– Мягко сказано. Но разговор не для всех. Спускайся. Даже на расстоянии я почувствовала неприязнь, которая сочилась из блондина. Этот парень явно был мне не рад. – Я должен… – Понимаю, – перебила я соседа, который не скрывал виноватого тона. – За меня беспокойся. Дорогу я помню. Благодарно кивнув, Янис подхватил блондина и спустился вниз. Я же, морщась от дождя, попыталась поймать Блэка за обрывок верёвки. Всё это время брюнет молчаливо наблюдал за моими неудачными попытками поймать пса. – Что стоишь, остолоп?! Толку от тебя, как от фонарного столба! Ухмыльнувшись, парень поймал Блэка и протянул мне поводок. – Спасибо, что живой, – хмыкнула я, вырвав верёвку. – Не за что. Если это была благодарность. Я замерла. Слышать его голос было так же странно, как и удивится тому, что человек способен на внятную речь. – Так ты говорящий? – вырвалось на выдохе. – Как тот Какаду… – Тогда почему ты молчал? – Ты не о чём меня не прашивала, Дарья, – беззаботно улыбнулся парень, а затем он скрылся, последовав за друзьями. Я же осталась стоять на крыше, под проливным дождём, всё крепче убеждаясь в нетипичности Мирного и его содержимого. Он менялся в моих глазах. И, казалось, неуклонно менял меня. ГЛАВА#18 Сегодня был один из тех счастливый дней, что служат анальгетиком после затяжных мучений и дарят встречу с тем, кто дорог сердцу. Я направлялась к отцу. Вера провела за рулём несколько долгих часов, прежде чем припарковаться вблизи мрачного здания ИВС. За высокими металлическими воротами расхаживали мужчины в форме, а на окнах виднелись решётки. Колючие мурашки пробежали по телу от понимания, что некогда уважаемый человек, влиятельный и серьёзный, теперь обязан жаться в этом гнусном месте. – Ступай, – обмолвилась мама, по привычке закурив сигарету. – Им известно о твоём приезде. Проблем на входе не возникнет. Смахнув рукой едкий дым, я наградила женщину пытливым взглядом. – Может, всё-таки пойдёшь со мной? – И думать брось, – ещё больше запереживала Вера. – Ни к чему мне там быть. Это ваше свидание. И только ваше. Губы матери задрожали, а лицо покрылось красными пятнами. Казалось, она вот-вот потеряет сознание. – Что это? Ещё не остывшие чувства? – наивно предположила я, но ответа не поступило. – Так и быть, пойду одна. А ты постарайся не налегать на эту гадость с фильтром… И без того вся зелёная. Послушно кивнув, Вера потянулась ко мне и чмокнула в лоб, что было крайне неожиданно. Вроде бы банальный жест заставил внутренне содрогнуться. Теперь покраснела и я. Даже выбираясь из машины всё не могла осмыслить случившееся, как и заклубившиеся в груди чувства. – Я буду ждать тебя здесь! – долетело уже вслед. – Удачи, милая! Едва ли я нуждалась в удаче, а вот в крепости духа и силах справиться с невероятным волнением – в самый раз. Меня пробирало до дрожи, когда я проходила пункт контроля, когда вышагивала по длинным тёмным коридорам вслед за мрачным конвоиром, даже когда маялась в ожидании, в надежде получить заветное приглашение. И оно, наконец, прозвучало. – Пройдёмте, Миронова. Вас ожидают. Глубоко вдохнув, я вошла в небольшое помещение, неравно разделённое переговорной стенкой. Она делилась на несколько скромных кабинок, в одной из которых показался родной силуэт. Это был он… Сердце сделало кувырок. Крутой и болезненный. Все ещё не веря собственным глазам, я медленно опустилась на стул и обвела губами: – Папа… Вместо Романа Миронова – солидного владельца автопарка – передо мной сидел поникший мужчина. Он немного похудел и выглядел иначе: странная одежда, щетина и неостриженные, взлохмаченные волосы. Даже сквозь мутное пластиковое окно мне удалось заметить новые морщины, что паутинкой взялись вокруг глаз. Больших зелёных глаз, в которых