ГЛАВА#22 Быть не таким как все – не особенность, а скорее самый подлый приговор. Стоит отказаться от стереотипов, как кто-то решает, что тебе, живому изъяну, не место в «правильном» обществе. Мы с Янисом пополняли ряды первых. Мы всегда являлись для них дефектными. Долмацкий распахнул железную дверь и, опустив сантименты, молчаливо прошёл в квартиру. Я последовала за ним. Парень явно был не рад докучливой гостье, но учтиво сдерживал своё недовольство. Мне впервые удостоилось очутиться в обители Яниса, что ещё вчера казалось немыслимым фактом. Это были скромные хрущёвские апартаменты, требующие внимания хозяйственных рук. Пожелтевшие от времени обои, мятые занавески, захламлённые полки. Весь спектр бардака усугублял слой пыли, что тонким слоем протянулся по квартире. Однако сейчас меня нисколько не тревожил антураж. Самовольно пройдя на кухню, я набрала в таз воды, схватила полотенце и вернулась в комнату. Первым делом я решила промыть раны парня, прежде чем ими займётся Вера. Всё ещё угрюмый Янис нервно скинул обувь, а затем стянул с себя футболку, чем неосознанно меня смутил. Заметно растерявшись, я опустилась на диван, едва не расплескав всю воду. Спина и грудь парня были покрыты ссадинами, местами проявлялись синяки, но Долмацкий вёл себя так, будто нисколько не испытывал боли. Устало плюхнувшись в кресло, он взялся руками за голову. – Я загубил их, загубил, – обречённо содрогался он. – Ты ни в чём не виноват… Всё будет хорошо, вот увидишь, – попыталась я приободрить, за что получила укол от гневного взгляда. – Решила, что я боюсь ответственности? – скривившись, бросил Янис. – Боюсь того, что попаду за решётку и стану ненавистным обществом? Ты совсем меня не знаешь, Даша. Меня не волнует своё будущее. Мне плевать на себя. Мне стало жутко от той твердости, с которой он это сказал. В словах Яниса не было фальши, что ненароком настораживало. – Единственное, что меня беспокоит, так это здоровье друзей, – продолжил парень. – Как я смогу жить, зная, что причинил им вред? Как я посмотрю в глаза их родителей, если они погибнут? – Вот именно, если… – отметила я, чем только больше разозлила Яниса. Прибывая в скорбном расстройстве, он ошибочно счёл меня циничной. – Это для тебя жизнь – лотерея. Но, поверь, с моей удачей рассчитывать на «выигрыш» не приходится. Я – тот, кто проиграл ещё при рождении. И если ты вздумала поделиться поддержкой, то найди того, кто этого поистине достоин. На этих словах вдарил кулаком по бортику кресла и отвернулся. Он хотел остаться один. – Но ведь ты сам учил меня другому, – не унималась я, пусть и боялась усугубить ситуацию. – Нельзя сдаваться, помнишь? Быть плохим для кого-то ещё не конец жизни. Кучка людей с окраины – не весь мир. Всегда найдётся тот, кто увидит в тебе хорошее, кто сможет понять. Именно ты стал для меня таким человеком, Янис. И я хочу ответить взаимностью. Печально усмехнувшись, Долмацкий покачал головой. – Ты не ведаешь, что говоришь, Ромашка. Советы, которые помогают тебе, для меня бесполезны. Я не такой, каким ты хочешь меня видеть. – Так просвети меня! – Не вижу смысла. Поджав губы, я опустила взгляд, но не смирилась. В дрожащей воде мелькало моё отражение. Чужое и потерянное. Размышляя об аварии, я ежесекундно ломалась. Жизнь уже ни раз преподала мне урок за проступок, но этот был слишком жесток. Теперь страдали близкие мне люди, отнюдь не показательно. – Я всё знаю, Янис, – тихо отозвалась я. – Знаю, что с тобой происходит. Однако это не повод ставить на себе крест. Долмацкий напрягся и, кажется, перестал дышать. Таким поражённым я видела его впервые. – Вера сказала тебе? – прозвучало хрипло. – Нет, Семёнов. Он всё мне рассказал. А точнее, я сама догадалась. Было заметно, как опустились плечи Яниса. Как спало напряжение с лица и восстановилось дыхание. – Ах, это… – Он подставил тебя. И неважно, что глупые люди считают иначе. Но Янис уже не слушал. Он погрузился в свои мысли, снова выстроив невидимую стену. Стену, которую мне захотелось разрушить. Встав с дивана и опустившись на колени рядом с ним, я аккуратно приложила полотенце ко лбу парня. Руки дрожали, но это не помешало смыть ручьи запёкшейся крови. Несмотря на отречённость Янис поддался. Он позволил омывать своё лицо, пусть