Все-таки материнство сделало ее лучше – степеннее, грациознее, увереннее в себе. Женщина в серебристо-сером платье и накинутой на плечи синей шали остановилась на ступеньках и с нежностью посмотрела на мальчика, гуляющего в саду. Малыш что-то чертил палочкой на тропинке, в то время как его няня читала книгу, сидя на скамейке. Эжени любовалась сыном и гордилась им. Он был почти на год младше своего кузена Кристиана Поля де Брионе, но старался ни в чем не отставать от старшего брата. Когда они бывали в Берри, в шато-де Куси, мальчики играли вместе и Луи никогда не давал себя в обиду и не позволял собой помыкать, хотя Кристиан нередко пытался командовать младшим братом. Уже сейчас было видно, что Луи растет независимым и самостоятельным ребенком. Порой в повороте головы, в улыбке, или в том, как он хмурится, герцогиня де Руаль ясно узнавала черты виконта де Куси. Эжени вернулась в гостиную, села в кресло и принялась перебирать письма. И снова мысли о сыне пробудили в женщине воспоминания о любимом. «Почему Армэль очаровал меня одним взглядом, одной улыбкой? Я вижу, с какой нежностью иногда смотрят на меня другие мужчины, но никого из них мне не хочется видеть своим мужем. Было бы ужасно, если бы он вернулся, а я уже была супругой другого!». Имя возлюбленного казалось ей самым красивым в мире. И откуда он такой взялся? Ей казалось, что она любит все, что имеет хоть какое-то отношение к ее Армэлю – его дом, его отца и мать, и даже его невыносимую сестру. Однажды графиня рассказала ей, что до того как выйти замуж, она жила в монастыре. Удивительно, но Эжени не верилось, что когда-то графиня де Куси была простой девочкой. У нее были такие изысканные манеры и правильная речь, а все ее наряды были так красивы! Граф же и вовсе всегда казался молодой женщине почти богом, настолько он был безупречен во всем. Их пример доказал ей, что при желании люди, какими бы разными они ни были, могут прийти к согласию и быть вместе. И ее любимый был их сыном, а этот маленький ребенок – родным внуком! Как чудесно иметь хоть какое-то отношение к таким людям! Сколько раз Эжени молилась перед сном, прося у Бога чтобы он помог Армэлю. «Господи, прошу тебя, сделай так, чтобы он был в безопасности и не испытывал ни холода, ни голода…» Четыре года назад она виделась с Армэлем… Тогда он бросился на отца, решив что тот причинил боль его матери. А потом виконт поцеловал ее на глазах у родителей. Когда она провожала его, он вскочил в седло и, взглянув на нее, слегка прищурил глаза, потому что ему в лицо светило солнце. Но это было так давно! Она за все эти годы столько раз испытывала неистовое желание снова пережить эти моменты. Иногда она готова была плакать от отчаяния. Бывали минуты, когда казалось, что он ей просто приснился однажды… Может, она грезила? Кто сказал, что когда он вернется, то женится на ней? Он сам никогда не говорил ничего подобного. И, тем не менее, она часто представляла себе их встречу. – Ну почему? Почему ты не возвращаешься? В эти минуты, когда она обращалась к нему, казалось, такому далекому, виконт шел по парку ее замка. Он увидел мальчика, бегущего по тропинке. Темноволосый, щупленький, слишком маленького роста для своего возраста. – Луи! Ребенок замер и оглянулся на человека в сутане. Кто это? – Я твой отец. Мальчик непонимающе смотрел на священника, совсем не похожего на того господина, которого ему показывали на портретах. – Мой отец в Новом Свете, – серьезно сказал малыш. – Я твой отец, – повторил Армэль. Увидев его в окне, Эжени решила, что это ведение. Пока спускалась вниз, сердце готово было разорвать грудную клетку. Она нашла, что виконт де Куси изменился до неузнаваемости за время их разлуки. Он похудел, стал очень смуглым, отчего его глаза казались особенно яркими и светлыми. Волосы были коротко острижены, а еще он отпустил бороду и теперь выглядел гораздо старше. – Я не знаю что сказать, – произнес он. – Вам и не нужно ничего говорить. Она выглядела спокойной, но внутри задыхалась от радости. Голова кружилась, а душа трепетала. В прозрачном воздухе она слышала свой собственный сбивчивый голос – он доносился как бы со стороны. «Благодарение Богу! – это была единственная мысль в ее голове в тот момент. – Он жив!» От полноты счастья она не могла даже плакать. – Это я во всем виноват. – Нет, это я не хотела вам ничего говорить, чтобы вы не меняли из-за меня свою жизнь. Так что не будем теперь об этом. – Ни на что я не гожусь… – Вы так ничего и не поняли! Быть рядом – вот что мне от вас нужно! И все! – Вы заслуживаете большего. Она казалась ему невероятной даже в этом строгом платье. Светлые зеленые очи, впалые щеки, красиво очерченные губы, темная прядь, небрежным движением отведенная от лица… Сколько раз она ему снилась вот такой! Он тряхнул головой, улыбнувшись пронзительными синими глазами. И вдруг больше не сдерживаясь, смеясь и плача, она бросилась к нему. – Мой дорогой! – К вашим услугам, мадам, – пошутил он. Такой изможденный, печальный, но все тот же дамский угодник! Эжени целовала его, оседая перед ним на колени. Вот уже она обнимает его ноги, прижимаясь головой к его животу. – Я люблю тебя! Я так ждала тебя, так за тебя боялась! Если бы ты умер, я бы умерла тоже. Поднимая ее с колен, и убеждаясь, что эта сцена