– Баронесса, поднимитесь сюда. – Иду, матушка. В голосе Александрин не было ни капли живого интереса и веселости, обычно так свойственных ей. – Хочу показать тебе твое приданое. Когда они спустились в кладовую, и мать открыла перед ней обитые железом сундуки с тканями и шкатулки с драгоценностями, молодая женщина лишь равнодушно посмотрела на свое роскошное приданое. Точнее его часть. В золоте же за дочь граф давал сто тысяч ливров. – Вон оказывается, какая плата за то, чтоб смыть мой позор, приготовлена, – сказала насмешливо. Анна впервые не нашлась что ответить. Сама дочь ей не рассказала подробностей случившегося, а то, что она узнала от Армэля, так поразило, что теперь жалела своего ребенка. – Ты так радовалась, когда выходила за Филиппа… – О, умоляю, не говорите о Филиппе! Тогда все было по-настоящему… Александрин быстро заморгала, чтобы скрыть слезы. Ее друг, ее первый мужчина, отец ее первенца… Она чувствовала себя предательницей. – В детстве я думала что вырасту, полюблю кого-то и все будет идеально, – вдруг проговорила она, присев на один из сундуков. – Милая, в жизни не бывает все идеально, особенно в любви. Иногда нужно довериться судьбе и надеяться, что все сложится хорошо, – стараясь говорить как можно мягче, промолвила графиня. Она не верила в то, что сказала, но умела найти мудрые слова для дочери. – Я выйду замуж за де Варда, – баронесса вздохнула. – Наверное, так действительно будет лучше, раз вы так считаете. – Ты повзрослела, Александрин. Я так горжусь тем, какой ты стала. Как будто еще вчера ты училась ходить, а сегодня уже идешь по своей дороге, – тут уже Анна и сама растрогалась, ведь говорила вполне искренне. В день помолвки с самого утра все готовились к приезду гостей. Это событие было едва ли не важнее самой свадьбы. Челядь выкатывала из погребов бочки и бочонки, готовилось мясо, выпекались пироги. Армэль, не желавший принимать в этом участия, еще третьего дня уехал в Париж под тем предлогом, что ему нужно к епископу. – О, вардовский змееныш! – шепнул барон де Бодуан Арману, выбравшись из кареты. – А он что тут делает? – Вообще-то он и есть будущий муж моей дочери, – граф удивился, как это его друг забыл об этом факте. Он, кажется, сообщал. Барон по своему обыкновению был ярок, как фазан, в своем бордовом камзоле на коричневой подкладке, расшитом золотом и обильно украшенном лентами. Приехал и герцог де Грамон, а также еще несколько дворян, близких семье де Куси. Когда к замку подъехала карета отца жениха, графа де Варда, и тот вышел, расправляя свой плащ и бархатный костюм, Арман, степенно спустившись по ступеням, вежливо поприветствовал его. – Я приятно удивлен, сударь, что вы почтили нас своим вниманием, – голос его звучал бесстрастно, а светлые глаза были чисты и спокойны, словно горное озеро, без всякого подвоха на дне. – Вы ведь предупреждали письмом, что, возможно, прибудете позже. Я думал, что вы не приедете. – Я тоже! – вставила Анна, обворожительная в своем платье изумрудного шелка. – Супруг мой, вы рады? – Не то слово, – едва слышно процедил граф. Когда Александрин вошла в обеденную, где были накрыты столы для пира по случаю ее обручения, все ахнули. Она была в алом с головы до ног, все на ней пламенело – от украшения в волосах до пряжек на туфлях, однако сама была бледна, как рассвет зимой. – Какая красивая пара! – отметила шепотом одна из дам, обращаясь к своей соседке. – Невероятно подходят друг другу. Хрупкая голубоглазая блондинка и высокий крепкий брюнет с черными глазами. Она как игрушечная, такая красавица! – Чему удивляться? – ответила ее собеседница. – У Александрин и отец и мать красивы. А вот виконт не в отца, тот тоже очень хорош собой, но блондин. Когда весь положенный церемониал был выполнен, и на пальце невесты уже сверкало обручальное кольцо, гости смогли позволить себе расслабиться. Виконт де Вард наблюдал за будущей женой, когда она садилась рядом на положенное ей место. Не глядя на него, Александрин чуть кивнула – такая покорная, спокойная. Она так изменилась… Арман незаметно наблюдал за будущим зятем. Отчего-то он испытывал уважение к этому молодому человеку. Его мнение о виконте менялось довольно быстро. В основном за столом говорили о грядущей свадьбе. Александрин с унылым видом глядела на окружающих. Свадьба, наследники… Как ее утомили все эти сияющие улыбками лица, за которыми скрываются зубы пострашнее чем у мастифов. К счастью, с темы свадьбы Александрин и Франсуа плавно перешли к обсуждению парижских сплетен. Кто-то из дам рассказал, что у короля роман с племянницей Мазарини Марией Манчини, и монарх даже намерен жениться, но кардинал так заботится о налаживании добрососедских отношений с Испанией, что добивается для Людовика руки инфанты Марии-Терезии, дочери Филиппа IV, племянницы Анны Австрийской, и, следовательно – кузины короля. Эжени де Брионе, герцогиня де Руаль, весь день отстраненная и печальная, почти как сама Александрин, подняла голову. Отчего-то и вовсе испортилось настроение. Виконт де Вард не мог бы толком ответить себе на вопрос, почему графиня де Куси вызывает у него антипатию. Она общалась с ним вполне дружелюбно, но все же он чувствовал в ее взгляде и тоне то насмешку, то холодность. Словно она хочет ему понравиться и показать свое расположение, но на самом деле не чувствует ничего подобного. Графиня не искренний человек, а значит, при общении с ней нужно быть очень осторожным и сдержанным в словах. Она развратная не меньше чем… герцогиня де Кардона! Вот кого она отдаленно напоминала ему! Только герцогиня была веселой и не скрывала того, что любит мужчин, эта же дама такая шлюха, что еще поискать, а строит из себя овечку. Виконт даже не догадывался, что Анна тоже постоянно наблюдает за ним. За то, что он посмел сделать с ее дочерью, его следовала бы уничтожить. Но нет, тогда бы Александрин не получила его титул, деньги и права на все его владения. Да и ребенок, девочка, которая приходится ей внучкой, должна была жить в наилучших условиях. Но то, как дерзко этот молокосос разговаривал с ней во время их встречи в таверне, было непозволительно. Тогда она стерпела и не выдала своего возмущения, потому что должна была внушить ему мысль, что он обязан жениться на ее дочери. Но как только это произойдет, она научит наглого негодяя тому, как с ней разговаривать. В отличие от сына, отец, граф де Вард, вызывал у Анны живейший интерес. Что ей мешает поиграть в обольстительницу, как когда-то в молодости? Графиня не собиралась заходить далеко, тем более в доме мужа, под самым его носом. Но испытать свои чары было для нее своеобразным спортивным интересом и доказательством, что она еще очень ничего. Ну и, признаться, Анна действительно тянулась к Варду-старшему. Заметив, как в конце коридора мелькнула женская фигурка в красном, виконт передумал идти спать. Куда это его невеста направляется на ночь глядя? Чтобы не упустить Александрин из виду, идти ему пришлось стремительно и бесшумно. Плутая в коридорах замка, он понял, что уже оказался в более старой части. «Выбраться бы потом», – мелькнула мысль. Замешкавшись в темноте, поскольку свечи в настенных канделябрах тут не горели, а у самого него огня не было, Франсуа потерял Александрин, невольно ставшую его маяком, из виду. Даже уже было запаниковал, когда вдруг заметил, что из-под двери одной из комнат льется тусклый свет. Резко открыл тяжелую дубовую дверь и увидел, что молодая женщина, присев на старую маленькую скамеечку, рассматривает мраморную статую какой-то богини. Руки баронессы лежали на коленях и казались неестественно белыми на фоне красного, расшитого золотом шелка. А ее светлые волосы сейчас почему-то светились янтарным блеском. На звук открывшейся двери Александрин резко оглянулась. – Как вы тут оказались? Следите за мной что ли? – А вы с горя, что выходите за меня, решили заблудиться и навсегда похоронить себя в коридорах крепости? – Много чести для вас, чтоб я так убивалась, – фыркнула она. Мрачная обстановка давно заброшенного помещения создавала гнетущее ощущение. Все здесь было в пыли, картины, которых было множество, завешены отрезами ткани. Входя, Вард задел проржавевшие за несколько веков рыцарские доспехи, с грохотом рухнувшие на пол. Чертыхнулся, отодвигая их ногой. – Идемте отсюда, тут нечем дышать, – сказал он. – Не командуйте. Вот стану вашей женой, а вы – моим господином и хозяином, – при этих ее словах Франсуа поморщился. – Тогда и будете решать за меня, как мне жить и что делать. Нарочно задеть хотела… Но он не собирался обострять и так далеко не гладкие отношения. – Признайтесь, вы язычница и решили помолиться своей богине? – пошутил виконт. – Это Помона, – сказала Александрин, – Матушка говорила, что в юности отец был в нее влюблен. – Оригинально, – насмешки в голосе Франсуа не было, скорее удивление. – Ой… – спохватилась молодая женщина. – Вы только… никому не говорите… – Эта тайна умрет вместе со мной. – Я давно ее нашла. И мне действительно кажется, что она мне покровительствует. Вард вспомнил, что Помона – это римская богиня древесных плодов и изобилия. В детстве он читал один из мифов Овидия о том, как ее супруг Вертумн добился взаимности Помоны, остававшейся холодной ко всем ухажерам. Он прибегал к разного рода превращениям, приходил к ней даже в виде старухи, но покорил Помону, только явившись в своем настоящем образе – светлого, как солнце, юноши. – Ладно, пойдемте, а то мадам Перо спохватится, что меня нет… – вздохнула баронесса. Пропуская ее, Франсуа случайно наступил на покрывало на одной из стоящих у стены картин. Оно упало и в свете свечи они увидели изображенную на полотне обнаженную женщину. Пышнотелая брюнетка с голубыми глазами, она в достаточно откровенной позе возлегала на софе. Черные волосы ее были перекинуты на одно плечо, руку, лежавшую на бедре, украшал перстень с сапфиром под цвет глаз. – Красивая. Это кто? – поинтересовался Франсуа, скользя взглядом по полной груди дамы, ее талии и бедрам… – Судя по всему.... моя бабушка, – Александрин сама была озадачена. Она впервые видела эту картину и никогда раньше не слышала о ней. Когда они шли к своим комнатам, баронесса показала жениху один из портретов своего деда. Тот производил грозное впечатление. Пышный костюм того времени украшали высшие королевские ордена. Это был настоящий аристократ времен Генриха IV. – Ваш дед был что надо. Хотя при такой-то бабушке это не удивительно, – усмехнулся виконт. Александрин бросила на него полный гнева взгляд и принялась возмущенно рассказывать, что род ее отца очень древний и одним из ее предков был Ангерран VII* – сеньор де Куси, де Марль, де Креси-Сюр-Сер и де Монмирай, бывший также первым графом Бедфорд и графом Суассона. Молодая женщина подчеркнула, что это был французский военачальник, великий кравчий и маршал Франции. Слушая ее речь, видимо, призванную внушить Франсуа, какую честь ему оказали, виконт лишь улыбался едва заметной улыбкой и думал, какое она все-таки странное создание. (22b48) Когда желая доброй ночи, он коснулся ее длинных прохладных пальцев и поцеловал руку, по спине Александрин пробежали мурашки… Невольно она одернула руку так резко, что он оцарапался о камень ее кольца. _______________________________ * Ангерран VII Коричневый (1339 – 18 ноября 1397) – участник Столетней войны и крестовых походов. В 1346 году в битве при Креси погиб Ангерран VI де Куси. После этого все его владения, включая сеньории Куси, Марль, Креси и Монмирай, достались его малолетнему сыну Ангеррану VII. Глава 32. Вынужденная свадьба Пропуская кавалькаду конных полицейских и остановившись возле какого-то дома, на краю мощеной узкой дороги, виконт де Куси неожиданно увидел Бланку де Кардона. Кутаясь в шаль, она с кем-то попрощалась, затем дверь закрылась, и женщина пошла к карете. Герцогиня была непривычно бледна и одета довольно скромно, что совсем не характерно для нее. Армэль понял, что она узнала его, когда бархатные глаза мадам де Кардона засверкали, а на губах появилась мягкая улыбка. Судя по всему, она действительно была рада его видеть. И герцогиня тоже мысленно отмечала перемены в нем. Какой контраст между тем самоуверенным юношей в роскошном костюме, которого она провожала на корабль, и этим аскетичного вида молодым мужчиной в сутане! Говорили они сдержанно, как люди, желающие сказать больше, но понимающие, что не стоит. Тем более что Бланка явно куда-то торопилась. – Так жениться ты на своей Эжени не собираешься? Для общества такие отношения неприемлемы, – сказала она, словно между прочим.