– Я боролась, Даша, правда, – призналась она, схватившись за переносицу. – Но что могла сделать семнадцатилетняя девчонка против влиятельных людей города? Все мои попытки добиться справедливости оборачивались новым ударом. Из колледжа меня исключили. Друзья отвернулись. Молва пошла нехорошая, ведь в глазах многих я виделась кукушкой. Пришлось вернуться в Мирный, пустой и сломленной, – Вера запнулась. – И, как видишь, жизнь не наладилась. От той целеустремлённой девчонки ничего не осталось. Порой мне кажется, что я замкнулась в своих семнадцать и проживаю в них по сей день. Вот же ирония. – Какое-то время Рома малодушно писал мне, что с тобой всё в порядке, что вскоре он встанет на ноги и мы снова будем вместе. Клялся, что в тот злосчастный день возненавидел своих родителей и когда-нибудь заставит их прочувствовать эту боль, что лишит их внучки… Но разве я могла успокоиться этим? – хмыкнула мама. – Он предал меня. Уничтожил. Я отвечала, что никогда его не прощу, и со временем письма прекратились. Новая правда прошлась по катком, растоптав и одновременно осчастливив, ведь мама меня не бросала, зато «кинул» отец. Противоречивые чувства рвали душу, заставляя по-новому осмыслить эту жизнь. Я приготовилась к комментарию, но, вскочив, Вера меня опередила: – А теперь он снова ворвался в мою жизнь и просит оставить тебя снова, прикрываясь благими намерениями! – мама закурила очередную сигарету. – Оставить? – тихо переспросила я. – Да, он боится тебя потерять. Боится, что ты выберешь Мирный, – прокашлялась она. – Предлагает лишить тебя выбора, спекулируя на проблеме Яниса. Словом, я должна сама тебя попросить… Уловив знакомое имя, я перестала слышать остальное. – Причём здесь Янис? – Рома предлагает отправить его за границу, к хорошим врачам, но при условии, что ты вернёшься в столицу. В очередной раз заставляя мен принять сложнейшее решение. Выбрать между тобой и Янисом, понимаешь? Я не должна была это говорить, но и молчать не имею права. Земля ушла из-под ног. Казалось, я попала в дурной сон. – Его методы ужасны, в этом нет сомнений. Родители не научили его поступать по совести, – тихо проговорила мама. – Но, чёрт возьми, я не могу его всецело осуждать. Этот эгоистичный мужик настолько сильно любит тебя, что готов пойти на всё ради твоего благополучия. Меня подбросило. – Да о чём ты?! Он настоящий кретин! Видеть его не хочу! – Он не монстр, Даша… Я попросту не могла полюбить чудовище. Он просто не умеет жить иначе. И я по-прежнему верю, что он одумается. Я пронзила её недоумевающим взглядом. – Дура ты. Наивная, семнадцатилетняя дура. Повзрослей наконец. Вскочив с дивана, я направилась в прихожую, одновременно накидывая мастерку и кроссовки. – Куда ты?! – взволнованно крикнула Вера, бросившись вслед. – Не переживай, маман. Теперь ты точно от меня не избавишься, – открыв дверь, сказала я. – Мне нужно проветриться. Накопалась я в вашем дерьме. *** Ночь была тёплой. Лёжа на ржавой скамье в пролеске и закинув руки за голову, я равнодушно разглядывала звёзды. В Мирном и впрямь царили свои законы: в любую секунду твоя жизнь могла поменять направление, при этом не включая тормоз на поворотах. И каждый раз манёвр приводил к аварии. Какой-то адский круговорот! Я думала о бабушке с дедушкой, о судьбе которых ничего неизвестно. Думала о себе, что так рьяно выдавала ярлыки невиновным людям. Думала об отце, который в одночасье перестал быть примером, обнажив своё истинное нутро. Все мы были инвалидами – моральными и душевными. И несмотря на все отрицания, мне всё же предстояло сделать выбор. Отец был честен лишь в одном: только деньги спасут Яниса. И даже если Миронов оставит шантаж и вручит их добровольно, шансы соседа в Мирном не преодолеют те, что предполагает зарубежье. Я так или иначе потеряю Яниса. – Перевернуться не желаешь? – перед лицом замелькала мужская рука. – А то загар неровно ляжет. Это был Янис. Весёлый и уже такой