— Добро пожаловать, милорд. Леди дожидается вас в розовой гостиной. Эрик заметил в зеркальных стенных панелях свое отражение, тоже чуть было не принял его за нежить и прохрипел: — Я сначала переоденусь. — Ваши комнаты готовы, милорд, и ванна для вас уже набрана, — отозвался дворецкий. Он махнул кому-то из лакеев, и тот поклонился Эрику. — Марк вам поможет. Ваше пальто почистить или лучше сразу выбросить? Эрик скривился. От родительского содержания он давно отказался, а своих денег на такую роскошь, как пальто, не было. — Почистить. Дворецкий позволил себе только изогнуть бровь, но ответил по-прежнему невозмутимо: — Как пожелаете, милорд. Милорд желал оказаться сейчас где угодно, лишь бы не здесь, но промолчал. Путь до комнат занял на удивление много времени — обычно господам отводили апартаменты на втором этаже, и, насколько помнил Эрик, так у них в семье всегда и было. Но, вернувшись с летней поездки на воды, леди Эрина наняла магов, которые перенесли особняк поближе к императорскому дворцу и изменили планировку, которую Эрик уже сейчас проклинал. Лакей вел его узкой винтовой лесенкой, больше подходящей слугам, чем господам, которая крутилась, крутилась и все не кончалась и не кончалась… У Эрика уже кружилась голова, когда он выпалил: — Долго еще? Лакей обернулся и позволил себе короткую понимающую улыбку. — Еще два пролета, господин. Эрик шепотом выругался. — Что, и матушка вот так к себе поднимается? — Нет, господин. Комнаты миледи и милорда находятся на втором этаже. — Тогда какого… меня сюда отселили?! Лакей пару мгновений молчал. — Простите, господин, но миледи сказала, что ваша комната должна находиться как можно дальше от ее. На случай, если вы снова решите заняться вашими… мм… экспериментами. — Что?! — вздрогнул Эрик. «Экспериментами» он никогда дома не занимался… в смысле, в том доме, где жила его мать. Ну, то есть всего один раз было, еще перед поступлением в академию. Но всего-то раз! Подумаешь, матери из зеркала улыбнулось привидение — оно все равно тут же развеялось. А упырь в ту ночь по дому долго и не бегал, его «зачистильщики» почти сразу забрали… — Прошу вас, господин, — прервал его мысли лакей. Он уже открыл дверь, в которую упиралась последняя ступенька лестницы, и почтительно отступил от порога. Эрик вздохнул. — Да, благодарю. Марк, теперь я попросил бы еще принести мне сменную оде… Господи, что это?! Тоже вздрогнув, лакей проследил взгляд Эрика и с трудом скрыл улыбку. — Если я правильно помню, господин, это Бонбончик. Эрик издал странный звук, нечто среднее между стоном и воплем, а лакей добавил: — Миледи сказала, что ему грустно на чердаке… А еще там нужно было освободить место… И потому мы все ваши игрушки перенесли сюда… Эрик сглотнул. Комната стараниями матушки и слуг больше подошла бы девушке: розовые обои, бантики на занавесках балдахина, огромный портрет пятилетнего Эрика, когда он внешностью еще сильнее походил на одуванчик… И десяток плюшевых медведей, самый большой из которых был ростом с Эрика и улыбался очень похоже на декана факультета боевой магии. — Какого черта… — выдохнул Эрик, моргнув пару раз и поняв, что никуда это безобразие не денется. — Простите, господин, но миледи сказала убрать вашу комнату именно так… Эрик на мгновение зажмурился. Вдохнул, выдохнул. — Просто принеси мне одежду, Марк. И желательно не розовую. — Слушаюсь, господин. Когда дверь за лакеем закрылась, Эрик выдохнул и три раза профилактически побился головой о косяк. Не помогло. — Мама! Я некромант с пятилетним стажем! Я ночую на кладбищах! От меня упыри шарахаются-а-а! — Он сглотнул, встретился взглядом с огромным медведем. — И никакой ты не Бонбончик, всегда Фнуфиком был. Ну, мама!.. Через десять минут, пока Эрик блаженствовал в купальне (у них в общежитии ванная даже для преподавателей была общая), лакей вернулся и аккуратно постучал в дверь. — Господин, миледи напоминает, что вы опаздываете уже на час. «Интересно, если я сдохну прямо сейчас, она наймет штатного некроманта?» — мрачно подумал Эрик. И сам себе мысленно ответил: «Нет, наймет императорского. Потому что он престижней». — А еще миледи приказала показать вам портрет ее гостьи. Я оставлю его на полке. — Дверь приоткрылась, и в зеркало было видно, как лакей просунул руку с портретом и положил его на полку у ванны. — Посмотрите, господин. Эрик страдальчески вздохнул и, когда дверь снова закрылась, взял