— Давид. — Отличное имя. Путеводная звезда, — Марианна бесцеремонно потрепала малыша по макушке. — Пусть твоя звезда, малыш, горит ярко и потускнеет только в свой век и срок. С недоумением воззрилась на девушку, прижав закряхтевшего ребенка к груди. Марианна мне начала нравиться все меньше и меньше. Странная она. И будто подслушав мои мысли, татуировщица хмыкнула: — Ты думаешь, я странная? Есть такое. Моя бабка была шаманкой, ты можешь не верить, но есть на свете такие чудеса, которые мы чаще всего старательно не замечаем, а стоит заметить ― мороз по коже идет и все «чудное» принимаемся яро отвергать. Не бери в голову, все у твоего сына будет хорошо. И у тебя, — закончила она таинственное напутствие. — Г-м, спасибо, — неуверенно промямлила, недоверчиво покосившись на чашку. — Это вам я должна отдать ключи? — Мне. И давай на ты, разницы в возрасте у нас с тобой особо нет. Кстати, яду я в твою чашку не плеснула, — ровно сказала Марианна. — А что, нужно было добавить? — заметив, как я отшатнулась, она весело рассмеялась: — Прости, черный юмор иногда прет неконтролируемым потоком. Подняв на руки ребенка, под насмешливым взглядом гостьи, отошла к окну. — Давно ты знаешь Аяна? — Давно. С универа, вместе учились, — равнодушно пожала она плечами. — Не переживай, на него я так же давно не претендую, не его типаж. — Это… Откровенно. — Ага. Откровенность за откровенность. Он ведь тебе нравится, да? Не просто нравится, ты горишь им. — Не понимаю, о чем вы, — холодно ответила, чувствуя себя не в своей тарелке. Эта девушка начинала пугать меня до икоты. Крепче перехватив тихо агукающего Дэвида, развернула его к себе лицом, будто стараясь укрыть от ненормальной. Губы Марианны исказила ухмылка. — Сгораешь ты, а ненормальная я, — еле слышно пробормотала она. — Вот что, подруга, послушай, что я тебе скажу. И не только слушай, а мотай на ус. Когда Аян… Не если, а когда, сделает тебе шикарное предложение, не тупи и не строй из себя недотрогу, ждущую трамвая. Профукаешь и останешься у разбитого корыта. Соглашайся. Не раздумывая, поняла? Соглашайся, иначе сгоришь в своем ледяном огне и оставишь свою путеводную звезду сиротой. Ты меня услышала? От страха мне в тот момент казалось: я продавлю собой подоконник, а то и вовсе мягким место заберусь на него, хорошо — широкий. Поясница ныла от боли, так сильно в нее впились деревянные бортики рамы. Во все глаза таращась на пугающую девушку, не знала, что и сказать, воздуха катастрофически не хватало. Она настолько меня испугала, и даже не слова, половину я и вовсе не поняла, а словно почерневшее лицо. Но буквально секунда ― и странная гостья невозмутимо допивала чай. — Ну, мне пора. Будем надеяться, что ты меня услышала, — она вышла из-за стола и шагнула ко мне, наклонилась к моему совершенно ничего не испугавшемуся сыну и подмигнула: — Храбрый мышонок. Всех тебе благ, — и уже мне: — Испугалась? Напрасно. Учись различать реальную угрозу от той, что в твоей голове. В твоей вообще слишком много мусора, бестолковых страхов и суеты. Ключи в коридоре? Заторможенно кивнула. — Чудненько. Вернусь через пару часов. Мне хотелось крикнуть: не надо, но я промолчала. Пришла в себя не сразу и то только потому, что Дэви на руках запсиховал. Посадив ребенка в стульчик, осторожно выглянула в прихожую. Как оказалось, ушла не только Марианна, но и пришедшие с ней мужчины. И только тогда смогла облегченно вздохнуть. Хорошая новость — ревности как не бывало, плохая — я начинаю бояться людей, хотя эта боязнь касалась только подруги Аяна. Интересно, она такая всегда была? И о чем вообще говорила? О каком таком предложении Яна? Спину неприятно похолодило. Но кое в чем внучка шаманки права — в моей голове действительно много пустых страхов, а жизнь ведь одна. Что останется у меня в старости, если с ними не разберусь, позволю захватить и погрузить на дно? Пустота и отчаянье. Это умозаключение мне не понравилось от слова совсем. В тот день Марианна, как и обещала, вернулась даже раньше, чем через пару часов, принесла пухлый конверт с деньгами, но на этот раз никакими странностями не сыпала. Мы перекинулись парочкой ничего особо не значащих слов, она выразила надежду, что мы еще с ней встретимся, а может, получится когда-нибудь посидеть в кафе, и ушла, но не просто ушла, а, как мне показалось, унесла всю мою неуверенность в себе и тревоги. Потрясающая девушка. Потрясла так, что оправляйся теперь. И я оправилась. Даже осмелилась первой написать Аяну и