родной. Ну держись теперь! Вскочив с скамьи, я отвесила ему звонкую пощёчину. – Ай! За что?! – возмутился парень, схватившись за лицо. – За то, что бросил меня! Снова! – процедила я, вытянув шею. – Моя жизнь канула в бездну, пока ты по кустам своим ссаным прятался! Долмацкий недовольно фыркнул. – По каким ещё кустам? Я парней с больницы забирал! Освободили их сегодня! Больная, блин… Я на секунду замешкалась, но не сменила настрой. – Всё равно заслужил, ибо предупреждать нужно! – дёрнув подбородком, я скрестила на груди руки. – И в качестве наказания я переезжаю к тебе! Понял? Янис нахмурился. – Ты скорее себя этим накажешь… Ну как знаешь. Погнали. По груди расплылось приятное тепло, ведь парень не думал противиться. Взявшись под руки, мы пошагали к парадной. – Ты даже не спросишь, почему я так решила? – прозвучало вскользь. – Какой в этом смысл? Сама расскажешь, когда захочешь. К тому же, кое-какие догадки имеются. Улыбнувшись, я приложила холодною руку к его покрасневшей щеке, отчего тот тревожно вздрогнул. – Сильно больно? – виновато пропищала я. – Не больнее, чем твои шипы на пульсе. Не больнее, Ромашка. ГЛАВА#34 Безмала неделю я провела в квартире Яниса, переосмысливая новую правду и всячески избегая встреч с родителями. Мне не хотелось видеть их, не хотелось идти на контакт, пусть тот был неизбежен. Конечно же, я не собиралась переезжать к Долмацкому, прячась от реальности, но и врываться в неё «с ноги» пока что не имелось сил. Щелчок, и всё изменилось. Переродилась я. Деградировала жизнь. Проводя вечера на балконе, кутаясь в плед и держась за чугунный бортик, я нередко размышляла о прошлом; беспросветный тоннель порождал отвращение и всё чаще призывал ценить то, что происходило сейчас. Несмотря на бешенный круговорот событий, мне удавалось оставаться счастливой. Потеряв, я обрела. И никак иначе. Янис не позволил мне пасть духом, найдя силы на поддержку обоих. Каждый новый день, возвращаясь с ДК, он делал всё, чтобы я улыбалась. Забавные рассказы из детства, совместная готовка пиццы и даже сорванный с соседней клумбы цветок – всё это разбавляло грусть, но не отвлекало от главного. Мы оба знали, что нам предстоит сложный путь, исход которого неизвестен. – Что насчёт квоты? – спросила я Яниса, который сонно помешивал чай за кухонным столиком. – Тебе нужно хорошенько надавить на врача, ибо старый индюк не торопиться. Если хочешь, это сделаю я. – Ох, не начинай, – поморщился он, словно от головной боли. – Сегодня воскресенье, никто не работает. Вот и я хочу провести свой выходной, не задумываясь о всякой ерунде. Хотя бы раз. – Ерунде? – фыркнула я, придвинув к нему блюдце со сладким бутербродом или чем-то на то похожим. Намазать варенье на хлеб оказалось не самой лёгкой задачей. – Надеюсь, ты подразумевал свой завтрак? – Ты знаешь, о чём я. – Вот именно, знаю, – разозлилась я, отойдя к окну. – И меня убивает тот факт, что ты абсолютно расслаблен. Лопаешь варенье с плюшками и ждёшь, пока помощь поднесут на подносе. Так не бывает, Карлсон. Нужно хоть изредка работать моторчиком. – Не кипятись, Малыш, – покривлялся он, жуя. – Спокойствие. Только спокойствие. Погода стояла жаркая. Глядя на наслаждающихся летом прохожих, я мечтала о том, чтобы скорее оказаться на их месте – отбросить проблемы, сутками греться на солнце и делать всё то, что свойственно девчонке в семнадцать. – А таблетки? – не унималась я. – Их ты принимаешь? – Принимаю. Со всеми их недостатками. Как и тебя. – Не смешно, Янис. Где твоя ответственность? – Ну всё, – вздохнул он, откинув кусок хлеба. – Перестань меня строить. Я ведь не лезу в твои дела, не требую мириться с предками… – Это разный вещи! – не сдержавшись, выкрикнула я. Мы впервые ругались за долгое время, и все скопившиеся переживания хлынули разом. – К тому же, мы всё равно помиримся. По-другому и быть не может, ведь нам нужна их помощь. И мне жаль, что я единственная, кто это понимает.