– Ты здорово меня напугал… – Зачем ты пришла? – перебил он, дрогнув в плечах. – Разве не понятно? – прозвучало с обидой. – Я пришла к тебе. Казалось, моё признание его нисколько не тронуло. Либо он попросту хотел казаться равнодушным. Мне не хватало его глаз, чтобы прочесть его мысли. – Мы все решили, Даша, – сухо бросил Янис. – Никаких «нас» нет. Ты выдумала себе счастливую сказку, участником которой я быть не могу. – Не можешь или не хочешь? – задалась я, а после сделала шаг вперёд. – Я всё знаю, Янис. Притворяться больше нет смысла. Долмацкий напрягся. Его дыхание участилось. – Ты решил, что обидев меня, сможешь избавиться от доставучей соседки. Ведь так ты решаешь проблемы, верно? Бежишь от них, отмахиваясь, как от роя пчёл. Уверена, нередко это работало. Однако на сей раз ты облажался, Долмацкий. Я не отстану от тебя, пока ты не возьмёшь себя в руки и не плюнешь в лицо той заразе, что сидит у тебя в голове! Клянусь, я… Не успела фраза окончится, как Янис подорвался с места, резво спрыгнул с парапета и подскочил ко мне. Мгновение, и холодные руки опустились на мои скулы. Он сжал их сильно, до боли. В родных глазах искрилась грусть. Губы дрожали. Я справлялась с постыдным желанием коснуться их вновь… – Когда же ты поймёшь, что я не нуждаюсь в твоей помощи?! – взорвался он, опаляя кожу горячим дыханием. – Мне плевать ваши убеждения! Плевать на ожидания! Это моя жизнь! И только мне решать, какой она будет! Усекла?! – Но зачем лишать себя шанса?! – Шанса на что?! – бросил он, тем самым сделав поражающий выстрел. Слова Яниса задели меня за живое. Заменили нож в спину. Неужели, я ничего для него не значила? Глаза защипало от выступивших слёз, а горло – от тошноты. – Эгоист! – слёзно вскрикнула я, толкнув парня в грудь. – Как ты смеешь думать лишь о себе?! Как смеешь, сволочь?! Теперь между нами снова образовалась дистанция в метр. А быть может, в сотню километров… Долмацкий же уверено стоял на ногах, запустив руки в карманы. Ни одной мышцы не дрогнуло на его лице, что не скажешь про душу – она наверняка рвалась на куски. – Это не самоотверженность, Янис. Это предательство, – всхлипнула я, не скрывая своего отвращения. – Ты предал не только меня, но и своих друзей. Предал Веру. Я ошибалась в тебе, когда сочла за достойного, стойкого парня. Ты слабак и не заслуживаешь нашей помощи. – Поздравляю, Ромашка, – безрадостно усмехнулся парень. – Не прошло и полгода, как ты прозрела. – Ты больше не имеешь права звать меня так… Бросив последнее слово, я пошагала прочь, при этом спотыкаясь и всеми силами борясь с рвущимися наружу рыданиями. Нет, я не сдалась. Я всего-то взяла паузу… ГЛАВА#29 Лето началось безрадостно... Я забросила учёбу. Отмахнулась от экзаменов и уже как несколько недель не посещала школу. И даже долгожданный «Последний звонок» не стал поводом для явки – голова болела другим. В недолгий период самобичевания меня вдруг осенило, что все мои попытки влиться в «новую» школу были игрой, чем-то фантомным и искусственным, ведь я всё ещё являлась частью другой жизни. А в нынешнюю меня так и не приняли, что, вероятно, было к лучшему. Так зачем стараться вхолостую? Вымотанная переживаниями Вера оставила попытки переубедить меня в обратном. И неспроста. Так же, как и я, она искала способ помочь человеку, вокруг которого завращался наш без того безутешный мир. Янис по-прежнему оставался в тени, наивно решив, что больше мы его не потревожим. Он ошибался. И это приводило меня в ярость, ведь его упрямство тесно граничило с эгоизмом, прибавляло ран на сердце, тем самым доставляя боль родным людям. А ведь шанс оставался, пусть и мельчал с каждым днём… Всё это время, закрывшись в крохотной комнате, как в собственном храме, я все глубже погружалась в диагноз, что когда-то слыл лишь страшным словом. Попадавшаяся на глаза информация откровенно пугала, отнимала надежду и нередко звучала как приговор. Но даже в этой угнетающей темноте заголовков находилось место для просветов. За них я и цеплялась. Цеплялась за двоих. – Тук-тук, можно? – зашла в комнату Вера, опустив на кровать потрёпанную Блэком коробку. Обрывки марок и почтовой ленты помогли мгновенно установить личность пострадавшей – передо мной лежала посылка. – Прости, не углядела. Любопытный пёс оказался проворнее. – Что это? – оторвавшись от чтения докторских