рассказать, как у меня прошел день. Ян посмеялся над моим впечатлением от его подруги и рассказал, как проходят его дни. В целом они состояли из переговоров и деловых встреч, с перерывами на недолговременный сон. Мужчина весело посетовал, он бы с радостью лучше провел эти дни со мной и Дэви, чем «развлекал» своих компаньонов. Признался, что у него впервые в жизни возникло стойкое желание сбежать с работы. Веселил шутками и делал все, чтобы я влюбилась в этого невероятного мужчину еще сильней. Хотя, казалось бы, куда уж больше. С того момента как-то сама собой завязалась наша почти непрерывная переписка, наполненная волшебством, теплом и маленьким уютным счастьем. Но вместе с тем мне раз за разом вспоминались слова «шаманки» о неком предложении от Аяна, вынуждая чуть ли не каждую минуту думать о том, что она имела в виду, а еще ждать. Ждать его. И это ожидание волновало, заставляло танцевать ледяных бабочек в животе и молить о чуде. Глава 16 Глава 16 Ночь с субботы на воскресенье… = = = = Аян = = = = Несмотря на то, что я знал: в четыре часа утра Ева вряд ли не спит, домой спешил как угорелый. Я так хотел скорее увидеть свою зеленоглазку и воробушка, что вернулся из командировки раньше, чем планировал. Ворвавшись в квартиру, тихо разулся и, еле слышно ступая, прокрался в спальню зеленоглазки, осторожно толкнул дверь, застывая на пороге. На тумбе мягким светом горел шар-ночник, Ева сладко спала на постели, даже во сне аккуратно прижимая к себе спящего к ней боком мальчика. Неслышно ступая, приблизился к постели и присел на край с ее стороны, невесомо погладил нежную щеку, ласково провел пальцами по лбу и, наклонившись, оставил в волосах поцелуй. Ева завозилась и перевернулась на бок, ее рука обвила меня под колено и слегка потянула на себя, мои губы растянулись в улыбке, душа затрепетала от тихого: — Аян… — Моя зеленоглазка. Надеюсь, ты мне не откажешь, я не устал ждать тебя, нет, но не могу не попытать удачу. Осторожно выпутавшись из хватки девушки, поправил на ней и малыше одеяло и так же неслышно ушел. Мне требовался прохладный душ, чтобы остудить голову и взять под слегка пошатнувшийся контроль порочные желания. = = = = Ева = = = = Вторник… Осторожно переложив малыша в кроватку, поправила одеялко и выскользнула за дверь, прошлепала босыми ногами на кухню. Прикрыла дверь и, не включая свет, налила себе еще теплого свежесваренного глинтвейна, забралась с ногами на широкий подоконник. Подоконники в самом деле были настолько широкими, что при желании можно было кинуть на них подушки и устроиться с комфортом, как и сейчас пить в тишине вкусный напиток, смотреть в окно, любуясь танцем метели. На часах начало второго ночи. Мне бы спать ложиться, ведь завтра утром ехать в офис, но сна ни в одном глазу, а душу снедает тоска. Вчера был первый мой рабочий день в «Бэрос». Официальный. Я немного волновалась, как примут меня в коллективе, но зря. Начальницей оказалась вполне приятная девушка немного старше моего возраста, а сам коллектив ― небольшим и добродушным. Со мной в отделе работали всего две девушки и мужчина, мне выделили неплохое и уже готовое под меня место, что не маловажно. Сразу же снабдили всем необходимым в виде канцелярских, провели инструктаж. Снежана Викторовна попросила: если будут вопросы или трудности, обращаться к ней в любое удобное время, и оставила обживаться, попросив зайти после обеда за рабочим заданием. За знакомством с принесенным мной маленьким тортиком и чаем (вычитала, что здесь имеется такая традиция новичка и решила ей следовать), наладкой компьютера время пролетело незаметно. Справившись быстрее, заглянула к Снежане и получила два задания: на закупку орг-техники и, неожиданно, продуктов питания в кафе. Первое задание меня не удивило, закупка техники уже год как моя «головная» боль, а вот продукты ― это да, немного пошатнули мое душевное равновесие. Снежана Викторовна на мое изумление улыбнулась, сообщив, что несколько дней назад из кафе уволилась заведующая, и по договоренности владельца с Божневым, этим делом пока временно займемся мы. Сказала, если будут трудности, чтобы я обращалась к ней или к коллективу. Мне отчего-то подумалось, что, по крайней мере, второе задание с кафе ― некая проверка, ведь у них должны быть свои уже наработанные поставщики и контакты. Недолго думая спустилась в кафе, где, переговорив с работающими в нем девчонками, с их разрешения забрала ксерокопии всех нужных контактов и вернулась к себе, проработала