портрет. С него на Эрика посмотрела упакованная в глухое черное платье дама, старше самого Эрика лет на десять и всем своим видом напоминающая скорее монашку, чем девицу на выданье. — Какие у моей матери… необычные знакомые, — пробормотал Эрик, поскорее кладя портрет обратно на полку. За дверью отозвался лакей: — Миледи сказала, что если вы сейчас же не поторопитесь, она оставит вас с госпожой Мартиной наедине, как только вы соизволите прийти. Эрик сглотнул. И подпрыгнул, чуть не перевернув ванну. — Ма-а-арк, одежду! Живо! Когда с одеванием было покончено, Эрик мельком глянул в запотевшее зеркало. Оттуда в ответ посмотрел испуганный повзрослевший Одуванчик, смазливый и на вид робкий. «Какая масипусечка!» — только увидев, сказала предыдущая мамина гостья. «Ненавижу!» — подумал тогда Эрик, а сейчас поскорее отвернулся от зеркала. — Марк, где моя сумка? — Вот она, господин. Эрик торопливо зазвенел склянками. — Господин, — робко выдохнул лакей. — Миледи особенно подчеркнула, чтобы не увлекались алкоголем перед… э-э-э… чаем… Эрик одним глотком выпил содержимое черного флакона и закашлялся. — Ох, хорошо! Это не алкоголь, это чистый яд. Все, идем. Час опоздания или нет, а матушка с гостьей все еще пили чай. Эрик по опыту знал, что это действо может продолжаться и полдня, и даже целые сутки. Однажды он пытался провести исследование «Сколько чая вмещается в женский организм?», но горничным чаевничать было некогда, а матушка оказалась ужасным подопытным. К чаю — что-то заграничное, с приправами (наверняка матушка на водах рецепт узнала) — подавались маленькие печеньки с глазурью. В вазочке в виде котенка их было много, но Эрик знал: это больше для красоты. По поводу печенек существовал целый ритуал: хозяйка могла съесть за время чая четыре штуки, гостье полагалось две, а Эрику не полагалось вовсе. Почему — упырь его знает. Общественные правила и традиции часто ставили Эрика в тупик. Вот с нежитью объясниться намно-о-ого легче… — Эрик, — как только лакей объявил его имя, сказала леди Эрина. И, изящно оттопырив пальчик, поставила тонюсенькую фарфоровую чашечку на блюдечко (то даже не звякнуло). — Наконец-то. Ты заставил себя ждать. — Прошу прощения, — пробормотал Эрик, замерев у порога и не отрывая взгляда от солнечного пятна на столике между матерью и гостьей. Леди Эрина вздохнула, всем видом давая понять: вот такой вот у нее блудный сын, и как с ним быть?.. Потом сделала рукой в воздухе изящный жест и ласково улыбнулась. — Дорогой, позволь представить тебе леди Мартину фон Венге. Ты, конечно, слышал, какой это славный род? Эрик слышал — все Равнины слышали. Маркиз фон Венге был не то чтобы жуть как родовит: его дедушке пожаловали наследное дворянство, так что к древнему роду фон Венге не принадлежали. Зато богатыми были очень. Их отличала жесткая хватка: когда они видели возможную выгоду, они хватали ее и не отпускали. Никогда. Эрик это не понаслышке знал: замдекана боевой магии, Кристофер, был тоже фон Венге. Интересно, кем ему приходится эта Мартина? Вряд ли сестрой, ведь совсем не похожи… — Очень рад, — попытался улыбнуться Эрик и впервые поднял взгляд на мамину гостью. Улыбка превратилась в гримасу. Портрет леди Мартины был правдив, но совсем не передавал внушительности ее габаритов. Леди даже сидя возвышалась и над Эриком, и над его матушкой (та, впрочем, всегда была миниатюрной). Фарфоровая чашечка в ручищах Мартины смотрелась настоящей насмешкой, как и платье — леди в нем была похожа на упакованную сосиску. Большую такую сосиску. Ну прямо как одомашненный тролль в перевязке. Эрик сглотнул и прошел к креслу, стоящему далеко и от гостьи, и от леди Эрины. Увы, матушка его маневр заметила. — Эрик, дорогой, не стесняйся, садись к нам поближе. — Она кивнула на стул рядом с диваном, на котором еле умещалась Мартина. — А может, я лучше… — «исчезну из этой комнаты», — хотел бы сказать Эрик, но мать не дала ему продолжить. — Садись! — И тут же, повернувшись к гостье, добавила: — Ох, Мартина, Эрик у меня такой робкий. — Это определенно достоинство для мужчины, — пробасила гостья, пока Эрик по стеночке прошел к стулу. Последовала пауза. Эрик сел, и гостья уставилась на него так пристально, будто пыталась пришпилить взглядом, как бабочку булавкой. Эрик даже вздрогнул пару раз, словно эту булавку почувствовал. Во рту пересохло, а голос стал хриплым и задрожал: — А м-м-можно мне ч-чаю?