— Он вызвался сражаться. А Квенджи — нет. — Я слишком много раз вспыхивала броней. Не считала. — Это бой. Даже обученные бойцы забываются в пылу сражения. — Я запаниковала, — прошептала я, закрывая глаза. Снова увидела Соэка, его страх, боль. Его смерть. — Это понятно. — Нет. Когда его броня рассыпалась, я должна была защитить его, забрать атаки себе, отдать их врагам, но я запаниковала. Я хотела убежать, и его убили. — Ниа, нельзя винить себя за это. — Тогда кого мне винить? Он не ответил сразу. А потом глубоко вдохнул и повернулся ко мне. — Вини герцога. — Я пыталась, но это больше не работает, — это был мой выбор, мои ошибки. Моя ответственность. — Тогда что теперь? Оставаться было глупо. Мы могли только умереть, а Гевег сгорит. Побег означал, что Квенджи и Соэк зря умерли. Как мама и папа? Бабуля? Они убежали бы, будь такой вариант? — Дождемся заката, — сказала я. — Там и решим. * * * Полуденное солнце ярко сияло, сушило лужи и грязь, в воздухе собирался пар. Многие люди были на улицах. — Думаете, синие нападут снова? — спросила Айлин. Она почти не говорила, когда проснулась, только смотрела в окно с нами. Данэлло пожал плечами. — Возможно. Зависит от тог, знают ли они, что Ипстан мертв. — Это увеличит шансы, что они нападут? — Возможно. Без лидера нет сопротивления. И смысла сражаться. К полудню за окном стало еще больше людей, некоторые спешили, и все двигались в одну сторону. Надеялись на побег, на лодку, чтобы убраться подальше отсюда. — Кионэ идет, — Айлин встала и пошла к двери. Он и трое других поднялись на крыльцо. Айлин открыла дверь раньше, чем он дошел, и они прошли и огляделись. Его взгляд остановился на мне. — Ты нужна на площади. Все там собираются, спрашивают, что делать, — он указал на трех людей за ним — мужчину и двух женщин. — Мы помогали офицерам, но не можем управлять сопротивлением. Я уставилась на него. — Думаете, я могу? — Нет, — сказал мужчина, — но люди тебя послушают, и это удержит всех вместе, пока мы не найдем лидера. — Вряд ли они меня послушают. — Я так и сказала, — пробормотала одна из женщин. Я нахмурилась. — Тогда зачем просите? — Потому что мы не знаем, что еще делать, ясно? — рявкнула она. — Генерал Ипстан думал, что ты могла нас спасти. Что ты — неодолимая сила, но он ошибался и погиб. — Его невежество погубило его, — сказал Данэлло. — Его план был с огрехами, но он все равно пошел с ним. Он не подумал о засаде, не подумал, что могут задействовать оружие из пинвиума, даже не подумал, что кто-то выжил и видел, как прошла атака в уголке ремесленников. — И он слишком сильно верил в нее, — женщина указала на меня. — Да, — сказал Данэлло. — Все мы так делали, но это неправильно. Мое горло сжалось. Да, так и было, но слышать от Данэлло? — Потому что она — один человек, — продолжил он. — Армия — не один человек, а много людей, работающих вместе. Случившееся в уголке было удачей, было глупо со стороны Ипстана сразу планировать на этом атаку. Ниа даже не знает, как сделала это, так как она могла повторить это по приказу? — Не нужно было вызываться. Айлин фыркнула. — Она не вызывалась. Ваши люди заставили ее сделать это цветами и песнями, поведением, будто она — святая Гевега. Как она могла отказаться? Никто не ответил. Айлин скрестила руки. — Вот именно. Не бросайте все на ее плечи. Когда тащите кого-то в озеро, не жалуйтесь, что намокли. — Ты придешь? — спросил Кионэ. Было странно, что он просил меня о помощи, когда я месяцы назад просила его помочь мне спасти Тали. — Я не вижу, что могу… — Она будет там, — сказала Айлин. Что она задумала? Никто меня не слушал после того, когда я стольких погубила. — Как только помоется. — Спасибо, — Кионэ и его друзья ушли к толпе, которая шла, видимо, к площади. — Хочешь, чтобы я говорила? — Думаю, ты должна, или сопротивление обречено. — Уже обречено. Все провалилось. Она фыркнула. — И что? Ты не сдашься. Ты никогда не сдаешься. Я раскрыла рот. — Айлин, ты даже не хочешь сражаться. — Ни капли, но я все равно за тобой. — Почему? Она глубоко вдохнула и указала на Тали. — Из-за нее. Я провела с ней много времени в последние дни, и она пела. Я думала, это были просто колыбельные, но это истории о тебе. — Обо мне? — Некоторые недавние, но большая часть — старые, с вашего детства. «Ниа украла завтрак, Ниа украла постель, Ниа солдат обманула, и мы не умрем теперь». То, что ты делала, чтобы защитить ее. — Тут я тоже не справилась. — Ты не видишь? Ты боролась всю жизнь. Песни Тали помогли меня понять, как именно, и не только тебе было сложно. Все в Гевеге боролись. Если ты уйдешь, все сдадутся и умрут. Ты должна сражаться, потому что ты можешь ошибиться, но сражаться дальше. Так могут и они. — … не знаю этого, — говорил Кионэ, пока мы шли в толпе на площади. Его друзья стояли за ним. Они не источали уверенность. Воплей не было, никто не передавал информацию. Вокруг фонтана людей было меньше, но они теперь теснее жались друг к другу, словно искали утешения. — Ниа здесь, — сказал кто-то, когда я протолкалась локтями. — Ты знаешь, что нам делать? Я даже не знала, что мне делать.