Я непроизвольно зажмурился, хотя повязка была абсолютно непроницаема. — Удачи, — шепнул мне Йохан так привычно и, как я понял по шагам, удалился. Удачи… да он издевается? Удачи? Мне не удача нужна, мне нужно… боги! Я услышал выдох. Совершенно точно девичий выдох. Я нахмурился. Тишина была оглушающей какое-то время, короткое на самом деле, но внезапно ставшее вечностью… В нос ударил такой невообразимый запах, сводящий с ума, внутри заскреблось и взвыло, словно ураган. И внутри этого я определённо слышал вой, который перерастал в слова. “Отпусти!” “Моё!” “Нашёл!” “Никому не отдам!” Какого? Запах был мне знаком… так пахла Мари, это совершенно точно её запах, только отчего-то усиленный, заполнивший мои ноздри и поднявший внутри яростный шквал бури из… из чего? Кровь вскипела, гневом, необъяснимым, подпитанным обидой, словно, я даже не знаю. Но мысли — рациональное вытравилось, испарилось из моего разума в мгновение. — Мари? — прохрипел я. Мне просто невыносимо нужно не просто почуять её будто я зверь, а именно услышать. — Хьюго? — так же неуверенно спросила она. И… А дальше я сам не понял, что произошло, но и тщетно сдерживаемая ярость, вырвалась наружу. Я ощутил, как кровь в действительности вскипела, ускорила свой бег по венам. Будто увидел её, зрение изменилось, чувства изменились. Острая боль, я сделал шаг и понял, что не могу пошевелиться, потому что… — Хьюго? — уже со страхом в голосе позвала Мари, и вот её страх стал для меня настолько невыносим, болью скрутило и желание защитить от всего, от неважно чего, всего. Не может ничто и никто причинить ей вред, страшно быть не может, потому что я не позволю. Не дам этому случится. “Моё! Нашёл! Не отдам!” Я начал увеличиваться в размерах, расти с такой скоростью, что не осознал свои изменения при этом. А мои руки обратились в лапы с когтями и я уже видел это, потому что повязка… да какая повязка, если я заполнил собой всю комнату? Лапы. Я видел лапы, покрытые чешуёй, я видел когти, чувствовал, как они скребут по гладкому полированному полу. И я видел Мари… она стояла передо мной такая маленькая и такая напуганная. Ей страшно и я должен защитить её, но только… — Мамочки! — прошептала она. — Дракон! Источником её страха стал именно я. А точнее — дракон! Я — дракон! Глава 23. К такому жизнь не готовит… Нам надо будет завязать глаза и пойти куда скажут. “Нелепица какая-то”, — ворчал у меня в голове Барт, самого его пришлось, конечно, оставить в комнате. — Это возмутительно, — вопила госпожа-шмель, когда меня сопровождали к месту исполнения моего приговора, тьфу, испытания очередного. — Матрона, это распоряжение его императорского величества, — вздохнул стражник, или кто это был. Не знаю. — Мне необходимо поговорить с его императорским величеством, — не унималась она, следуя за нами. Меня саму кажется вынесли. Нервозность окружающих очень даже мне передалась, но… — Это возмутительно! — Вы уже это говорили, — отозвался мой сопровождающий спокойно и безэмоционально. — Я должна поговорить с его императорским величеством! — И это тоже говорили, — ответил он, глянув на меня, которая начала нервно хихикать, хотя в глазах мужчины тоже были искры веселья и как ни странно меня это успокоило. — Так говорите, матрона Рихард, — необходимое свахе этой его величество возник как из под земли. Сопровождающий передал меня ему, а сам поклонился и удалился. — Это… — она глянула на меня, фыркнула, — возмутительно! Почему меня не предупредили? Почему не по плану? По плану у нас шитьё! А не вот это невесть что! — Вы меня