— Пустяки, освоитесь. Что там у нас дальше? — Заключение мага, — напомнила я с готовностью. Тут он как будет выкручиваться? После заката в башне стремительно холодало, а я не заметила тут даже плохоньких одеял или побитых молью шкур. По-видимому, свекровь рассчитывала, что греться мы будем друг о дружку, иначе к утру совсем окоченеем. Барон, шагнув вперед, взял мои руки в ладони. — Маргарита, клянусь, это ничем вам не поможет. Маг смог только выяснить, что проклятие наложил дилетант, поскольку профессионал не допустил бы таких грубых ошибок. — Неужели у вас нет никаких соображений, кто этот дилетант? — не желала сдаваться я. — Кстати, вы не рассказали, откуда узнали о проклятии. Это тоже может помочь. В полутьме я не могла разглядеть его глаз, только ощущала тепло мужского тела и приятный лимонный аромат туалетной воды. Он тяжко вздохнул. Его дыхание пахло вином и немного мятой. — Вы считаете меня таким дураком, дорогая? Все, что мог, я вам уже рассказал. Полагаю, это дело рук Адама, и давайте на этом закончим. Опять барон уперся как баран! — Ну вот, опять! — рассердилась я. — Вы просите меня о помощи, а сами постоянно увиливаете! — Ш-ш-ш. — Он вдруг притянул меня к себе и обнял, заставив уткнуться макушкой ему в подбородок. — Я понимаю, вам непросто, и готов ответить на все вопросы. Кроме этих. — Моя благодарность не знает границ! — Я перевела дух и отстранилась. — Тогда пойдемте наверх, выпьем еще вина и обсудим. — Уверены? — уточнил он с сомнением. — Мы уже выпили бутылку на двоих. — Боитесь, что я опьянею? — хмыкнула я, в последний момент удержавшись от подначки «…и стану приставать». Обстановка и так слишком наэлектризована. — Не переживайте, наклюкаться я, слава дедуле, не способна. — В смысле? — удивился Фицуильям, ведя меня по лестнице. То ли в темноте он ориентировался куда лучше меня, то ли здешние ступеньки знал до последней выбоинки, но ему удавалось пробираться почти в кромешной темноте, даже ни разу не споткнувшись. Мне такой подвиг был не под силу, приходилось цепляться за руку мужа и молиться, чтобы не переломать ноги. — Разве вы не интересовались моей наследственностью? Язвительное «разве Донал вам не доложил?» я проглотила с трудом. Кажется, еще немного такой жизни, и успокоительные капли придется пить уже мне, иначе кого-нибудь покусаю. — В общих чертах, — сознался он, кажется, несколько сконфуженно. — Знаю, что ваши дед и бабка были из другого мира и что благословение вы получили от деда. М-да, негусто. Хотя его ведь интересовало только, способна ли я родить здорового ребенка, остальное второстепенно. — Про дедушку-сатира вы в курсе. Что же до бабушки, в нашем мире такие, как она, редкие гости, люди называют их музами. От неожиданности барон чуть не сверзился с лестницы. Сердце испуганно трепыхнулось, и я вцепилась в перила, решив подождать с откровениями до ровного места, где не будет риска загреметь вниз и сломать шею. Не хотелось умирать так глупо, становиться вдовой я пока тоже не стремилась. Видимо, Фицуильям рассуждал так же, поскольку стоически молчал до тех пор, пока не усадил меня за столик и не вручил полный бокал. — От дедушки мне досталась способность пить, не пьянея, и то самое благословение, то есть крайне высокая фертильность, — продолжила я. — Все-таки четвертушка крови божества плодородия, пусть и низшего, это не кот начхал. От бабушки я унаследовала и того меньше, всего лишь редкое вдохновение. Редкое, но меткое — зачастую приступы творческого зуда в нашей семье случались некстати, но тут ничего не поделаешь. Вдохновение хуже чесотки, удержаться невозможно. Барон молча переваривал мои откровения. Наконец он мотнул головой и одним махом опустошил свой бокал. — Да-а-а, — протянул он. — Вы полны сюрпризов, Маргарита. Я