на секунду заискрилось счастье. – Тебе идёт, – улыбнулся он, намекнув на причёску. – Может, и наколкой меня удивишь? Поджав губы, я помотала головой. А затем и вовсе её опустила, понадеявшись спрятать слёзы. Шея и грудь тотчас стали мокрыми. – Солнышко… – обеспокоенно промолвил папа, прислонив свою ладонь к стеклопакету. Во мне бурлило масса эмоций: от чувства вины и жалости, до едкой тоски и неприятия того, в кого он превратился за несколько недель. Но несмотря на горький ком, что застыл камнем в горле, я приложила свою руку к отцовской и тихо пропищала: – Я скучала по тебе. – Это взаимно, кнопка, – с трепетом отозвался папа. – Но, прошу тебя, спрячь слёзы. Не разрывай моё старое сердце. Моментально послушавшись, я обтёрла лицо рукавом. – Ты совсем не старый, – мой голос прозвучал бодрее. – Не то что этот. Мы оба посмотрели на конвоира, который статуей застыл у входа, и приглушённо посмеялись. Меньше всего нам хотелось разделять свой диалог с посторонним, но выбора не имелось. Отец дал мне время, чтобы взять себя в руки. – Как ты? Что в новой школе? Понравился Мирный? – на меня обрушилась масса несвязных вопросов, отвечать на которые отнюдь не хотелось. – Терпимо, – игриво повела я плечом. – Место, безусловно, душное, но даже в нём есть свои плюсы… Например, мне стало о многом известно. Ты вот знал, что «клёцки» – это не пайетки на платье, а пресные обрывки теста, которыми прикармливают оголодавших школьников? – Да ну? – лукаво удивился папа. – Никогда не слышал. – А ещё у меня появился друг. Лохматый и вонючий. Его зовут Блэк. Когда всё наладится , он должен жить с нами… – запнувшись, я вымученно посмотрела на отца. – Всё ведь наладится, правда? – Конечно, солнце, – прозвучало уверенно. – Блэку незачем переживать. Твой друг – мой друг. – Я не об этом, папа. Когда тебя отпустят? – В скором времени. – Это не ответ. – Суд назначен на начало лета, – сдался он. – Наш адвокат работает над этим. Уверяю, скоро всё закончится. Поддавшись вперёд, я стала говорить чуть тише: – Какого чёрта ты вообще здесь делаешь? Ты ни в чём не виновен. Почему ты не скажешь им, как было всё на самом деле? Это я… – Дарья, – остановил меня папа, а затем опасливо осмотрелся. – Ты не сделала ничего криминального, кроме того, что выкрала машину у собственного отца и позволила кому-то ею управлять. Мой грех куда серьёзнее – я позволил своему ребёнку вытворить всё это. Не уследил. – Ах, ну конечно, – взорвалась я шёпотом. – За такое и пожизненное дать не зазорно. Мне начинать сушить сухари? Мужчина закатил глаза. – Не ёрничай, кнопка. Ты, безусловно, права. Только вот в мире бизнеса такие проступки не проходят бесследно. Конкуренты постарались сделать всё, чтобы обвинить меня в невозможном. Они нашли свидетелей и даже пострадавших. Нарисовали аварию, которой вовсе не было. Но они не учли того, с кем связались. Мироновы никогда не сдаются, помнишь? – подмигнул он. Меня коснулось очередное смятение. – Что? Пострадавшие? – переваривала я, одновременно подмечая множество несостыковок. – А как же камеры? Ими был усеян весь проспект. – Все записи стёрты. Однако, адвокат позаботился об их восстановлении. Осталось дождаться слушания. – Но ведь это незаконно! – Законно, если это куплено… – Значит, дай им денег! – Такого ты мнения о своём отце? – по-доброму нахмурился он. – Я быстрее сгину в тюрьме, чем предам себя. Запомни, дочка, силён тот, за кем правда. Никакие деньги этого не изменят. Мне хотелось воспротивиться, упрекнуть его в недооценке приоритетов, но я смолчала. Как и смолчала о том, что всё это время прибываю в сумасшедшем раздрае и невольно примерила статус изгоя. О том, что правда не всегда несёт спасительный флаг. Порой она тебя изничтожает.