отчитываете, матрона? — поинтересовался император весьма спокойно. Удивительно даже. Только мадам-шмель подавилась под его пристальным взглядом. — Нет… я… просто… вы не понимаете… это–это… — Возмутительно, — подсказал правитель. — Согласен. А теперь позвольте, матрона Рихард, будьте любезны! У меня совершенно нет времени с вами тут рассуждать и возмущаться. — Но… но… — он уже пошёл, когда она выдала это “но” и потому обернулся, а матрона проглотила язык, глянув на него, и стала выглядеть пришибленной какой-то. Обидненько, что я не видела что там у него на лице написано, потому что ростом не удалась, но смотрела на тётку эту ужасную и мне даже не было её жаль. — А остальные? — пискнула она. — И их тоже, конечно, — нараспев ответил император, отправляя меня к двери большой. — Я не могу спрашивать, что происходит? — уточнила я. — Не переживайте, — подбодрил меня император. А вот не подбодрилась я ни разу! Он завязал мне глаза. И очень аккуратно взял за руку, потом, судя по звуку, открыл дверь и завёл внутрь, оставляя одну, потому что сам совершенно точно ушёл. Кажется он меня решил дракону скормить. Эта мысль никак не покидала меня. Обязательно скормит и Хьюго не спасёт, потому что наверняка расстроился из-за моей выходки на кухне. Почему я так уверена в этом? “Барт? Что тут?” — вспомнила я о рыбке своей, которая всё это время молчала как… рыба об лёд. “Какой лёд? И почём мне знать? — возмутился он. — Пытаюсь прощупать. У тебя же глаза завязаны!” “Снять?” “Не вздумай! — отрезал он. — Ща!” И ушёл из моей головы. — Мари? — услышала я голос Хьюго. Сердце моё сделало кульбит. Я даже захотела снять повязку или попросить прощения. Я нелепо позвала его по имени, но дальше ничего из себя выдавить не получилось. Потому что внутри меня заколотилось что-то такое… даже не знаю — тахикардия? Инфаркт в двадцать четыре почти? Сомнительно, но почему-то именно об этом думаю. И звуки мне не нравятся, которые раздаются в помещении. Делаю шаг назад и натыкаюсь на стену. “Ох, ё!” — выдаёт Барт и ни разу меня не успокаивает. Ни разу. Я ощущаю чьё-то противоестественное присутствие и тревогу Хьюго. Вот не поверила бы себе, но именно его тревогу и мне хочется сказать ему, что всё хорошо… ну что такого — дракон сожрёт! Нервное у меня видимо, чего я к драконам прицепилась? Скрежет будто металла о каменную поверхность, заставляют вспомнить киношку о Фредди Крюгере, сотрясения пола о пережитом мною в детстве на отдыхе землетрясении… а вот порыв ветра… это что простите? “Не снимай!” — орёт мне Барт, но не внутри моей головы, а где-то снаружи, однако я уже стащила с себя повязку и узрела… Мамочки! Мааааааамочки мои! Огромное существо, смотрящее на меня и тяжело дышащее — отсюда и ветер. Дракон! Драконище! — Мари? Не бойся, — слышу утробный голос этого монстра и хлопаю глазами, забывая, как дышать. Что значит не бойся? Что вообще… — Мари… — оно стонет, ведёт этой своей лапой и я понимаю, что вот теперь точно конец… финита ля комедия, как Машка моя подруга говорит. — Мари, это я… Хьюго! Чё? Замираю, сердце пропускает удар, вот теперь окончательно перестаю дышать и… Открываю глаза. Потолок белый такой, высокий, кое-как побелённый, но видно, что старались. — Мария Ильинична? — спрашивает у меня строгий голос. — Я за неё, — совершенно точно я… что случилось? Думаю. Понимаю, что ничего не понимаю — Вы в больнице, упали в обморок на улице. Ударились головой, у вас лёгкое сотрясение мозга, — отчитывается голос. А я… я… что-то со мной другое случилось. Совершенно точно. Ма-ма-магическое?