Я никогда не пылала к Мадиловой дружелюбием, но наблюдая за ней выбегающей из зала в слезах, невольно прониклась сочувствием. Мне ли не знать, что такое быть облитой мерзкой жидкость в разгар торжества? И как ни странно, меня не коснулось триумфальное чувство возмездия. Напротив, только жалость. *** Вени нигде не было… Устав от громкой музыки и духоты, я решила освежиться. Желание побыть в одиночестве подогрелось после льстивых речей однокашников и не менее изнуряющих выступлений в стиле «молодых талантов». Женская уборная пустовала, и только тихие всхлипы, доносившиеся из дальней кабинки, говорили о том, что я не одна. Гадать не пришлось: за хлипкой дверью рыдала Мадилова. Дабы не смутить девчонку, я открыла кран с холодной водой и, смочив ладони, прошлась по разгорячённой шее. В груди кусалось чувство сострадания, но я всячески от него отмахивалась. После всего пережитого Соня не заслуживала моей поддержки. К тому же, ничем помочь я не могла… Или, всё-таки, могла? Проклятье! Я ещё сильно об этом пожалею! Приглушённо выругавшись, я со психом вышла в коридор, где толпилась тройка парней из параллели. Это были «звезды» местной футбольной команды, о чём открыто говорили их наряды – безразмерные футболки с номерными знаками, свисающее поверх джинсов. Прячась от педагогов, они украдкой поглощали шампанское и противно смеялись. – Эй, красотка, – свистнул один из «спортсменов», заметив меня. – Чего стоишь одна?! Присоединяйся к нам! Натянуто улыбнувшись, я подошла к парням, при этом примерив роль охмелевшей девицы. – Скучаете, парни? – вырвав бутылку из заводилы и наплевав на брезгливость, я слегка смочила губы шампанским. – Хочешь нас развеселить? – хохотнул тот, что был крупнее всех. Внутри всё содрогнулось от гадкого намёка. Однако я продолжала строить глазки, на ходу продумывая сомнительный план. – Возможно, – вырвалось на выдохе. – Как насчёт игры? – Хочешь, чтобы мы забили гол? Парни дружно рассмеялись, а я продолжила: – Не совсем. Сыграем на раздевание? Правила просты: одежды лишается тот, кто не силён в скороговорках. Повторите мою, и клянусь, я скину с себя платье. Но если не выйдет, раздеться придётся одному из вас. Идёт? Или вы струсили? В глазах парней застыл голодный азарт – они купились. – Ладушки, – отозвался здоровяк. – Уступаем даме. Начинай. Я мысленно улыбнулась. – Del pelo al codo y del codo al pelo, del codo al pelo y del pelo al codo… (От волос до локтя и от локтя до волос, от локтя до волос и от волос до локтя…) *** Вышагивая в огромной футболке, как в картофельном мешке, я вернулась в уборную. Распахнула дверь кабинки, где ревела Мадилова, и с болью в сердце протянула ей своё выпускное платье. – Хватит ныть, Несмеяна. Вот-вот объявят королеву курятника, а ты тут задницу просиживаешь. Подняв заплывшие от туши глаза, блондинка сглотнула. – Это мне? – Кому же ещё, дурья башка? – Но ведь оно дорогущее… – Без тебя знаю, – фыркнула я, поёрзав в мешковатой футболке. – Так что утри сопли, а то ещё и его запачкаешь. Мадиловой не нужно было повторять дважды. Уже через несколько минут она крутилась перед зеркалом, расхваливая незаурядный фасон. И что скрывать, девица походила на принцессу, несмотря на провинциальное содержимое. – Спасибо тебе,– слова благодарности дались ей с трудом. Куда красноречивее были искрящиеся от восторга глаза. Немного помешкав, блондинка добавила: – Ты прости меня, Миронова. Я была к тебе несправедлива. Всему виной конкуренция… Но теперь делить нам нечего, верно? Боже, она никогда не поумнеет! – Так и быть, прощу тебя, – сдалась я, откинув волосы за спину. – Но учти, грош цена твоим извинениям, если снова свяжешься с Антоном. Девчонка судорожно замотала головой. – С ним покончено. Обещаю. – Чудно, – бросила я, покидая уборную. – И мой тебе совет: поработай с самооценкой. Она у тебя ниже плинтуса. Глядишь, и жизнь наладится. *** Щеголять в «новом образе» на виду у сотни глаз было сродни каторге, но я вернулась ради матери. Поглощённая рабочими буднями, Вера не могла позволить себе подобные «гулянья». И наблюдая за тем, как она увлечённо беседует с педагогами и время от времени подтанцовывает в такт ритмичной музыке, я всё больше убеждалась, что поступаю правильно. Если и идти на жертвы, то только ради её улыбки. Разочарованная вечером, я уселась за свободный стол и, отбросив всякие принципы, принялась жевать котлету и глушить компот. И едва не подавилась, когда встретилась взглядом с охранников. Ненасытный усач сидел на другом конце стола, жадно поглощая всё, что попадалось под руки. Он приветственно мне помахал, а я закатила глаза. Тоже мне, товарищ по несчастью… Но даже по нему я буду скучать. В какой-то момент моя «идиллия» была нарушена. Некто робкий опустился на соседний стул и деловито промолвил: – Всегда знал, что ты ненормальная, но рискнуть опробовать здешний провиант – это слишком. Даже для тебя, – бурлящую речь он дополнил поставленным на стол контейнером с едой, наверняка приготовленный матерью. Это был Винни. ГЛАВА#30 От некогда карикатурного и чудного Винни ничего не осталось. Теперь передо мной сидел деловитый Вениамин Дубко, в строгом костюме и с зачёсанными назад волосами. Распахнутая на несколько пуговиц рубашка прибавляла ему мужественности, а крепкий парфюм – загадки. И могла бы я поверить в столь чудесное перевоплощение, если бы не выглядывающие из-под штанин кроссовки – с мерцающей подошвой и кислотными шнурками. – Снизошёл на разговор со мной? – удивлённо поморгала я. – Какая небывалая жалость тебя ужалила? Переливы цветомузыки освящали его веснушки, под которыми наливался застенчивый румянец – Вениамин переживал. – Я видел, что ты сделала для Мадиловой, – беспристрастно вымолвил он, зажевав сказанное листом салата из матушкиного пайка. – Пожертвовать роскошным платьем в угоду клятого врага – весьма достойный поступок. Отпив из графина компот, парень добавил: – И в то же время глупый. Теперь даже техничка выглядит куда наряднее. Меня пробило возмущением. – И это говорит мне тот, кто временами носит рыжие усы? – Я жертва пубертата. Мне простительны сумасбродные выходки. – Ах, так? – задохнулась я. – Значит, ты притащил свою ржавую задницу сюда, чтобы сказать, как хреново я выгляжу? Ну спасибо, мистер «Очевидный факт»! С тебя выйдет превосходный сноб! – Не совсем, – выпрямился Веня, словно готовясь к сложному признанию. – В который раз я понял, что с тобой не всё потеряно. Обида тотчас испарилась. – До боли знакомая фраза... Не припомнишь, кто автор? – Сдаётся мне, человек незлопамятный. И чертовски красивый. – Значит, мир? – моих губ коснулась улыбка.