лишь улыбнулась, не желая признаваться, что это только часть моих секретов. В конце концов, мы ведь собирались обсудить его генетику, а не мою! Вино слегка меня расслабило. К тому же в темноте, разбавленной лишь колеблющимся светом свечей, тянуло откровенничать и делать глупости. — Мы говорили о вас, — напомнила я мягко. — Спрашивайте, — разрешил он спокойно. Немного поразмыслив, я поинтересовалась: — Фицуильям, скажите, когда вы узнали о бесплодии? Хоть на этот вопрос вы можете ответить? — Полгода назад, — сознался он глухо. — До этого у вас были половые связи? — Я не был девственником, если вас это интересует. За излишней резкостью тона он явно прятал смущение. Не скажу, что сама я была абсолютно спокойна, именно от волнения и сыпала медицинскими терминами. Все-таки тема крайне деликатная. — Каким образом вы предохранялись? Были ли случаи наступления беременности? На этот раз он поперхнулся. — Маргарита! — Я интересуюсь в научных целях, — напомнила я, пожав плечами. — Доктору же вы рассказываете, вот и представьте, что я — доктор. Он от греха подальше пристроил бокал на столик. — Вы не доктор, а моя жена! — Пока лишь на бумаге. Так что насчет предохранения? — Амулеты, — сдался он и потер лоб рукой, не глядя на меня. — Хорошо. У меня есть внебрачная дочь пяти лет. Стало неприятно. Вроде бы меня это не касается, к тому же было давно, но все же… — Превосходно! — съязвила я. — То есть шесть лет назад никакого проклятия не было. Почему вы сразу об этом не сказали? — Я не думал, что это важно… Простите. Умение признать свою ошибку — редкое качество, особенно в мужчинах, так что я смягчилась. — Послушайте, а вдруг вас прокляла мать девочки? Ревность, месть или банальный расчет никто не отменял. — Исключено! — отрезал он. — Девочка майорат наследовать не может. К тому же мы расстались полюбовно, о браке там речь не шла. Я регулярно их навещаю и выплачиваю неплохое содержание, Сильвия с дочкой ни в чем не нуждаются. Ладно, предположим, хотя зарубку я себе в памяти сделала. — Хорошо, идем дальше. Проклятие затронуло только фертильность? С потенцией все в порядке? Признаюсь, я ожидала либо бурных заверений, что он о-го-го, либо смущенного молчания. Только не его усмешки и тихого: — Давайте проверим? Стремительно подавшись вперед, он отобрал у меня бокал и обнял ладонями мое лицо. — Маргарита, я знаю, что моя семья вас разочаровала. Но прошу, дайте нам еще один шанс! И, не дожидаясь ответа, поцеловал. Уверенно, напористо, будто желая доказать, что в любовных делах он не новичок, и заодно уходя от неудобных вопросов. Как известно, лучший способ заткнуть рот женщине — это ее поцеловать. Нарочито громкий стук заставил нас отпрянуть друг от друга. На лестничной площадке стоял Донал. Тени от трепетавших на ветру свечей причудливо ложились на его суровое, словно высеченное из камня, лицо. Нижняя челюсть была упрямо выдвинута вперед, волосы растрепаны, щеки потемнели от щетины. — Простите, что помешал. — В низком голосе начальника стражи звучали странные едкие нотки. — Вас отсюда выпускать или вам и тут неплохо? — Донал! — с отчетливой угрозой произнес барон. Тот ответил ему насмешливым взглядом. — Да, милорд? Я смиренно жду ваших приказов. — Перестань ерничать, — буркнул Фицуильям, поднимаясь. На ногах он устоял, даже протянул мне руку, только слегка покачнулся. — Маргарита, дорогая, вам пора в постель. Мгновение уединения прошло, и он вернулся к прежнему заботливо-безразличному тону. Хотелось бы знать, хоть целован он меня? Или закрыл глаза и вообразил на моем месте другую? Меня разобрала досада. Мы не испытывали друг к другу особых чувств, и все же было обидно, что он поцеловал меня, лишь хорошенько набравшись. Как будто только алкоголь позволил ему пересилить отвращение.