате… – Армэль… Я всегда им восхищалась. А теперь я поняла, какой он слабак. Он бросил меня, Эжени, маму. Он бросил всех, – с нескрываемой обидой в голосе произнесла баронесса де Брионе. Александрин давно нетерпелось отправиться в Париж. Ей нужно было вернуть свою власть над Фуке, нужно было вновь блистать при дворе, нужно было свести кое-какие счеты… И в первый же день своего нахождения в Лувре она этим занялась. Молодой король с дворянами из своей свиты занимался воинскими упражнениями под присмотром господина де Монфора. Дамы наблюдали за тем, как юный монарх фехтует то с одним, то с другим приближенным. У де Лоррена прекрасно выходило отражать атаки, но вдруг Людовик ловким движением выбил у него из рук шпагу. Обескураженный Лоррен замер, толком не понимая, как это произошло. Король засмеялся звонко, по-мальчишески. – Кто еще хочет со мной сразиться? – спросил Луи, обводя глазами придворных. – Ваше величество, – вдруг задорно сказала баронесса де Брионе. – А правда ли, что мой батюшка граф де Куси научил вас стрелять из арбалета? – Да, но, к сожалению, мне не с кем состязаться в этом искусстве. – А я слышала, как один дворянин похвалялся, будто прекрасно владеет арбалетом. – Кто же это? – удивился король. Взгляд баронессы скользнул туда, где стояли мужчины. Все нарядные, в кружевах, бархате, они сейчас озирались, размышляя, кто же из них этот умелый арбалетчик. Вард, когда голубые глаза баронессы остановились на нем, замер, похолодев. Сразу понял, что задумала. Неужто так опозорить его решила? – Это виконт де Вард, ваше величество, – с улыбкой сказала Александрин. Король круто повернулся, взглянул на Варда. – Сударь! И вы молчали? Сейчас испытаю ваше умение. Виконт понимал, что если разоблачит вранье баронессы, то опозорит ее и себя выставит подлецом. Лучше уж оказаться дураком. Тем более что проиграть королю не такой уж позор. Поэтому он выступил вперед. Принесли арбалеты и привели лошадей. Король пожелал стрелять на скаку. Это значительно усложняло задачу виконту. Все расступились, давая всадникам возможность разогнаться. Людовик первым пронесся перед мишенями. Мгновение – и стрела впилась в самый центр, упруго задрожав. Король сделал знак Варду, что теперь его очередь. Франсуа снял подбитый мехом камзол, несмотря на холод, оставшись в одной рубашке. Какой он все-таки был ладный! Плечистый, высокий, руки сильные, красивые. Диана дю Ло не преминула отметить это, но Александрин, и сама невольно обратившая внимание на то, как прекрасно сложен виконт, тут же отогнала от себя эти мысли. Она сосредоточенно наблюдала, как будут развиваться события и удастся ли ее задумка. Отбросив назад свои темные волосы, юноша вскочил в седло и, отъехав на нужное расстояние, пустил коня к мишеням. Приближаясь, виконт сделал выстрел, стрела просвистела и упала где-то за мишенями. Из-за того, что тетива натягивалась неожиданно туго, Франсуа приложил слишком много сил и, не удержавшись, покачнулся в седле, а затем вылетел из него на снег. В толпе раздался гул. Кто-то сочувствовал, кто-то смеялся. У де Варда даже слезы выступили от унижения. Но, к счастью, никто этого не мог видеть. Виконт поднялся и выпрямился так, словно не он сейчас валялся на снегу. – Вы, виконт, неуклюжи. Хуже новобранца, – усмехнулся король. – Что за придворные мне достались. И сражаться толком не могут! Щеки Варда стали пунцовыми. Лучше б расшибся, когда упал, чем такой позор терпеть. Невольно взглянул туда, где сидела Александрин. Улыбается, довольная. – Ну, кто еще со мной сразится? – насмешливо спросил Людовик.