Прыснув, Долмацкий откинулся на спинку стула, всем своим видом демонстрируя недовольство. – То есть, это вынужденная мера? Не нужно жертв. Я не просил. Я приложила руку ко лбу. – Выделывайся сколько хочешь, Долмацкий, но факт остаётся фактом: мы должны принять предложения отца. У нас нет другого выбора. Янис нервно рассмеялся. Подскочив на ноги, он упёрся кулаками в столешницу. Его кофейные глаза потемнели. – Теперь всё ясно… Решила отвязаться от меня, сославшись на какой-то выбор? Я не держу тебя, Ромашка. И тем более не заставляю кланяться в ноги Миронову. Хочешь уйти – уходи. Меня передёрнуло. Carnero obstinado! (Упёртый баран!) – Что ты несёшь, тупица?! Я не собираюсь соглашаться на его условия! Достаточно всего лишь сделать вид! – мне потребовалось несколько секунд, чтобы восстановить дыхание. – Пойми, так будет лучше, нежели мы продолжим играть в рулетку! – Отлично придумано… И давно ты это спланировала? – Это всё неважно! Главное, результат! – Меня отправят в другую страну! – Но ты будешь жив! – К чёрту такую жизнь! – психанул Янис, запульнув кружкой в стену. Дождь из кипятка и осколков разлетелся по кухне, отчего я вздрогнула. – Яблоня от яблони, да? Можешь дурить своего папашу сколько угодно, но я не стану в этом участвовать! И уж точно не буду принимать от него подачки! Разговор окончен. Я взмахнула руками. – Конечно, сваливай! Беги от проблем, ведь у тебя это прекрасно получается! Теперь мне понятно, почему тебя «Бесом» прозвали! Ты бесишь! Жутко! – Потерпи! Маленько осталось! На этих словах он покинул квартиру, оставив меня задыхаться от негодования. Усталость вылилась в слезах, ведь мне ежедневно приходилось бороться с упрямцем и горделивцем в одном лице. Но кому нужны эти принципы, когда на кону стоит жизнь? *** Весь оставшийся день я провела за уборкой, потому что хотела отвлечься. Квартира Яниса напоминала полупустой ангар со скудным числом мебели, но всё же требовала порядка. Смахивая пыль с полок серванта, я наткнулась на потрёпанный фотоальбом и опустилась на пол, не один час разглядывая выцветшие фотокарточки. Улыбалась и подавляла слёзы, когда смотрела на маленького Долмацкого в объятьях родителей. Они казались такими счастливыми. А затем их не стало… Сердце сжалось от мысли, что когда-нибудь я лишусь и своих. Ведь несмотря на предательство и допущенные ошибки, мне не хотелось окончательно разрывать с ними связь. Нынешние ссоры того не стоили. Да и как я могла отказаться, когда они принимали меня любой? Несправедливой. Грубой. Взбалмошной. Так почему я смею судить их? Проучила, ладно. Но что дальше? Получив невидимый подзатыльник, я взяла мобильник и набрала номер папы. Семьдесят два пропущенных звонка горели в углу экрана, как некое напоминание, что я ему небезразлична. Отец ответил в ту же секунду. – Солнышко! – взволнованно раздалось в трубке. – Боже! Как я рад! Я невольно закатила глаза. – Не обольщайся, папа Карло. Я не безмозглое полено, и прощать тебя не собираюсь. Просто… Узнать хотела, не помер ли ты со стыда? – Как ты?! Как твои дела?! – повторял он, не слыша. – Я так волновался! Вера сказала, что ты проживаешь у Яниса! У вас всё хорошо?! – Могло быть и лучше, если бы не подлые схемы, в которых ты принудил нас участвовать. Ощущение, будто в дерьме искупалась. – Прости меня, дочка! – неожиданно заладил он. – Я всё осознал! – Да ну? – из груди вырвался смешок и в то же время охватило любопытство. – И что же твой пытливый ум выкинул на этот раз? – Я был глупцом. Эгоистом. С ума сошёл, боясь тебя потерять. Но теперь я всё понял. Клянусь! Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Только, пожалуйста, прости отца… Я не узнавала Романа Миронова – бизнесмена, владельца автопарка. Его молебный тон и надрывистые всхлипы вызывали жалость. Выходит, моё маленькое отмщение дало нехилые результаты. – Сделаешь всё, говоришь? – спросила я, хитро закусив губу. – Как насчёт жирной тату на лобовой кости? Допустим, «ВРУН» или «ДУШНИЛА»? Повисла недолгая пауза. – Что? – кашлянул он. – Да расслабься, яжепапа! – хихикнула я, представив побледневшее лицо Романа. – Твоей щедрости будет достаточно. Ну и связей. – Я уже всё организовал, – прозвучало в трубке, подобно хлопку. – Наверное, Вера не сказала, но клиника ответила добром. Место выделено, билет куплен. Все только Яниса и ждут. Я не могла поверить собственным ушам, не могла и подумать, что отец занялся этим вопреки собственным желаниям. – Что ж… – замешкалась я, не в силах подобрать слова благодарности. – Я поговорю с Янисом. Уверена, он согласится. – Как скажешь, дочка. И снова тишина. Заряженная негативом, я больше не могла третировать его за проступок. Впрочем, и не хотела. А затем я узнала, что отец покинул Мирный ещё несколько дней назад, оправдавшись делами и отсутствием нормального жилья. К тому же, он умудрился прихватить с собой Блэка. Теперь жалился, как тяжело ему с щенком, но всё же верил, что они подружатся. Чудеса, не иначе! – Значит, ты меня отпустил? – спросила вскользь. – Я по-прежнему тебя жду, солнышко, – с грустью признался отец. – Но настаивать не буду. Сама решишь, когда надумаешь вернуться… Ты ведь вернёшься, правда? – Не знаю. Посмотрю на твоё поведение. Отец не видел, как по моему лицу расплывалась улыбка, как итог соскользнувшего груза с плеч. Обида не прошла, она откатилась на второй план, позволяя холодно смотреть на ситуацию. Единственное, что сейчас было важно – спасение Яниса. Лёжа на полу среди чёрно-белых фото, я мечтательно разглядывала облупившийся потолок и ждала появления беглеца. В глубине души мне верилось, что он пойдёт навстречу новым обстоятельствам и не станет противиться. Но ни через час, ни через два тот не вернулся… *** Я проснулась от робких шагов, что доносились из прихожей. Одетая, в неестественной позе, на неудобном диване. В кромешной тьме мне удалось разглядеть циферблат электронных часов, на которых ровным числом застыла полночь, а следом пришло осознание – вернулся Янис. Несмотря на жгучее желание выплеснуть обиду, я лишь крепче зажмурилась, всем своим видом демонстрируя крепкий сон. Не прошло и пары минут, как присутствие Яниса стало почти осязаемым – тяжёлое дыхание разбавляло тишину и. казалось, обжигало затылок. Каждой клеточкой тела я ощущала его пристальный взгляд и едва сохраняла спокойствие. Мурашки пробежали по телу, когда он накрыл меня пледом и, накидав на пол несколько покрывал, прилёг рядом. Проведя в одной квартире толику дней мы никогда не спали вместе, словно одна мысль об этом была постыдной. И если мне Долмацкий выделил единственный диван, то сам он предпочёл довольствоваться импровизированной лежанкой. Как и сейчас, точно беспризорный пёс на коврике. Прислушиваясь к вошкатне парня, я терпеливо выжидала момент, чтобы начать разговор, но догадливый Янис завёл его первым: – Вера всё мне рассказала, – прозвучало негромко. – Про отца, про клинику… И если для тебя это важно… Я согласился. Сердце ёкнуло, а вместе с этим пришло облегчение. – То-то погода испортилась, – пробурчала в ответ. Я не видела парня, но точно знала, что тот улыбнулся. – Прости меня. Бес попутал. Снова. Нескольких слов хватило, чтобы окончательно отпустить обиду. Развернувшись к Янису, я по-детски обняла подушку. Тусклый лунный свет попадал на парня, который, заложив руки за голову, изучал потолок. Задумчивый, даже растерянный. Не трудно было догадаться, в каких мыслях он сейчас варился. – Боишься? – тихо спросила я, на что Янис вздохнул. – Я не боюсь врачей, Ромашка. Не боюсь вмешательства, которое, возможно, не принесёт результата, – на этих словах он посмотрел на меня. – Мне страшно, что вся эта история отнимет время. Наше время… Кто знает, на сколько я уеду? И вернулись ли вообще? Я устало закатила глаза. – Бздишь, значит? Так вот успокаивать не стану. Обета вечной любви не жди, как и обещания быть преданной до конца своих дней. Нам по семнадцать, всякое может случится, – бросала с ехидством. – Ты должен думать только о себе, о своём будущем – нормальном, без реквизита в черепушке. – То есть, никаких запретов? – перенял мой настрой Янис. – Тогда, пожалуй, я чуть расширю список. Буду думать о пломбире, жаренной картошке и даже коротеньком халате иностранной медсестрички… – Хреновая попытка, Янис. Мне плевать.