— Я так скучал по тебе, Лерка... Я так... По тебе... Скучал... — слышу в порывах ритмичный шёпот, от которого по телу расползаются глупые мурашки. — Скучал... По... Тебе. Я тоже. Я ведь тоже. Очень. Сильно. Но вместо слов я просто отвечаю, глотая, непрошеные эмоции: — Ненавижу. Очень сильно ненавижу. Нена-вижу. — Сильно? — Сильно... Сильнее не... бывает... — с трудом выдыхаю я, потому что меня заполняет немыслимое чувство, стирающее границы осязаемого. И я растягиваю улыбку, приближаясь к личной катастрофе. Глава 47. Неизбежный ураган Казалось, что прошла целая вечность, спустя которую мы ехали по тёмным проселочным дорогам в никуда. То, что нас никто из области не выпустит, я понимала наверняка. О чем Ларионов думал, когда похищение организовывал? — И что дальше? — нарушила я тишину, глядя на сосредоточенный профиль Ларионова. Мой «похититель» сильнее нахмурился. — А это от тебя, крошка, зависит. — То есть? — Может, наконец, расскажешь мне всë? Он перевёл на меня укоризненный взгляд и снова уставился на дорогу. Всё происходящее до сих пор казалось нереальным. Ещё совсем недавно возможность сбежать от Крута я рассматривала исключительно как добровольную попытку выпустить себе пулю в лоб. Причем самым изощренным способом. Но нет, вот он Ларионов. Везёт меня в неизвестном направлении, считая, что спасает. А я сижу, и не собираюсь ему мешать. Пока он сам всё не поймёт. — Хорошо, — согласилась я, наблюдая, как Тем брови поднимает. Наверняка не ожидал от меня покладистости. Впрочем, дело и не в ней. — И что ты хочешь знать? Небольшая пауза, снова брови хмурит. Давай, Ларионов, подбирай вопрос. И покончим с нами. — Я бы хотел узнать, сильно ли ты по мне скучала. Но для начала спрошу другое... Тём понизил тон, и внутри всё моментально сжалось. Затаилось, как перед возможным падением. Ну почему с ним так хорошо? Почему обязательно нужно прощаться с тем, что мне так дорого становится? Рассказать всë — означает потерять Тема. И на этот раз точно навсегда. Я глубоко вдохнула и выдохнула, а Ларионов произнёс: — Лер, почему ты не призналась, что свёрток — не твоих рук дело? Голос Тёма звучал спокойно, без угроз, без укора. Это было похоже на начало доверительное беседы с ребёнком, который считает, что пакость совершил, съев конфеты, которые ему и предназначались. Вопрос относительно безобидный, но это не значит, что вскоре не прозвучит опасный. — Так было удобнее. — Кому, Лера? — Мне. Ты считал меня плохой. И ты правильно делал. Повисла тягостное молчание. Воздух вмиг стал тяжелым, я нажала кнопку на панели и стекло плавно опустилось, впуская ночную прохладу. Глубоко вздохнула и продолжила: — То, что я не подставляла Мию в этот раз совсем не делает меня святой, Ларионов. Я достаточно провинилась и перед ней в своё время... Да, свёрток подменила не я. Это была... Аня. Я сделала паузу, но Ларионов не удивился. Значит, уже в курсе? — Которая, как я понимаю, добилась своего. В какой обстановке она созналась уж не буду спрашивать. Я ухмыльнулась. — Крошка, но-но, она меня не интересует. Ты же знаешь. Знаешь? — снова взгляд в упор лишь на долю минуты. Но этого хватило, чтобы бедное сердце совершило немыслимый кульбит и вернулось в исходное. Я уже ничего не знаю, Тем. — Не было ничего между нами. И тебе не стоит об этом беспокоиться. — Проехали, — уставилась я перед собой. — Я кое-что знаю о тебе, крошка, — вернул Тем разговор в нужное ему русло. — И да, про твою связь с Дадиевым, и про то, что ты творила для него тоже. Возможно, не всё, но и этого хватает, чтобы понять — ты не ангел. Но как видишь, я здесь. Поэтому не думай, что твое прошлое меня испугало. Допустим, это он знает. Алекс прилюдно об этом рассказал тогда, в горах. Но как много неофициального обо мне выведал Ларионов? Как глубоко в прошлое он запустил свою руку? — Почему покрывала Алекса? Чем он тебя шантажировал? О нет, не говори, что ты на него запала. Я помню, что ты плохих парней предпочитаешь. Но когда без ума от кого-то, так в объятиях другого не... Прости, — сбавил он обороты, обернувшись на меня и заметив мой мрачный взгляд. — В общем, не заливай мне про большую любовь к нему, ладно? Даже если дело не в таком сногсшибательном красавце, как я, — вовремя отвернулся этот засранец. Он покачал головой, глядя перед собой на освещенную фарами проселочную дорогу. — Ты слишком самоуверен, Ларионов. Тебе кто-нибудь говорил об этом? — Постоянно. Но у меня есть причины восхищаться собой, не так ли? Ларионов метнул в меня взгляд и поиграл бровями. Я лишь закатила глаза. Неисправим. — Но признаю, — в секунду поменялся тон. Намек на шутливые ноты исчез — теперь Тём посмотрел на меня так, что участился пульс: — Ты конкретно потопталась на моем эго. Ларионов уже отвернулся, а я всё ещё испытывала на себе последствия его взгляда. Я незаметно приходила в себя, Тём же продолжал: — И всё же не думаю, что у вас серьёзно. Ну хорошо, максимум интерес. Но разве этого достаточно для того, чтобы всех вокруг пытаться убедить, что ты плохая девочка? Слова Тема убивали во мне былую уверенность. Он же всё равно узнаёт. Докопается до правды. Не всей, конечно, но что Ларионов по пути к цели стены пробивает, уже убедилась. — Ладно. Хочешь знать? Уверен? — Конечно, крошка. Очень хочу. Я здесь как раз поэтому. — У Алекса есть видеоподтверждение моих грехов. Назовем это так. И если ты увидишь все мерзкие подробности того, чем я занималась, чтобы остаться в живых, ты очень удивишься. И будешь ли всё ещё здесь, со мной, большой вопрос. Я мысленно усмехнулась. А ещё Алекс в курсе, где моя мать. Он обещал мне рассказать, где её держат. Но пока что Тём об этом не знает, и знать ему ни к чему. Но Ларионов сам меня ошарашил. Он словно чувствовал, с чем связано моё молчание. — Ты как-то говорила, что твой отец, точнее тот, кого ты таким считала — ублюдок. Снова повисла тяжёлая пауза. Она давила непосильным грузом на то, что я старательно пыталась уберечь: свет в тоннеле есть. Но стоило произнести вслух одно простое слово "отец", как иллюзия рассыпалась. — Говорила. Ларионов задумчиво крутил руль. — Ты никогда не рассказывала про родителей. Однажды лишь сказала, что их нет. — Я считала, что их нет. Но оказалось... это не совсем так. Слова давались с большим трудом. Раскрываться перед человеком, который стал так дорог — это словно намеренно лезть на пробудившийся вулкан. Он накроет в любом случае. А ты обожжешься, хоть с какой стороны подойди. — Не совсем. Ты права. — Почему ты всё это говоришь?.. Тëм, тебе что-то известно? Может, объяснишь, к чему ты клонишь? Почему я фамилию сменила, сама призналась. Но подробности он просто не мог узнать. Тогда какого чёрта? — А скоро ты сама всё увидишь, детка. — Куда мы едем?