над заданием оставшийся час. Перед уходом снова заглянула к начальнице, отчиталась о проделанной работе, предупредила, что завтра жду коммерческое предложение от поставщиков, представила предварительный документ с примерными ценами и с ее благодушного разрешения удалилась домой. Все потихоньку налаживалось, волновал только один маленький-большой нюанс, и «от которого», и «из-за» на душе скреблись поганые кошки, а именно Аян. Два дня назад он вернулся домой. Честно говоря, его возращение и очередной уход ранним утром на работу даже не заметила, спокойно проспав вместе с сыном. И только влажное полотенце на змеевике в ванной, от вида которого меня коротнуло разрядом тока, мужское белье в корзине вместе с ворохом рубашек, маек и штанов, а также кружка в посудомойке явно свидетельствовали о возращении хозяина дома. Наша уютная переписка не прекращалась, но прямым текстом о своем возвращении он не писал, из-за чего я испытывала нерациональную обиду. Всего за несколько дней, мне казалось, мы стали настолько близки, будто давно знающие друг друга любовники, а на деле… я не знала, что думать. Нет, никаких интимных моментов в переписке между нами не было, ну, почти. Виртуальные поцелуи и легкий флирт, от которого меня попросту изнутри разрывало, а низ живота исходился от приятной-мучительной сладкой боли, не в счет. Во рту образовался привкус горечи. Медленно выдохнула, из-за чего на стекле образовалось запотевшее пятнышко, прислонила горячую голову к холодному стеклу, взглянула на темное беззвездное небо. А между тем совсем скоро Новый год, и если до приезда Яна меня лихорадило от ожидания вот-вот случившегося чуда, то сейчас оно немного увяло. На микроволновке беззвучно вспыхнул экран телефона, привлекая к себе мое внимание. Нехотя слезла со своего насеста и, на цыпочках пробежав до техники, забрала вещь и вернулась обратно, на ходу успев разблокировать и глянуть сообщение от Эстель. Подруга спрашивала, все ли у меня нормально и куда я вообще пропала, тем самым невольно пристыжая меня. Уже несколько дней, начиная с активной переписки со своим помешательством, как я на самом деле совсем забыла о друзьях, ни строчки не написав ни подруге, ни Алану, и про родительницу забыла. Но она оказалась находчивой: сегодня утром связалась со мной по видеосвязи, заметно счастлива была видеть внука, радовалась, что у нас все хорошо. Конечно, не обошлось и без вопросов о возращении, но услышав отрицательный ответ, приняла отличную тактику — не наседать. Посмеялась над моими извинениями за то, что не писала некоторое время, напомнила простую пословицу, какую частенько повторяла наша бабуля: если дети не звонят, значит, у них все более чем хорошо. Передала привет от папы и пообещала в следующий раз позвонить, когда они будут дома вдвоем. Немного грустно улыбнувшись, написала ответ с извинениями подруге, спросила, как у нее дела. Хотела уточнить, как у нее обстоят личные дела с Аланом, но немного подумав, стерла это сообщение, отправив «стандартное». Глянула сообщение от друга, ответив ему то же самое, что и Эстель, и заблокировала экран, отпила из кружки глинтвейна. Сколько я ни говорила подруге о непростом характера Алана, она меня не послушала, и вроде как у них сейчас завязались какие-то отношения. На этот счет подруга оказалась скрытной и откровенностями сыпать не стала. А я не стала настаивать, попросила только намекнуть Алану, чтобы тот рассказал о себе больше, и другу втык дала, чтобы он не морочил голову Эстель. Пока дожидалась ответа от Солесса, просматривала наши с подругой фотографии и широко ностальгически улыбалась. Все же пусть и не простое, но хорошее было время, жалеть не о чем. В то же время думала, что, может, я далеко не все знаю о своей подруге, возможно, после работы она бежит не домой, а в тематический клуб, как Алан, спускать пар на живых грушах для «битья» или чем они там занимаются, ой, и знать не хочу. А между тем ответ друга меня поразил. Алан так же, как и подруга, не стал откровенничать, но обмолвился: девушка ему очень понравилась, и да, она ему мало подходит, но он старается выстроить правильные, «ванильные» отношения. Понятия не имею, что это значит, но уточнять не стала, не маленькие, в конце концов, сами разберутся. Внезапно услышала щелчок замка входной двери и чуть не сверзилась с подоконника, при этом умудрилась вывернуть на себя содержимое чашки. Чертыхнулась, в последний момент вцепившись ногтями в раму, вжалась лопатками в