– Ты вернулся, и теперь все чудесно! – Я тебя такой не видел с тех пор, как тебя ударил пони по голове, – пошутил виконт. Баронесса засмеялась. Такой сильный и родной. Моментально элегантная дама испарилась, и, отбросив в сторону хлыст, который был у нее в руке, баронесса превратилась себя прежнюю. Когда-то в детстве она любила резвиться с братом, когда он ловкой подсечкой опрокидывал ее навзничь, щекотал, а она задыхалась от смеха. И сейчас баронесса вдруг задорно улыбнулась, и неожиданно оседлала Армэля, полулежавшего на кровати, и принялась щекотать его. Виконт сначала растерялся от такого наскока, потом все-таки ловко перехватил руки и опрокинул ее на кровать, оказавшись сверху. Одной рукой он теперь держал ее запястья, а другой схватил сбоку за ребра, отчего она зашлась хохотом, выворачиваясь. Вдохновленный победой, Армэль не ожидал, как ловко она выскользнет, и толкнет его, снова усаживаясь ему на бедра. – Победила, – объявила баронесса. – Нет! Обоих веселила эта возня. Сдаваться в угоду сестре виконт не собирался и хотел было снова столкнуть ее, но тут заметил стоящую в дверях мать. Сестра оглянулась, и тоже увидела родительницу. – Александрин, выйди, нам нужно поговорить, – твердо сказала графиня. – А если будешь подслушивать – выпорю. Молодая женщина встала и покорно покинула комнату, напоследок взглянув в сторону брата. Тот подмигнул ей и она улыбнулась. – Тебе нужно поехать к Эжени, – без предисловий заявила Анна. – Она все равно наверняка не хочет меня видеть после всего. – Хочет. Просто она слишком гордая, чтобы сказать тебе… – Что? – О твоем сыне. О том, что тогда она забеременела от тебя и родила мальчика. Анна поведала, как Эжени просила не говорить ему о ее беременности, как граф, будучи в Париже, искал встречи с виконтом, чтобы все это рассказать, но тот уехал в Новый Свет. И о том, как узнав обо всем, Александрин устроила истерику. – Так она все знала? – Армэль взволнованно посмотрел на мать. – Ну конечно. Выходит, тогда, когда он вез ее к повитухе, когда навещал ее там, она все знала, но не сказала ему… Она нарочно скрыла от него то, что он имел право знать. Одетый в дорожный костюм, виконт зашел к сестре в комнату. Та прямо в платье лежала на постели, положив под голову локоть. При виде брата она хотела что-то сказать, но он опередил ее. – Ты знала, что Эжени беременна и не рассказала мне? – его голос звучал непривычно холодно. – Это только потому, что я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив, – сказала Александрин. – Она тебе не пара, Армэль! – Ты хоть понимаешь, сколько страданий ты причинила? Ты представляешь, как сильно ты ранила этим Эжени? – Наверное, это ужасно, но нет. Сейчас я понимаю, что это, вероятно, самый плохой поступок, который я совершила в жизни. – А если бы я сделал что-то подобное? Ты смогла бы мне доверять? – продолжал, несмотря на ее раскаяние, Армэль тем же спокойным, отчужденным тоном. – Эжени – самое дорогое, что у меня есть. И если ты не уважаешь ее и желаешь зла ей и моему ребенку, то как ты можешь говорить, что любишь меня? Как я могу верить тебе? Повисла тишина. Молодая женщина начала беззвучно плакать, вдруг осознав весь ужас ситуации. – Но Армэль, ты же не обижаешься на родителей за то, что они не сказали тебе этого! Они тоже все знали! Почему не можешь простить меня? Виконт медленно поднял глаза и посмотрел прямо на сестру. – Ты скрыла это нарочно, в отличие от них. А ведь говоришь, что любишь меня. Я ожидал от тебя большего, Александрин. – Ты сможешь когда-нибудь простить меня? – со слезами спросила молодая женщина. – Не знаю. Скорее всего, нет. Я думал, ты изменилась. Но ты осталась прежней. Ты ужасный человек. – Зачем ты так со мной? – прошептала она, давясь слезами. Он смотрел на нее и словно не видел. Его светлые глаза казались незрячими, настолько сузились зрачки. Армэль как будто смотрел на что-то, известное лишь ему одному. Потом молча повернулся и вышел. Баронесса сидела одна и плакала когда вошла госпожа Перо – дуэнья Александрин еще со времен жизни в Испании. – Что с вами, моя дорогая? Хотите поговорить? – Нет. Ничего страшного. Он простит меня. – Кто? – Он простит. Это он сгоряча. Он любит меня, – она смотрела в пустоту и говорила это словно самой себе. Позже в ее спальню заглянула графиня. – Можно войти? – спросила Анна. – Конечно, – Александрин приподнялась и