— Как где? Здесь же, на фотке в газете этой. А вон и Пахом… — Чего ты болтаешь? — недовольно произнес Чеботаревский. — Ну-ка, дай-ка сюда. Санта вернул ему газету. Рассмотрев напечатанную фотографию более внимательно, бывший вице-премьер убедился, что тот не ошибся. На фотографии действительно был запечатлен и Санта, и Андрюша Пахомов. — Хм, такие молодые! — не удержался от восклицания Чеботаревский. А Санта добавил, прищурив глаза: — День нашего знакомства, между прочим! — А ведь и правда, — согласился Валентин Петрович, обернувшись. — Вы тогда, помнится, на нашего фотографа наехали, и нам проучить вас немного пришлось… — Угу, немного. Половине моих корешей ноги этими битами поломали. — Не сердись, Санта, — усмехнулся Чеботаревский. — Если мне не изменяет память, ты тогда отделался легким испугом. Зато в какой команде оказался! Это как… не знаю… отборочный тур пройти. А Пахом тут молодца! Молодца!.. — Кстати, как поживает он? — Цветет и пахнет… — Валентин Петрович вздохнул, уже, собственно, и забыв о Пахоме. Мысли его вернулись к собственной судьбе, и он даже проговорился вслух: — М-да, подложили мне свинью суки журналюги… — и тут он неожиданно приказал водителю: — Ну-ка, любезный, останови-ка где-нибудь здесь. Мне пару минут воздухом подышать нужно. Душно что-то. Водитель остановил машину перед небольшим мостиком через безымянную речку. Выйдя из машины, Валентин Петрович прошелся вперед, выискивая чей-то телефон в памяти своего мобильника. Поднес его к уху, уже будучи на середине моста. — Алло, Николай Иванович? — закричал он в трубку. — Как там прокуратура поживает?.. Ты в курсе, что мне тут газетчики… Почти до детства докопались… Только что грудничковый возраст не тронули… Холодный ноябрьский ветер, размочаливая, куда-то уносил слова бывшего вице-премьер, но на другом конце соединения, очевидно, его прекрасно поняли, так как потом чуть ли не три минуты Валентин Петрович молча слушал, что ему говорили. При этом с каждой секундой лицо его весьма заметно бледнело. Глава 11 Псы зализывают раны Сергей Ашотович был сам не свой. — Ну и Чеботарь, ну и сукин сын! — возмущался он, нервно расхаживая по кабинету. Станислав Прокофьевич, расположившийся в своем любимом кресле, поблескивая стеклышками очков, настороженно следил за перемещениями компаньона до тех пор, пока тот не замер возле окна. — Да будет тебе так переживать! — наконец-то решился подать голос и он. — Как же не переживать, Прокофьич? — обернулся к нему Сергей Ашотович. — Обвел Чеботарь нас вокруг пальца, как щенков. А ко всему, четверых наших людей на Каширке[21] положил! — Так не сам же он их положил. — Да какая разница! — К тому же, и наши двоих его мазуриков завалили. — Да-да, в том числе самого Пахома — его правую руку — отправили к праотцам! — И еще какого-то мужика, с бородой. — М-да… Это, конечно, не плохо. Но что же мы имеем? А имеем мы, Прокофьич, довольно занимательный расклад. Дочечка Вакариса, которую мы упустили в Домодедово, получается, не совсем его дочка. Вернее, не его дочка совсем… — Конечно, не его. Так профессионально стрелять из пистолета… Насколько я понял, двоих наших именно она и завалила. — Да. А сама испарилась. Но мы ее непременно отыщем. В лоскуты порвем, суку! Только прежде закончим с Чеботарем… — Хм. Этот прохиндей меня определенно восхищает, — хмыкнул Станислав Прокофьевич. — С Домодедово, выходит, это он нас пустил по ложному следу. А сам преспокойненько встретил ее в каком-нибудь Шереметьево и теперь везет Вакарису… Кстати, где у них назначена встреча? — В одном кафе на Арбате, — ответил Сергей Ашотович. — Наш мудрец Чеботарь продолжает строить из себя великого конспиратора, даже не стал в телефонном разговоре с Вакарисом называть это местечко… Знает, гад, что телефоне банкира у нас на прослушке. — Но почему тогда ты так уверенно говоришь, что встреча у них состоится именно на Арбате? — Чеботарь сказал по телефону по поводу их стрелы: «На том же месте, в тот же час». А последняя их встреча проходила в одном арбатском кафе, которое, благодаря нашим ребятам, вычислить удалось без особого труда. — Погоди, Ашотыч. А что нам это дает? Не будем же мы средь бела дня отбивать у него девчонку в центре Москвы? — Да наплевать на эту девчонку! Полагаю, Вакарис уже и так напуган неимоверно — чуток поднажмем на него после, и он самолично сдаст нам свой банк. Но вот что касается вице-премьерчика нашего… Есть у меня одна задумка! — с этими словами Сергей Ашотович «упал» в кресло рядом с компаньоном и, улыбнувшись, продолжил: — Сейчас вся ментовка на ушах стоит из-за той перестрелки на Каширке. Шесть жмуров — это не шутка! Расследование явно будет контролироваться на самом высоком уровне. — Думаешь, выйдут на нас? — С какого это, Прокофьич? Наши люди, что там полегли, — не совсем наши люди. Просто сотрудники некого частного охранного предприятия, и все. Напрямую мы с ними договор не заключали. А вот люди Чеботаря… Особенно Пахом! Пахом — это, Прокофьич, авторитет еще тот! Весь блатной мир в курсе, что он на Чеботаря еще с измальства пахал… — Ха, пахарь Пахом! — с усмешкой скаламбурил Станислав Прокофьевич. — Ага. И если мы сейчас нашим доблестным органам подскажем, то они запросто смогут увязать с разборкой на Каширке утреннюю газету, где на фотке этот Пахом вместе со своим шефом пропечатан. А что? Получается, Пахом являлся единственным человеком, кто мог бы много чего порассказать о криминальном прошлом Чеботаря. Ну и, разумеется, Чеботарю не выгодно иметь такого свидетеля… Логично? — Умно, — отметил Станислав Прокофьевич. — А еще, до кучи, можно Чеботаря к педофилии привязать. Ведь в деле будет фигурировать девочка! — Можно, Прокофьич, можно, — с улыбкой посмотрел на него компаньон. — Не оставляют, гляжу, тебя сладенькие мысли. Ну да ладно, хватит трепаться! Пора действовать. Времени у нас почти нет. Надобно позвонить тем, кому по долгу службы такими бандитами, как Чеботарь, заниматься нужно. Думаю, им достаточно будет две засады сделать: в кафе на Арбате и, на всякий случай, в его загородном доме. И мышеловочка захлопнется. Как тебе такой план, Прокофьич? — Отличный план! — похвалил тот. Правда, тут же заметил: — А если он начнет болтать в тюрьме? Ну, возьмет, да и расскажет о том, как мы с тобой дочь Вакариса… — Вице наш не дурак, Прокофьич, — возразил ему Сергей Ашотович. — Он будет молчать. Да и проболтается, кто ему поверит? — Дадут команду верить, и поверят. — Кто? Кто может дать такую команду, Прокофьич?! — Ну, не знаю. Все меняется… — Пока мы с тобой на конях, а не всякие Чеботари! Если что будет меняться, так только в лучшую для нас с тобой сторону. Согласен? — Угу, — согласился Станислав Прокофьевич, но все же добавил: — Только не мешало бы подстраховаться. Подсказать бы этим нашим друзьям в погонах, чтобы арестовали счета Чеботаря. А то, не ровен час, выкрутится, обойдет сети наши, а потом бабки со своих внутренних счетов переведет на забугорные, да и сам слиняет следом. — Хорошее замечание, Прокофьич. Действительно, от такого прохиндея, как ты говоришь, всего можно ожидать. Только теперь уже поздно, счетами можно будет заняться лишь завтра с утра. Да и сам Чеботарь до утра, если его до той поры не арестуют, ничего не сможет сделать со своими счетами. — Ну, так ты хотя бы позвони куда надо. Скажи, что следует. Чтоб к завтрашнему дню всех средств у Чеботаря было лишь то, что в бумажнике у него при себе имеется. — Обязательно позвоню, Прокофьич, обязательно… — Сергей Ашотович взял лежавшую на столике рядом с креслом телефонную трубку и, набирая чей-то номер, замурлыкал себе под нос песенку из старого советского фильма «Следствие ведут знатоки»: Наша служба и опасна, и трудна, И на первый взгляд как будто не видна… — Поручил бы Русланчику нашему этим заняться, — зевнув, предложил компаньону Станислав Прокофьевич. — В отпуске он со вчерашнего дня. — Чего это он так резко? — Я откуда знаю? Дело молодое. — Подозрительно что-то… В этот момент Сергей Ашотович, наконец, дозвонился до кого-то. Сделав знак другу замолчать, он с улыбочкой произнес в трубку: — Господин генерал? Как там у вас принято говорить — здравия желаю?.. Чеботаревский после телефонной беседы на мосту вернулся в машину будто сам не свой. — Что-то случилось? — осведомился у него Санта. — Случилось… — нехотя ответил Валентин Петрович, располагаясь на переднем сиденье. Что делать дальше — у него пока не было ни единой мысли. Как только что сообщил ему собственный, проверенный источник в генеральной прокуратуре, пока главным подозреваемым в деле по перестрелке на Каширке, как ни странно, считают именно его. «Ну, сами посудите, Валентин Петрович, — говорил ему “источник”, некогда словоохотливый, но теперь явно желающий побыстрее закончить разговор, — убит ваш ближайший помощник. Накануне его лицо публикуется в прессе на компрометирующей вас фотографии. По сути, это ж чуть ли не единственный человек, кто мог бы подтвердить достоверность снимка. В любом случае, ваш интерес в его смерти для многих очевиден. Так что берегитесь, Валентин Петрович!»