— А? — уставилась на него. Он уже начинал, но у меня не очень получилось. — Давай, давай. Закрывай. Фокус батя покажет. — Батя? — подавилась я. — Маруська! — прикрикнул он и я закрыла глаза. — Вот. Чего бы не спервого раза. Давай сеанс психогипноза? Как там у тебя — Кашпировский? Зарядим водичку и твои… тьфу, плохая рифма. Короче, видишь меня? И сначала я не видела, а потом у меня образовался образ опять — мужика в комбезе рабочем. — Ладно. И так сойдёт, — отмахнулся мужик, осматривая себя. — Иди, обниму тебя, бедовая моя дурочка с проулочка, — и он расставил свои руки и обнял меня. Я правда почувствовала его объятия. Правда! — А как ты думала? Конечно почувствовала, бестолочь, — он погладил меня по голове. — Прости, Марусь, мне жаль, что жизнь у тебя не сахарная, но знаешь, это с чем сравнить. А, не, так не успокаивают. В общем, мне очень жаль, что ты одинокая такая у меня и потерянная. Но вот я очень рад, что ты меня такого офигенного нашла. Поняла? — Ты сейчас себе оду спел что ли? — Конечно, — кивнул он. — Всё хорошо будет, обещаю! Я тебе не дам пропасть, не брошу тебя, честное слово! Вот те крест! Веришь? Тут оно знаешь как — я конечно не подарок, хотя подарок, но ты не грусти, справимся! И ректора твоего заграбастаем, обязательно. — Куда это мы его грабастать собрались? — Так вот в уголок, чтоб никто не уволок, балбесина моя! — Ну, знаешь… — повела я головой, унимая слёзы. — Чего? Я знаю, это ты ничего не знаешь. Короче, теперь смотри, вот тут ты можешь сама по себе быть и никто тебя не может тронуть, если сама не пустишь. Выгоняй меня, а то сам ща с тобой рыдать начну. Дожил! И я его выгнала. С сомнением, но смогла. Он исчез и моя голова осталась сама по себе, в тишине и без его комментариев. Стало грустно. Но… Он сказал, что Хьюго, что? Хочет меня… спрятать? В смысле? Нет, он хочет выполнить обещание — он просто обязательный и честный. И… такой замечательный. Собственно… было бы так обалденно, если бы он… да плевать на его сто пятьдесят лет-зим-вёсен-осеней или чего так ещё — я бы смотрела на него бесконечно. И так было бы сказочно стать всё-таки его невестой, по-настоящему. Да? Вот ты, Маша, размечталась, глупая и правда! Но мечтать же не вредно — вредно не мечтать! — Марусь? — громыхнул Барт. Я открыла глаза и села. Я оказывается уснула. — А? — захлопала глазами. За окнами был новый день. — В голову меня пусти живо, у нас новое испытание в отборе объявили. И оно мне не нравится, — заявил мне рыбка. И я испугалась. Глава 22. Пособие по побудке драконов — Я не стану этого делать, Йохан! Зачем? — у меня никак не укладывалось в голове, чего это моему правящему племяннику в голову внезапно взбрело. — Зачем снимать кольцо? Тебе не хватает статуй? Йохан был один, когда я нашёл его там, где оставил с Кирианой. Только вот его супруги уже в комнате не было. Сам мой племянник был хмур и непроницаем. Однако спокоен. Холодно и жёстко. Таким видел его только на войне. Вот уж действительно до чего дошло, что отбор какой-то превратился в боевые действия. А потом оказалось, что новое испытание предполагает снятие кольца. — Йохан, — я устало опустился на диван перед ним. — К чему это? Зачем? Я конечно понимаю, что ты можешь решить эту проблему с окаменением, но что оно… я не понимаю! — Потому что ты нужен мне! — В том-то и дело, вот он я. Но то, что ты хочешь… Это только усугубит, — не согласился я, — разве и без того не хватает проблем? Там, кстати, поварята выпили отвара, что девицы эти варили, и уснули мёртвым сном. — Что? — нахмурился Йохан, а я приготовился, что всё же рванёт сейчас. Но пусть при мне, я переживу. — Я не успел вникнуть, что это такое, но да… какая-то магия, надо понять. — Это тоже девица твоя? — возмутился он. Меня кольнуло. — Да с чего вдруг? Она вообще не варила