Эжени Одет де Брионе, герцогиня де Руаль сидела за письменным столом и что-то писала. Прошло два года с того момента, как король Франции пожаловал ей титул и земли. Запечатав письмо, она позвонила, чтобы пришла служанка. – Отправьте это графине де Куси. И скажите, чтобы ко мне привели Луи Давида. После того, как его величество пришел к ней в спальню, они виделись лишь утром перед ее отъездом. А затем спустя несколько месяцев она была приглашена в Лувр, где ей в торжественной обстановке, в присутствии королевской свиты был пожалован титул. Как же поражена тогда была Александрин де Брионе, тоже присутствовавшая там! Теперь маленький Луи Давид по наследству получит титул герцога де Руаль. И никто никогда не посмеет назвать его незаконнорожденным, ублюдком, недостойным. В отличие от замка де Куси, жилая часть которого, благодаря стараниям графини, была светлой и обновленной, подаренный ей королем Шато-де-Руаль оказался мрачноват и отличался старомодностью. Но молодой женщине именно поэтому он и казался очаровательным. Она пока не хотела ничего в нем менять. Эжени, одетая в красивое, но несколько строгое темное платье, украшенное серебряным шитьем, поднялась из-за стола, и прошла по комнате, остановившись у окна. Через два года ей будет тридцать. И она осознавала, что стала черствее и эгоистичнее. Окружающие всегда говорили, что она чересчур мягкая и добрая. И это идет во вред ей самой. Но теперь ей не хотелось думать ни о ком, кроме себя. Герцогиня де Руаль вспомнила, как разволновалась когда узнала о жаловании ей титула и земель. – Это твоя судьба, Эжени, – сказала тогда графиня де Куси. – Не позволяй никому отнять это у тебя. – Но мы – род Брионе, а не де Куси де Монмирай. Мы происходим не от Монморанси или Гизов. Мы никогда не делали чего-то выдающегося. Мы обычные. Всегда были такими. И я несу в себе историю рода, как все мои близкие. – Тебе посчастливилось изменить ее. Ты сама создаешь свою историю. Эжени обняла Анну. Эти слова она запомнила на всю жизнь. Кто знает, может однажды на ее пальце засверкает кольцо с сапфиром, которое старший сын рода Куси надевает на палец своей невесте… Вначале увлечение Фуке баронессой де Брионе многие восприняли не серьезно. Большинство придворных считали, что она – просто наваждение, затянувшийся каприз. Но все оказалось намного глубже. Николя влюбился по-настоящему. А Александрин умело подогревала в нем эту любовь и успешно использовала ее в своих целях. Все, кто чем-то обидел ее, моментально и незаметно попадали в число врагов Фуке и либо оказывались в тюрьме, либо в опале. К счастью, таких людей было немного. Вскоре всем стало понятно, что для того чтобы понравиться Фуке, нужно понравиться Александрин. И перед ней заискивали даже члены громких фамилий, которым что-то нужно было от суперинтенданта. Все это продолжалось довольно долго, но однажды наступил момент, когда над ее любовником и покровителем начали сгущаться тучи. Кольбер был интендантом финансов и ему, конечно, хотелось занять место своего начальника, но Фуке казался Колоссом Родосским. Однако Кольбер помнил, что однажды и Колосс упал, а свалил его простой купец. Этот ушлый чиновник успешно использовал неприязнь Людовика XIV к Фуке. Суперинтендант был неприятен юному монарху и просто как человек, и потому, что жил, утопая в роскоши, в то время как сам Людовик прекрасно помнил то существование, какое еще недавно ему приходилось влачить из-за Фронды. Фуке долго не замечал, или скорее не мог поверить, что ему угрожает опасность. Однажды он пригласил короля и двор в свой дворец Во-ле-Виконт, где в честь Людовика были организованы пышные празднества. Среди гостей, конечно же, была и Александрин де Брионе. Такого бесстыдства от суперинтенданта придворные сплетницы совершенно не ожидали и тут же решили, что несчастный Николя окончательно потерял голову, раз пригласил любовницу, совершенно не считаясь с женой. Во время приезда двора в Во, когда слуги суетились вокруг карет и разносили по комнатам вещи, а господа, уставшие с дороги, прогуливались по парку или поднимались в свои покои, одна из дам показала мадам Фуке баронессу де Брионе. Александрин вместе с Дианой дю Ло затеяли против де Бельфлера какую-то шалость, желая подшутить над графом, и когда все удалось, хохотали, словно дети. – Смейтесь, смейтесь, – недовольно бурчал Бельфлер таким тоном, что было понятно – шутки над ним непозволительны. С надменным видом он прошел мимо двух красавиц. – Вон она. – И не скажешь, что эта белокурая девочка – мерзкое наглое существо, – процедила супруга суперинтенданта Мария Магдалина де Кастиль. Когда служанка, одна из тех немногих, кто вопреки богатству ее мужа оставался верен ей, доложила мадам Фуке, что ее супруг покинул спальню своей любовницы и работает в кабинете, Мария Магдалина накинула шаль и, взяв свечу, направилась темными коридорами дворца в другую его часть, туда, где располагались гостевые комнаты. За дверью в спальню Александрин де Брионе не было слышно ни звука. Мадам Фуке ступила внутрь. В бледном свете луны, скрытая балдахином, на кровати спала молодая женщина. Одеяло было откинуто в сторону, ночная рубашка Александрин во сне так закрутилась вокруг бедер, что совершенно не скрывала ее красивых стройных ног. По мерному дыханию баронессы женщина поняла, что та крепко спит. Склонившись над кроватью, она стала разглядывать соперницу. Как же прекрасна! Сейчас ее лицо казалось таким кротким и возвышенным! Несколько локонов лежали на шее и груди молодой женщины, красиво переливаясь в лунном свете. В ямке у горла поблескивал маленький кулон. Мадам Фуке долго смотрела на Александрин. Но вдруг баронесса пошевелилась и громко вздохнула. У мадам Фуке мелькнула мысль, что она сейчас может проснуться и женщина быстро вышла из спальни. Как известно, дамы тогда меняли туалеты несколько раз на дню. После обеда Фуке пообещал всем организовать для гостей увлекательную прогулку верхом к небольшой деревушке, располагавшейся неподалеку. Там находились, по его словам, шикарные виноградники. Поэтому теперь Александрин ждало несколько часов дневного отдыха, а потом ей следовало облачиться в амазонку и отправиться вместе со всеми смотреть на то, как местные мальчишки давят виноград. Когда баронесса вошла в отведенную ей комнату, то не сразу заметила свою гостью. Какое-то шевеление за спиной дало ей понять, что она не одна. Молодая женщина оглянулась и чуть не вскрикнула от неожиданности. – Как вы меня напугали, сударыня! Это мои духи! Возле туалетного столика стояла мадам Фуке и держала в руках флакон «Александрин Соланж», подаренный ей суперинтендантом. – Да, прекрасный аромат, – отозвалась Мария Магдалина. – Такой утонченный. Она поставила духи на столик. – Как ваши дела, милейшая баронесса? Я слышала, вы очень скучаете по сыну, которого бросили в родительском замке. Так трогательно. Настоящая материнская любовь, – иронично произнесла женщина. – Я надеюсь, вы уже уходите? – неожиданно холодно и резко сказала Александрин. –Ты меня выгоняешь? – с уже не скрываемой злостью спросила мадам Фуке. – Ну, раз уж мы решили обойтись без церемоний, да, я уйду, шлюшка ты убогая. Но имей в виду, что мой муж скоро бросит тебя. Людовик, питавший к Фуке личную неприязнь, увидев все великолепие, в котором живет суперинтендант финансов, еще больше возненавидел того. Фуке был первым богачом Франции. Его дворец и парк создавали знаменитые мастера – архитектор Лево, мастер садов и парков Ленотр, живописец-декоратор Лебрен. Именно Во-ле-Виконт в скором будущем станет прообразом роскошного дворца Версаль, который прикажет построить Людовик в болотистой и пустынной местности, на месте маленького охотничьего замка своего отца. Копившаяся в его душе зависть, а также тайные доносы о том, какие махинации Фуке проворачивает с казной, подтолкнули короля к решению тут же, во время празднеств, приказать арестовать Фуке. Но мать, королева Анна Австрийская, удержала его от этого необдуманного шага. Александрин, знавшая о тайных аферах любовника, давно боялась, что подобное может произойти. И то, что король негативно настроен по отношению к Фуке, она скорее интуитивно почувствовала, чем увидела. Доказательства этого не заставили себя ждать. В один из дней нахождения в Во все отправились на соколиную охоту. Когда сокольничий демонстрировал, как птица стремительно бросается на голубя, кружащего в небе, дамы охали от восторга и ужаса. – Сокол летит к жертве, выполняя приказ хозяина, – говорил распорядитель королевской охоты. – А если он ослушается, и полетит в небо, а не бросится на свою жертву? – спросила вдруг баронесса де Брионе. – В таком случае его сожжет солнце, сударыня, – ответил вдруг сам король с холодной улыбкой, от которой по спине Александрин пробежала дрожь ужаса. Позже оказавшись одна в коридоре, она отошла в нишу и позволила себе расплакаться. Она поняла, что Фуке обречен. И понимала это не только баронесса. В одной из комнат дворца говорили как раз о суперинтенданте. – Ну, господин Дюамель-Дюбуа, и зачем вы тут нас собрали? – спросила герцогиня де Кардона, постукивая пальцами в перстнях по подлокотникам кресла. В другом кресле сидел граф де Куси, а сам Анри ходил по комнате, пытаясь подобрать слова, которые убедили бы его друзей. Наконец он рассказал им, что