– Он Ниночку прикончил! До его прихода она в тот день очень хорошо себя чувствовала. А как он ушел, так она – брык! Упала, задергалась и конец! Пена только на губах выступила. – И что? Было расследование? – Какое там! Никто ничего не предпринял. Даже полицию не звали. Померла старуха, и ладно. Баба с возу, кобыле легче. Мигом другую бабку на ее место взяли. – А что же остальные члены семьи бабушки? Они ничего не предприняли? – Кто? – Внучка, например? Ирочка… Она не приходила? Хоттабыч, который долго хранил молчание, тут не выдержал и вмешался: – А вы по какому поводу интересуетесь жизнью Нины? Кем вы ей приходитесь? Пришлось объяснить, кто они такие. Старики слушали внимательно и с видимым интересом. – Вон оно, как в жизни бывает, – крякнул Хоттабыч. – Богачкой наша Нина оказалась. Говорил я тебе, Петька, женюсь! А ты меня отговаривал. Придурковатой ее называл. А хоть бы и так. Женился, да и ходил бы я теперь гоголем. Небось шестьдесят миллионов на дороге не валяются, а были бы они сейчас у меня в кармане. И Нина жива была бы! – Или вас обоих бы прикончили, – заметила Марина. – Нину убили. Внучку-наследницу тоже уже увезли с концами. Могли бы и с вами что-то похожее сотворить. Но Хоттабыч не желал расставаться с прекрасной иллюзией. – Все из-за тебя! – бурчал он на приятеля. – Это ты меня из зависти отговорил от выгодной женитьбы! Лысый лишь головой покачал. – Побойся Бога, Лешка! Нинка не в себе была! Она тебя всякий раз другим именем называла. Только мужей и зятьев, за которых она тебя принимала, я у нее не меньше пяти человек насчитал. А еще какие-то люди, которые жильцами у нее были. Ты не един в трех лицах, ты у нее един в ста лицах получался! – Как бы она меня ни называла, – задумчиво произнес Хоттабыч, – а про шкатулочку никогда не забывала попросить. Саша насторожился: – А что за шкатулка? – Этого я не знаю. Но на ее счет у Нины прямо идея фикс была. Как к ней ни подойдешь, если она разговаривает, то обязательно шкатулочку попросит ей принести. – Какую? – Ну, такую… беленькую, а другой раз красненькую, а иногда деревянную или вовсе из конфеток. Не в себе Ниночка наша была, такую околесицу иной раз несла, что уши вяли. Мы уж у нашего Бориса Михайловича спрашивали много раз, почему он ее в другой пансионат не переведет, ведь ясно же, что Нине специальная медицинская помощь нужна. Только сдается мне, что Борис Михайлович имел собственный интерес, чтобы Нину у нас держать. – Какой же? – А вот такой. И Хоттабыч выразительно потер большой и указательный пальцы правой руки, словно пересчитывая невидимые купюры. – Поняли? Пансионат у нас хоть и бюджетный, но попасть сюда не так-то просто. Нет, кому-то удается и так, но за многих платят. А за Нину наш дражайший Борис Михайлович, сдается мне, двойную цену брал. В этот момент Лысый рассердился на приятеля: – Не знаешь ведь ничего толком, так и не болтай! – Это ты не знаешь! А я всюду хожу и все слышу. Был разговор у Бориса Михайловича насчет Нины. – С кем? – По телефону он разговаривал с каким-то Дмитрием Сергеевичем. Говорил, что ему очень жаль, но состояние госпожи Одинцовой таково, что ей будет лучше в другом месте. Тот просить стал, не хотелось ему старуху тревожить и в другое место переводить. Тогда Борис Михайлович, уж на что хитер, сделал вид, что соглашается, но попросил увеличить ежемесячный платеж на пятьдесят процентов. И Дмитрий Сергеевич этот согласился! – Да оно и понятно, – прибавил Лысый, – в другом месте с него все равно больше бы попросили. Но никто из стариков этого загадочного Дмитрия Сергеевича вживую никогда не видел. И кроме «внука» Валеры к бедной Нине Одинцовой никто не приходил. Но с Валерой друзья решили разобраться позднее, а сейчас наведались к директору пансионата, тому самому Борису Михайловичу. Его кабинет располагался на втором этаже и поражал поистине царскими размерами. От стола до входной двери можно было свободно провести хоккейные состязания. Сам Борис Михайлович выглядел под стать своему кабинету. Это был человек-великан, человек-гора. С могучей грудной клеткой и широченными плечами. Он возвышался над своим рабочим местом, словно сказочный исполин. Весь его вид внушал невольный трепет, сразу было ясно, что шутки шутить с таким человеком опасно. – Вы ко мне? – строго произнес он. – По какому вопросу? – Мы от Дмитрия Сергеевича. Саша весь вложился в эту коротенькую фразу, всем своим видом он показывал, что в курсе дел. Но Борис Михайлович и бровью не повел. – Не понимаю, о ком идет речь. – У него в вашем пансионате содержалась престарелая родственница. Он был очень доволен качеством ухода за ней и посоветовал нам обратиться к вам за помощью. – К сожалению, все места сейчас заняты. – Неужели никак нельзя нам с вами договориться? Саша уж и подмигивал, и прищуривал глаза, и чуть ли из кожи вон не лез, лишь бы произвести на Бориса Михайловича впечатление платежеспособного и понимающего клиента. Но директор упорно не желал идти на контакт. – Ничем не могу помочь, – бубнил он. – Даже в том случае, если место освободится, у нас очередь почти на сотню человек. Поспрашивайте в другом месте. – Но мы согласны на те же условия, по каким вы приняли родственницу Дмитрия Сергеевича! – Повторяю, я не знаю никакого Дмитрия Сергеевича. И не понимаю, за что вы пытаетесь мне заплатить? Пребывание пожилых людей в нашем пансионате финансируется из бюджета. Всего доброго! И выставил Сашу с Мариной вон. – Чего это с ним? – Не пошел на контакт. Вот что! – Но почему? – Видимо, побоялся. Наверное, решил, что мы явились к нему с проверкой, вот и струсил. – Очень обидно. – Ничего не поделаешь, и так бывает, – вздохнул Саша. – Раз не повезло тут, поехали к Валере. Если они на пару с этим Дмитрием Сергеевичем окучивали старушку, вполне возможно, что Валере что-то известно про этого человека. – А зачем нам вообще нужен этот Дмитрий Сергеевич? Судя по всему, он порядочный человек, он единственный, кто хоть как-то заботился о бедной старушке. – Валера к ней тоже приходил. – Вот Валеру и нужно трясти! Он самый вероятный подозреваемый! – К нему сейчас и поедем. Возле «Тихих зорь» располагался небольшой павильон, в котором торговали мороженым и прохладительными напитками. – Зайдем? Или ты сыта? Марина с сомнением кивнула. Вряд ли состояние после съеденной ею в кафе капустки с каплей лимонного сока и парой долек яблочка можно было назвать сытостью, но червячка она заморила. И как ни хотелось ей мороженого, но Марина снова напомнила себе, что ей необходимо во что бы то ни стало сбросить еще целых пять килограммов, чтобы быть готовой к купальному сезону, который лично для нее начнется уже в следующие выходные. И когда Марина наденет свой новенький купальник с голубыми колокольчиками, сейчас заботливо упакованный в чемодане вместе с другими обновками и лишь ждущий своего часа, да выйдет в нем на морской пляж, вся набережная дружно ахнет при виде такой красоты. Но чтобы это произошло, нужно было сбросить еще килограммчика три-четыре. Ну, в самом крайнем случае – два с половиной. Но меньше этой отметки спускаться было недопустимо. – Может, кофейку с пирожным? – искушал ее Саша, который наблюдал этот голодный блеск в глазах своей подруги уже не первый день. – Твои любимые эклеры с заварным кремом? Как насчет них? Марина хотела кивнуть, но вспомнила о той цифре, которую ей сегодня утром показали весы, тяжело вздохнула и помотала головой. В душе она почти ненавидела сейчас Сашу, который напомнил ей о любимом и, увы, недоступном лакомстве. – Едем к Валере! – сказала она решительно. – Мне нужно двигаться! Да, как можно больше двигаться. Увы, препятствия на пути сыщиков к разгадке этой истории лишь множились. У Валеры дверь им никто не открыл, хотя мужчина был дома. Об этом уверенно заявила все та же соседка, с которой Саша уже имел счастье познакомиться. – Дома он, дома! – убежденно повторяла пожилая женщина. – Своими глазами видела, как он по двору шел. А потом слышала, как лифт приехал, и Валерка из него вышел. Правда, покачивался, пьяный, должно быть, но дверь свою нашел и ключом ее открыл. – Сейчас не отзывается.