стену, замерла, точно мышка, и затаила дыхание. Аян… Больше ведь некому. Дверь кухни была приоткрыта, и мне довелось видеть и слышать, как мужчина снял верхнею одежду, устало оперся рукой о стену, немного постоял на месте, будто прислушиваясь к звукам дома, и побрел по коридору. Тихо отворилась еще одна дверь, затем послышался звук льющейся воды. Почему-то выдыхать я не спешила, в голове лихорадочно скакали мысли: остаться на месте или же юркой змейкой сигануть в спальню к сыну. Уходить я не хотела, тем более почти была на все сто уверена: на кухню Аян не пойдет. Скорей всего, сразу же после душа отправится к себе в спальню и уляжется спать. С рождением сына я спала чутко, мне так казалось, и если бы мужчина по возвращении делал себе ужин, гремел посудой, я бы, наверное, услышала. Но я никогда не слышала, когда он приходил и как уходил на работу, и наутро очень сильно огорчалась, не застав его дома, умудряясь проспать все на свете. Только один раз сквозь сон мне померещилось его присутствие в нашей спальне, но скорей всего — мне он, как обычно, приснился. Привиделось, как он осторожно присел рядом со мной, как ласково гладил меня по щеке, его тихий шепот, таинственно-пораженное: «Зеленоглазка?» Даже сейчас мне слышался его голос, удивленно-ласковое: — Ева? Машинально вскинула голову и рассеянно повернулась к двери. Взгляд выхватил замершего полуобнаженного мужчину в проеме. Его лицо пряталось в сумраке помещения. — Ева, ты чего не спишь? — прошептал он, бесшумно приближаясь. А я таращилась на его обнаженный, идеально ровный живот, не в селах осознать, что он сейчас действительно здесь, буквально в двух шагах, в одних пижамных низко сидящих на мускулистых бедрах штанах. Ох, господи… Пальцы до побелевших костяшек сжали чашку, взволновав багровую жидкость. — Как можно ходить настолько неслышно? — шепотом задала риторический вопрос. — Привычка. Я тебя напугал? — он подошел вплотную. Опасно близко. Маняще близко. Сильная, увитая толстыми жгутами-венками рука замерла возле моего уха, пальцы несмело коснулись распущенных волос, распутали прядки и отвели в сторону. — Нет, — сказала одними губами. — А ты? Я думала, ты сразу… Думала, не застану тебя. — А ты ждала? — черная бровь иронично изогнулась. — Не знаю. Наверное, ждала… — губы занемели от сказанного, их закололо невидимыми иголочками. Поспешила занять их чашкой и отхлебнула большой глоток под взглядом черных, казавшихся сейчас вратами в бездну, глаз и чуть не поперхнулась. Закашлявшись, мысленно застонала с досады. Ничего не обычно. Ладонь Аяна ненавязчиво опустилась на ногу, невинное прикосновение обожгло не хуже, чем взяться голой рукой за раскаленную кастрюлю, и только тогда я осознала, что на мне простая домашняя туника, которая сейчас по естественным причинам неприлично высоко задралась, открывая бедра. Мысленно чертыхнувшись и все так же кашляя, попыталась, не делая резких движений, спустить тунику пониже. Получилось плохо. Однако Аян сделал вид, будто ничего не заметил, вместе с тем тревожно спросил, отбирая у меня посудину: — Все в порядке? Ты как? Мотнула головой, мол, нормально. Мужчина качнул головой и тоже сделал из моей чашки глоток. — Глинтвейн, — констатировал он. — Вкусно. — Угу, — машинально лизнула нижнюю губу, ловя на ней внимание Яна. — А знаешь, что еще вкусно? — не дожидаясь моего ответа, он оперся двумя ладонями о подоконник и наклонился к моему лицу: — Это. Первое прикосновение его губ было похоже на касание ветерка, обжигающего и сокрушающего. Всего лишь прикосновение. Невольно дергаюсь и размыкаю губы, позволяя его, упругим, завладеть моим ртом, мягкому шелковому языку ― скользнуть глубже, закружить в танце с моим, как та метель за окном кружит снежинки. Меня повело, слабые пальцы вцепились в его плечи, ногти впились в незащищенную кожу, точно оставляя лунные отметины. Его ладони мягко скользили по моим ногам, посылая в кожу электрические разряды, подбирались к бедрам, опаляли кожу, обещая сладкие муки, и разочаровывали, спускаясь к лодыжкам, затем скользили снова вверх, обманывая и окрыляя. Сердце колотилось как сумасшедшее, мне казалось, я схожу с ума, что не выдержу и расплавлюсь в его руках, осыплюсь маленькими песчинками звезд, растекусь лужей и сгорю в огне. Из груди вырвался тихий стон. Он и отрезвил. Не меня. Ласкающего мужчину. Ян застыл, прекращая дикую пытку, и, напоследок лизнув мою нижнюю губу кончиком языка, медленно отстранился, заглядывая в мое ошалелое лицо.