собрала, наверное, всех слуг поместья, он увлек ее в комнату, где они могли остаться одни. Здесь горел очаг, было так уютно… Ей не хотелось говорить. Разговоры и объяснения они оставят на потом. – Будь со мной! Прямо сейчас! Я хочу… Он чуть отстранился. Шумно выдохнул. – Прости, это вряд ли получилось бы. После того, как меня пронзали раскаленным прутом, мое тело не всегда подчиняется. Особенно в постели. И я не хочу пугать тебя тем, как оно изуродовано. Ты никогда не видела такие шрамы. «Мне все равно. Я люблю тебя любым», – подумала она. Тайное чувство страха перед импотенцией не давало виконту поддаться чувствам. – Мой родной, – шептала Эжени. На ее ресницах блестели слезинки. – Я ненавижу индейцев. Будь они прокляты! – Не надо так говорить. Мы пришли на их землю, ворвались в их мир со своими правилами и хотим сделать их такими, как есть мы сами. Они противятся и… правильно делают. – Ты так загорел. – Потому что сутки провел прикованным к столбу и полностью обнаженным. Они надеялись, что меня спалит солнце. – Как они жестоки! – При этом они справедливы. Я выдержал пытки, и меня отпустили. Как? Почему с ним сделали все это? Она не спрашивала, а он не говорил… Нежно целуясь, они опустились на ложе. Она не позволила ему задувать свечи, желая увидеть его полностью. Тело Армэля было настолько смуглым, что резко контрастировало с белыми простынями и ее золотистым цветом кожи. Лишь там, где когда-то были раны, сейчас она увидела розоватые шрамы, словно здесь были вырваны куски мяса. Он вошел в нее быстро, почти сразу ощутил болезненно острое наслаждение и почувствовал, как наполняет ее семенем. – Прости… – виконт спрятал лицо на ее плече. – Если получилось сейчас, значит, получится и еще, – прошептала она. Потом они сидели у камина, пили вино и наслаждались вкусом засахаренных вишен. Армэль рассказал, что после пыток его выходили старик и индейская целительница. – Она старуха? – спросила Эжени. – Нет, она молода. – И, наверное, красива. Он промолчал. Эжени все поняла. Вспомнились слова герцогини де Кардона, которые не казались теперь глупостью. Ну и пусть… Ведь сейчас он с ней, а этой минуты она так долго ждала! Армэль провел в замке Руаль немало времени. Он словно не мог насытиться всем, что его теперь окружало. Ночи проводил с Эжени, а дни посвящал играм и прогулкам с Луи Давидом. Он выполнял обязанности мужчины и отца и наслаждался каждым мгновением этой жизни, которой сам себя лишил на столько лет. Однако все изменилось, когда он узнал о том, что этот титул и земли она получилась не по наследству. – Король пожаловал вам герцогство? За какие заслуги? Она заметила, как на его скулах заходили желваки. – Нашему сыну, – подчеркнула герцогиня де Руаль. Вскоре молодой человек уехал к родителям. На расспросы матери, что случилось, заявил, что если все ждут, что он женится на женщине, сомнительным способом получившей титул и земли, то ошибаются. Как выразился Армэль, «он не собирается становиться господином де Руаль»… Анна сообщила дочери, когда состоится помолвка, как раз в вечер приезда виконта. Та проплакала всю ночь, но утром Александрин вышла из своей комнаты на удивление спокойная. На ней было нарядное розовое платье, в волосы вплетены нити жемчуга. Но лицо баронессы было отрешенным и очень бледным. Словно затаила в себе все чувства и замкнула их под замок, чтобы не давать волю. Молодой человек только за завтраком узнал о грядущей свадьбе сестры с де Вардом. С Александрин он упорно не желал разговаривать, но, услышав такую новость, уставился на нее красноречивым взглядом. Молодая женщина лишь взглянула украдкой на Армэля, вздохнула и опустила глаза. Графиня, наблюдавшая за дочерью, не переставала поражаться тому, какую власть над ней имеет брат. Виконт нашел мать в кладовой. Видел, как графиня шла туда, звеня ключами. Теперь она стояла среди открытых сундуков, и деловито перебирала и перекладывала ткани. Это была часть приданого дочери, которое она собиралась показать Александрин. – Как вы могли заставить ее выйти за него? – воскликнул Армэль. – Он мразь! Он ее изнасиловал! Это преступление! – Я знаю, – спокойно сказала графиня де Куси. – Она рассказала мне и об этом, и о дочери. Взяв отрез парчи, женщина переложила его в другой сундук, затем достала отрез шелка. – Все это ужасно. Безусловно. Но почему только сейчас это всплыло? Зная Александрин, можно подумать, что она привирает или запуталась, – говорила Анна. – Может виконт ей чем-то насолил, и она его оговорила? – Она не врет, и не запуталась! – с жаром воскликнул Армэль. – Это не история, которую она выдумала! Вас там не было, вы не видели ее. А я видел. Это не просто изнасилование, это… я даже говорить не хочу, какой я ее видел, и знать, что там на самом деле было! Тут графиня оторвалась, наконец, от сундуков и внимательно посмотрела на сына. Было видно, что его слова произвели на нее сильное впечатление. – Все уже решено, эта свадьба состоится, – тихо, но твердо сказала она. – Подобной свадьбы давно не было в Берри, и я надеюсь, ничто не помешает этому событию. – И меня будете заставлять жениться? – Ты сам решай, как тебе жить. И не вздумай ее жалеть. Чуть позже графиня выглянула в окно. Дочь, присев на ступени, подозвала к себе гуляющего с няней Кристиана. Анна крикнула: