— Хм. — Харри потер щеку. — Стало быть, твои внутренние ощущения сводятся к простой арифметике? — Не только. А как решительно он все это проделал? Будто им в этот момент двигало нечто такое… — Что именно им двигало, Беате? Жажда наживы? — Не знаю. По статистике, при ограблениях жажда наживы является мотивом номер один, за ним следует азарт, далее… — Да забудь ты о статистике, Беате. Теперь ты следователь, ты анализируешь не только видеоматериалы, но и свое толкование того, что видела. Поверь мне, это главное, в чем должен разбираться следователь. Беате задумчиво смотрела на него. Харри чувствовал, что понемногу выманивает ее из раковины. — Давай-ка снова! — еще поднажал он. — Что двигало Забойщиком? — Чувства. — Какие чувства? — Сильные. — Какие именно, Беате? Она прикрыла глаза. — Любовь или ненависть. Ненависть. Нет, любовь. Я не знаю. — Почему он ее застрелил? — Потому что он… нет. — Ну же, давай. Почему он ее застрелил? — Харри дюйм за дюймом двигал свой стул, пока не оказался практически бок о бок с девушкой. — Потому что должен был. Потому что так было решено… заранее. — Здорово. А почему это было решено заранее? В этот момент раздался стук в дверь. Харри отнюдь не расстроился бы, если бы Фриц Бьелке из Института глухонемых продемонстрировал меньшее рвение, когда, стремясь как можно скорее прибыть к ним на помощь, объезжал на своем велосипеде многочисленные пробки в центре города. Однако в данный момент этот веселый полный человечек в круглых очках уже стоял на пороге «Камеры пыток», крутя в руках розовый велосипедный шлем. Бьелке не был глухим, как, впрочем, и немым. Чтобы он сумел лучше разобраться в особенностях артикуляции Стине Гретте, они сперва прокрутили ту часть видеозаписи, на которой была слышна ее речь. При этом сам Бьелке болтал не переставая. — Да, я считаюсь специалистом, однако на самом деле все мы в той или иной степени читаем по губам, хотя одновременно и слушаем то, что сказал говорящий. Взять, к примеру, неприятное чувство, которое возникает у вас всякий раз, когда изображение и звук в фильме не синхронизированы, хотя все дело, возможно, в каких-то сотых долях секунды. — Ну, — сказал Харри, — лично я ничего не могу понять по движению ее губ. — Проблема в том, что по губам можно прочесть всего лишь от тридцати до сорока процентов слов. Чтобы разобрать все остальное, нужно следить за выражением лица, жестами, а также с помощью собственного языкового чутья и логики пытаться вставлять недостающие слова. Таким образом, думать здесь не менее важно, чем видеть. — Вот она начинает шептать, — сказала Беате. Бьелке моментально умолк и с сосредоточенным видом уткнулся в экран, стараясь не пропустить малейшее шевеление губ. Беате остановила запись за мгновение до выстрела. — Ага, — сказал Бьелке. — Давай-ка еще разок. Затем он опять попросил: — Еще. И наконец: — Будьте добры, сначала. После седьмого повтора он удовлетворенно кивнул, давая понять, что просмотр закончен. — Я не понимаю, что она имеет в виду, — сказал Бьелке. Харри и Беате переглянулись. — Однако знаю, что именно она говорит. Беате чуть не бежала по коридору, пытаясь не отставать от Харри. — Он считается лучшим специалистом в стране в данной области, — оправдывалась она. — Ну и что? — отмахнулся Харри. — Он ведь сам сказал, что не уверен. — А что, если она все же говорит то, что сказал Бьелке? — Не сходится. Он наверняка проглядел «не». — Я не согласна. Харри резко остановился, и Беате с размаху налетела на него. Испуганно посмотрев вверх, она уперлась взглядом в его широко распахнутый глаз. — Здорово, — сказал он. — Что ты имеешь в виду? — не поняла она. — Здорово, что не согласна. Несогласие означает, что ты, вероятно, видела или же почувствовала что-то другое, хотя и сама еще не знаешь, что именно. А я вот ничего не почувствовал. — Он снова зашагал по коридору. — Будем исходить из того, что права ты. Посмотрим, куда это нас приведет. — Остановившись перед лифтом, он нажал кнопку вызова. — А сейчас ты куда? — спросила Беате. — Надо проверить одну деталь. Вернусь меньше чем через час. Двери лифта плавно разъехались в стороны, и из них шагнул шеф Иварссон. — А-а! — осклабился он. — Мастера-детективы идут по следу? Есть что мне сообщить? — Но смысл создания параллельных групп как раз и заключается в том, чтобы ничего не сообщать друг другу, — заметил Харри, обогнул Иварссона и зашел в лифт. — Конечно, если я верно понимаю тебя и ФБР. Иварссон широко улыбнулся, однако взгляд его при этом отнюдь не утратил твердости: — Но ключевой-то информацией мы. разумеется, обязаны делиться. Харри нажал на кнопку первого этажа, но тут Иварссон сделал шаг вперед и заблокировал дверцы лифта: — Ну, и?.. Харри пожал плечами: — Стине Гретте кое-что шепнула грабителю как раз перед тем, как он выстрелил. — Так-так? — Нам кажется, она сказала: «Я виновата». — «Я виновата»? — Да. Иварссон наморщил лоб: — Нет, здесь, верно, что-то не так. Больше подходило бы, скажи она: «я не виновата», то есть не виновата в том, что управляющий на шесть секунд дольше упаковывал деньги в сумку. — Не согласен, — заявил Харри, демонстративно поглядывая на часы. — Нам помогал ведущий специалист страны в этой области. Но подробности тебе сможет сообщить и Беате. Иварссон облокотился на одну из дверей лифта, которая в продолжение всей беседы стукалась о его спину: — Значит, она просто настолько растерялась, что пропустила «не». И это все, что у вас есть? Беате? Беате залилась краской: — Я как раз начала просматривать видеозапись ограбления на Киркевейен. — Есть какие-нибудь соображения? Взгляд девушки метнулся от Иварссона к Харри. — Пока что никаких. — Стало быть, ничего, — подытожил Иварссон. — Тогда вас, видимо, порадует, что мы вычислили девять подозреваемых, которых намереваемся допросить. А также у нас появился план, каким образом выудить наконец хоть что-нибудь из Расколя. — Расколя? — переспросил Харри. — Расколь Баксхет — крысиный король собственной персоной, — сказал Иварссон, взялся за поясной ремень, сделал глубокий вдох и с чрезвычайно довольным видом подтянул брюки. — Но подробности тебе сможет сообщить и Беате.