просит помощи для Фуке. – О, Анри, – воскликнула Бланка. – Вы серьезно думаете, что я стану во все это вмешиваться? Ради чего? Вы были юношей признательным, с мягкой душой, честным, вы разделяли мои огорчения и радовались моим радостям. Такой красивый, серафический*. Что же с вами стало потом? Вы слишком любили интриги. – Серафический юноша повзрослел и понял, что может кое-что и сам, – ответил ей аббат. – Например, мне прекрасно известно о письмах, которые у вас есть. Эта переписка Фуке с Мазарини могла бы спасти суперинтенданта. Копии? – Оригиналы, – ответила мадам де Кардона. – Но мне самой они еще пригодятся. Анри понял, что с этой стороны поддержки ждать нечего и повернулся к графу. – Друг мой, ваш авторитет у короля настолько высок, что он прислушается к вам. – Сначала я был на стороне Фуке, – вдруг произнес Арман. – Но он не заботился о репутации моей дочери. А для дворянки особенно важно ее доброе имя. Теперь мы враги. Все случилось внезапно. Фуке по обыкновению присутствовал на королевском совете. Но при выходе из совета к нему вдруг подошел начальник охраны короля. Николя понял все раньше, чем де Монфор произнес хоть слово. Он был арестован. В тот же день месье Кольбер явился к баронессе де Брионе. Александрин ничем не показала, как она напугана. – Вам велено способствовать расследования дела Фуке, сударыня. – А если я откажусь? – молодая женщина стояла спиной к окну, отведя руки за спину, и спокойно глядела на чиновника. Тот даже невольно восхитился ее самообладанием. – Тогда по приказу короля вы должны покинуть двор. – Покинуть двор? – баронесса не смогла сдержать изумления и обиды. Всемогущий Фуке пал, хотя до последнего был уверен, что ему ничего не грозит. Но слишком многие во главе с Кольбером строили козни против него, желая его падения. А он, ослепленный любовью, ничего не замечал. Все знали, что король и сам был рад способствовать этому заговору, чтобы отделаться от своего могущественного и богатого суперинтенданта. Все высокопоставленные друзья Фуке, еще недавно искавшие его расположения и дружбы, отвернулись от него. В том числе герцогиня де Кардона, так настойчиво когда-то желавшая подружиться с самым богатым человеком во Франции. Баронесса де Брионе складывала в дорожную сумку духи, гребни, украшения и ленты. Все остальные ее вещи уже были погружены в карету. В этот момент в дверях ее комнаты появилась Мария Магдалина де Кастиль, мадам Фуке. Теперь она была совершенно иной. Ее глаза опухли от слез, а в волосах словно появилось еще больше седины за эти несколько дней. – Девочка моя, помогите ему! – мадам Фуке практически рухнула к ногам пораженной молодой женщины. – Вас послушает король! Несчастная, сломленная, она готова была просить помощи даже у любовницы собственного мужа. Граф де Куси остановился на пороге и равнодушно смотрел на Марию Магдалину, потом повернулся к дочери: – Александрин, идемте, мы уезжаем. Баронесса медленно и неуверенно сделала несколько шагов к отцу, при этом не отрывая взгляда от почти распластавшейся на полу и заливавшейся слезами супруги суперинтенданта. – Идем, – строго повторил ее отец. – Стойте, сударыня! – рыдающая женщина протянула руку, пытаясь схватить Александрин за юбку. – Я умоляю вас, помогите! Еще недавно насмехавшаяся над ней, сейчас эта гордая дама готова была на коленях ползти за подолом баронессы де Брионе, потому что верила, что та действительно может спасти ее мужа. – Я… я не знаю… чем помочь… – тихо проговорила Александрин и вышла. Она могла погибнуть под обломками, когда рухнул этот Коллос – Николя Фуке, – но уцелела. Это была великая опасность, которой она избежала, и суровый урок, который она запомнила на всю жизнь. Процесс над Фуке завершился приговором о пожизненном заключении в крепости Пиньероль. Людовик XIV приказал вывезти из его владений все, что только возможно, в Версаль, поручив тем же художникам постройку своей собственной резиденции. _______________________________ * Серафический – ангельский, подобный серафиму, возвышенный. *** Пока Фуке томился в тюрьме, двор, как и прежде, проводил время в постоянных балах и пышных празднествах. Королева, в молодости обожавшая танцевать, и сейчас любила наблюдать за танцами, а иногда и принимать в них участие. Когда-то она могла каждый день танцевать то в Лувре, то у герцогов Кардона, которые также любили повеселиться. С годами муж Бланки, герцог де Кардона, бывший на двадцать лет старше нее, стал вести неприметный образ жизни. Он дистанцировался от жены и спокойно жил в своем замке до самой смерти, в то время как супруга продолжала плести интриги, заводить любовников и танцевать на балах.