посмотрела на мать. Она уже немного успокоилась. Графиня понимала, что не стоит недооценивать силу чувств своей дочери. В таком разговоре нужно взвешивать каждое слово, быть особенно осмотрительной. Александрин в любой момент может взбунтоваться. С детства под обличьем ласковой, похожей на котенка девочки скрывалась страстная натура. На Анне было светло-зеленое бархатное платье, корсаж которого облегал ее небольшую грудь, а юбка красиво приподнималась, открывая при ходьбе носочки туфель. Весьма элегантный туалет! Ее волосы были уложены в простую прическу, из которой выбились несколько локонов, отчего ее красивое лицо выглядело моложе. Александрин всегда нравился присущий матери аромат – нежный и опьяняющий одновременно. – Послушай, – графиня присела. – Когда ты родилась, я была так рада, что у меня есть дочь! Я представляла, как буду наряжать тебя в платьица, как мы будем ездить на балы, как ты выйдешь замуж. А потом ты полюбила Филиппа и попала в Париж, ко двору. Мне рядом с тобой не было места. И мне не хватало тебя. – Простите, матушка! Так по-доброму мать давно с ней не говорила, с тех пор как она была совсем малюткой. Может, стоит с ней поделиться? С кем же, как не с ней? И молодая баронесса вдруг опустилась к ногам матери, положив руки на ее колени. – Выслушайте меня, графиня! – она запрокинула лицо, и Анна взглянула в ее светлые глаза. – У меня есть дочь. Помогите мне ее вернуть. Графиня посмотрела на баронессу пораженно. Все что готовилась ей сказать, моментально вылетело из головы. Та вдруг заплакала. – Встань, Александрин, и веди себя как дворянка, а не как глупая простолюдинка. Расскажи все по порядку. – У меня есть ребенок. Дочь, – повторила молодая женщина, присев рядом с матерью. – Не смешно. – Еще как. Она рассказала обо всем, что с ней случилось. – То, что с тобой произошло это ужасно, – медленно проговорила Анна. – И ужасно то, что ты жила с этим долгое время и молчала. И что молчал Армэль. Говоришь, этого дю Прея убили вскорости?.. Молодая женщина кивнула, и посмотрела на родительницу чуть испуганно. Графиня отвернула лицо от дочери, довольно улыбнувшись каким-то своим мыслям. Ее сын оказался больше мужчиной, чем она думала… – Простите, матушка, я должна была рассказать вам, но мне было стыдно, – о том, что все это известно также и герцогине де Кардона, Александрин не упомянула. Она вообще по понятным причинам скрывала от матери, что поддерживает дружбу со статс-дамой королевы. – Ты ничего не должна была. Ты просто попала в этот капкан под названием двор. Ты не виновата, что ни мы с графом не уберегли самое дорогое – тебя, ни твой брат, для которого собственные амурные дела были важнее. Но то, что ты отказалась от дочери… Александрин, как ты могла! Ты же не глупая! Это твой ребенок! – Спасибо за поддержку, – недовольно проговорила баронесса. – Не пытайся выставить меня жестокой потому что я не жалею тебя, – сказала холодно графиня. Потом она смягчилась. – Ты должна понимать, что я тебя люблю и всегда поддержу. Так же как и то, что этот ребенок – живой человек. Это не мяч, который можно гонять туда-сюда. Анна задумалась. Графиня была бы не прочь породниться с графом де Вардом. Она знала что капитал у того внушительный, а значит выйдя замуж за его сына ее дочь будет как в лоне Авраамовом. – Сейчас ты просила у меня прощения. Но это ты прости меня… Когда ты выбрала Филиппа, я была разочарована. Но не стала тебе мешать. А сейчас я вмешаюсь. Ты сказала, что де Вард предлагал тебе выйти за него замуж… – Но как я могу выйти за него? Этого не будет! Ведь и вы бы такое не простили? – Я была совсем юной, когда встретила твоего отца. Ты даже не представляешь, сколько ужасных моментов нам пришлось пережить. Я многого не понимала тогда. Я думала, что не прощу. Но теперь я убеждена, что настоящая любовь умеет ждать и прощать. Александрин молчала. «Только где она, эта любовь?» – думала молодая женщина. – Я ответила на твой вопрос? – Да. Баронесса согласно кивнула, внемля словам матери, однако особого воодушевления графиня в ее глазах не видела. Анна встала, мягко ступая и чуть слышно шурша подолом, прошлась по комнате. Бросив небрежный взгляд в зеркало, отметила про себя, что ее платье, украшения и прическа подобраны великолепно. Александрин молча неотрывно смотрела на мать. – А какая она? – вдруг задала вопрос графиня, повернувшись к дочери.