никаких отваров! И… почему она во всём стала виновата? — кажется взорвался-то в итоге именно я. — В беде Вильхельма тоже есть её вина? Йохан стал внезапно собой, усмехнулся. — Тем более, давай скорее разберёмся, — проговорил он. — Как кольцо мне мешает? — старался унять себя. Получалось не очень. — Хьюго, — вздохнул мой племянник, отпуская себя, показывая тревогу, — я понятия не имею, что происходит. И мне надо, чтобы ты помог, а кольцо… оно… ограничивает восприятие. — Это теперь так называется? — прищурился на Йохана. — Да, если угодно. Но и… сколько можно, Хьюго? Двадцать лет прошло, а ты всё никак не можешь… что? Унять себя? Простить? — проницательно заметил он. — А такое можно уложить, унять? Простить? — спросил я. — Я простил, Хьюго, в конце концов… — Нет, Йохан, меня опоили, как несмышлёного мальчишку, околдовали, а я не заметил очевидного, не заметил такого простого… яда, что отравлял меня. И я дошёл до того, чтобы причинить вред, смертельный, самого близкому мне человеку. Брату… другу! Йохан! — мотнул головой. — Благодаря этому я нашёл женщину всей своей жизни, — проговорил мой племянник довод, который на протяжении этих двадцати лет использовал сотни раз. Да только не помогало. Мерзкое и липкое послевкусие от этих слов, внутри мне яростная буря ненависти к себе и своему малодушию. Я поступил не просто ужасно, низко… я поступил… я не нашёл всё ещё правильного названия своему поступку. Сам не мог определить. Проклясть того, чьё плечо всегда было рядом, того, кого я вырастил, за кем присматривал, оберегал и от кого получал взамен совершенно равноценную поддержку. Братскую. Ради чего? Женщины? Любви? Сомнительной? Да даже если бы и… мне не было оправдания кроме вот этого — ты был под заклятьем, Хьюго! Такое себе оправдание. Я закрывался от всего внешнего. Йохан был прав. Академия раздражала, но тем не менее, это тоже своего рода закрытый мир. Самобытный. И никаких сердечных терзаний. Меня устраивало. Но и отбор этот — мне же просто надо, чтобы Мари… что кольцо решает и зачем внутри отбора нужно его снимать? Ограничения моего положения? Смешно. — Если тебя это всё ещё так тревожит, Хью, брат, сделай то, что я прошу, в знак компенсации мне, — повёл бровью мой император. — Йохан… — Йохан я, Йохан, — ухмыльнулся он. — Сделай это, Хьюго. Просто сделай. Я вздохнул, всмотрелся в него, но эта ухмылочка, тревогу уже ветром сдуло, напустил на себя вид бравый и безразличный, спрятал свои переживания. Йохан он… — Хорошо, — я встал и пошёл к двери. — Только если не получится ничего — дальше делаем, как я говорю! — Конечно, как скажешь, дядя, — отозвался Йохан. — Что-то мне говорит, племянник, — произнёс я, делая упор на последнее слово, — что ты знаешь намного больше, чем говоришь. — Я? — он сделал самое невинное своё лицо. — Я самый честный человек на свете. И не только этом. Я усмехнулся. — И когда ты хочешь это провернуть? — Так утром и начнём, — ответил Йохан. Утром и начали. — Ты соберёшь их всех в комнате? — уточнил я, когда его императорское величество протягивал мне повязку для глаз. — Тебя это вообще не должно как-то заботить. Тебе надо просто слушать себя, — максимально непонятно заявил Йохан. — Ты шутишь? — обомлел я. Правда же… хотя, с чего взял, что, когда он предлагал мне это испытание, точнее заставил пойти на него, у него в голове было чёткое представление, как и что я должен буду почувствовать. Вот сейчас завязал глаза и понял, как это нелепо всё. И… — Нет, я серьёзен, — действительно серьёзно проговорил он. — Слушай, это странное, и давай не будем, только не хватало, чтобы кто-то из этих девиц реально стал каменной, — с сомнением проговорил я, когда Йохан взял меня за руку, чтобы я отдал ему кольцо. — А ты не подглядывай, — заявил он и снял кольцо. — Только магию слушай.