совсем того не хотел. Я старалась не смотреть ему в глаза, боясь обжечься. Даже сквозь молчание мне слышалось, как ретиво бьётся сердце, как кричит его душа. – Всё будет хорошо, – прошептала я, коснувшись влажной тканью его губ. – Ты не один… Рука замерла. Взгляды встретились. Из подполья чувств вырвалось новое – пугающее и неконтролируемое. Попытка утешить парня сменилась эгоистичным желанием, о котором возможно только жалеть. Жалеть, что им когда-то поступилась… Откинув все предрассудки, я потянулась к нему. Наши губы соприкоснулись. Его отдавали холодом, а мои горели от жара, словно две несовместимые стихии. За несколько секунд в голове взорвался фейерверк мыслей. Что я делаю? Что он подумает? И что теперь будет? Однако поцелуй был недолгим. Вцепившись в моё запястье, Янис подорвался с кресла и потянул меня за собой, тем самым заставив встать на ноги. Тряпка выпала из руки. Сердце сжалось. – Что ты делаешь?! – изумился он, явно негодуя. – Зачем, Ромашка? Его скулы гуляли. Грудь вздымалась. Реакция парня меня оскорбила и в то же время привела в чувства. Было глупостью решить, что мы оба этого хотим, ведь момент был крайне неподходящим. – Я… Я не хотела… – Враньё! – бросил Янис, введя меня в больший ступор. Мужские пальцы всё крепче вонзались в кожу, словно требуя правды. Но правда заключалась в том, что я сама не ведала, чего хочу. – Что ты хочешь услышать?! – вырвалось с горечью. – Всё понятно и так! Ты уже унизил меня, незачем продолжать измываться! Долмацкий держался скалой, на что я лишь больше завелась: – Тебе нужно признание?! Что ж, получай! Да, я хотела этого! Хотела! – в крике я поддалась вперёд. – И знаешь, мне не жаль! В отличие от тебя, я продолжаю жить! Делаю то, что хочу! А ты… Трус несчастный! Слабак! Воздуха не хватало. Я взяла секунду на передышку. – Теперь ты доволен?! Карие глаза парня отрадно сверкнули. Освободив наболевшее запястье, он выдохнул в пол. Но не для того, чтобы отступить или сдаться... Мгновение, и его руки обхватили моё лицо и притянули к себе. Грубо. Смело. Дерзко. Я не успела пикнуть, как холодные губы накрыли мои. Голова закружилась с новой силой, а ноги подкосились. Второй поцелуй не имел ничего общего с первым. Он был настоящим. Взаимным. Чувственным. Подумать о чём-либо не представлялось возможным – всё перебивал ритм сердца. Только сейчас все границы были разрушены. И это меня напугало. На миг взметнувшись к небесам, я вдруг решила вернуться на землю. – Янис… – отстранившись, прошептала я. – Не нужно. На это Долмацкий коротко улыбнулся. – Значит, я ошибался, – опустошённо промолвил он. – Ты поцеловала меня из жалости. Что ж, спасибо. Из тебя отличный лекарь. Ему было горько, но и мне не лучше. Сомнения раздирали, ведь заглушить вспыхнувшую вдруг потребность оказалось не трудно. Сложнее было поддаться его желанию. Во мне снова проснулся тот ежик, что отвергал чужие чувства, потому что жутко их боялся. – Прости. Прости, пожалуйста, – запаниковала я, выбежав из квартиры. Янис не думал меня нагонять, что мне следовало быть благодарной. Уже на входе в квартиру меня, заполошную, встретила мать. – Уже пришли? Как раз пельмени сварились, – подметив, как я торопливо скидываю с себя обувь, мама сбросила улыбку: – Почему ты одна? – Мы не голодны. Спасибо. – Даша! – бросила она вслед, когда я спряталась за дверью комнаты. Здесь было безопасно, пусть неспокойно. Мне не хотелось ни с кем беседовать. Накрывшись одеялом, я позволила себе пустить слезу. В душе творилось что-то невообразимое. Тревога сменялась грустью, а колючая вина – окрылённостью. Всё походило на неподконтрольное сумасшествие. Пришло время признать, что соседский парень не был мне безразличен. Как и понимание того, что наши пути никогда не сойдутся. Мы из разных миров и едва ли готовы на жертвы. Я перешла черту по собственной глупости и теперь ненавидела себя за это. Ненавидела за слабость. Сон настиг меня так же быстро, как и недавний побег. Мне снились беспокойные возгласы матери и мигалки скорой помощи, что пробивались в немытые окна. Лай Блэка и безутешные хлопки металлической двери. Мне снился Янис. Понимающий. Беззаботный. И какой-то родной. «Всё будет хорошо», – повторял он мне, раз за разом растворяясь в мареве сновидений.