статей, спросила я. – «Привет» от Романа. – От папы? – удивлённо поморгала я, а затем, не теряя ни секунды, жадно вскрыла посылку. Убрала слой пузырчатой плёнки и задохнулась от разочарования – в коробке лежало изящное коктейльное платье, как принудительный билет на выпускной. Напоминать мне не стоило, ведь он был сегодня. – Она чудесное, не так ли? – улыбнулась мама, непринуждённо похлопав ресничками. – Уверена, в нём ты будешь выглядеть потрясно. – И не надейся. Затолкав платье в коробку, я снова плюхнулась на кровать. – Зачем ты так, Дарья? Выпускной бывает раз в жизни. – Не в моём случае, – хмыкнула я. – И ты это прекрасно знаешь. – Ничего не изменится, если ты явишься на праздник. Так зачем лишать себя позитивных эмоций? Мама заблуждалась. По правде сегодняшний выход в свет мог многое изменить, а точнее – подарить разговор с Веней. Он был единственным человеком, кого не смогли затмить проблемы с Янисом. Казалось, после нашей ссоры прошла целая вечность, и я жутко соскучилась по картавому чудику. К тому же, меня не оставляла мысль, что Веня нуждается в поддержке и едва ли сможет всецело насладиться праздником в одиночестве. – Возможно, в твоих словах есть смысл, – неохотно поддавшись, я в который раз взглянула на дизайнерскую вещицу. Это было шикарное платье из белого шёлка, на тонких бретельках и с подолом чуть ниже колен. Перламутровая ткань переливалась на солнце, подобно выброшенной на берег ракушке. Любая девчонка визжала бы от восторга, заполучив дивный наряд, но я заела радость лёгкой грустью. – Я горжусь тобой, дорогая, – промолвила мама, расценив моё молчание как неуверенное согласие. – Тебе лучше начать сборы сейчас. Не заметишь, как наступит вечер. Мы, девчонки, те ещё копуши… – Не мне одной придётся наводить марафет, – хитро улыбнулась я, заметив в коробке ещё один свёрток. Изумрудного цвета платье в пол тотчас растелилось по кровати. Чуть скромнее предыдущего, но не менее красивое. – Сдаётся, отец позаботился о нас обоих. Мама замерла в пороге. Её лицо вытянулось от изумления. А я мысленно поблагодарила папу за предусмотрительность. – Брось, – растерянно отмахнулась она. – Наверняка они оба твои. Уверена, Роман прислал их на выбор. – И на два размера больше? – изогнула я бровь. Мама покраснела и, казалось, лишилась дара речи. Ещё бы! Никто прежде не делал ей таких дорогих подарков… – Собирайтесь, Вера Анатольевна. Нам ещё в «Конфетку» заезжать. А мы, девчонки, такие копуши. *** Мастерицы «Конфетки» в который раз утвердили свой талант – наши укладки были бесподобны. Я попросила выпрямить волосы на утюжок, а вот мама с трудом согласилась на голливудские локоны, о чём в итоге не пожалела. Вера выглядела потрясающе. И мне вдруг захотелось, чтобы отец завидел её такой – счастливой, яркой, романтичной. Несмотря на отголоски прошлого, в такую даму было не постыдно вновь влюбиться. Мирный не изменял устаревшим традициям, поэтому выпускной было принято провести в школе. Уже на крыльце я наткнулась на завистливые взгляды одноклассниц и недовольную гримасу Мадиловой. Демонстративно фыркнув, она скрылась в стенах школы, подбирая руками длиннющий шлейф розового платья. Редкая безвкусица! Миновав толпы нарядных старшеклассников, мы прошли в актовый зал. Мама поспешила поприветствовать директрису и Ирину Олеговну, направившись к столику для учителей. Я же притаилась в тени огромного помещения, без интереса наблюдая за обстановкой. Утренник для престарелых, не иначе… Я нехило погорячилась, говоря о бутербродах и местных певичках – на деле всё было хуже. Никаких пиньят и конкурсов, а вместо канапе – котлеты и домашний компот. Приглашённый диджей выкручивал диски, оглушая допотопными треками и заводя танцующих. Выпускники распахивали рубашки, взмахивали многослойными юбками, подбрасывали к потолку аттестаты, вручение которых мне пришлось пропустить, и восторженно улюлюкали. Интересно, как бы выглядел Янис, если бы был здесь? Мне было суждено умереть со скуки, но одна щекотливая сцена смогла привлечь моё внимание. Вечер в момент перестал быть томным, когда Семёнов, не стесняясь присутствующий, устроил Соне скандал. Нервно жестикулируя и выражаясь, он выплеснул в лицо Мадиловой какой-то напиток, напоминающий на вино. Красные потёки тотчас превратили светлое платье в «художественный» мольберт. Вот же гад!