– Честно говоря, я хотел остановить такси. А тут целый лимузин. – Президентский, – дополнил водитель. – Вы серьезно? – Как никогда. – И кто из нас по-вашему президент? – Судя по месту – вы. Кену от этого стало немного не по себе. Он поправил галстук на шее и стал серьезнее, чем обычно. – Главное выбрать правильное авто, и ты уже президент. – Обычно мы крышу опускаем, но сегодня такое солнце! Крышу сняли, чтобы граждане могли видеть своего президента. – Съехала, – пошутил президент, еще не осознавая, насколько пророческими станут его слова. – Точно, съехала. Посмотрите, что творится в городе. Кругом галдела толпа, люди стояли на тротуарах, все ловили взглядами кортеж, пытаясь высмотреть президента, а потом просто махали руками вслед. – Почему ты не женился на ней? – Джеки увидела в толпе большой плакат с фотографией Нормы. Шедевр Энди Уорхола невозможно было не заметить. Монро улыбалась во всю свою сексуальность. – Опять начинается. Сколько можно, Джеки? – махал публике в ответ своей миной президент. Остальные в машине тоже натянули улыбки. Самая кислая была у Джеки. – Она ведь такая красивая, так страстно желала стать женой президента – твоей женой. Когда она позвонила в Белый дом, я ей так и сказала: «Мэрилин, выходи замуж за Джека, переезжай в Белый дом и принимай все обязанности первой леди, ты будешь решать все эти проблемы, а я просто уеду». – Я наизусть уже знаю твой разговор, он уже снится мне. Сколько можно, Джеки? Ты же обещала. – А ты не обещал? Разве ты не обещал мне быть верным, единственным, любимым… – уже подняла свой кулачок Джеки, но Джек постарался поймать ее руку и уложить на колени. Но Джеки уже было трудно остановить: – Она родит тебе прекрасного наследника! – Что ты несешь? Уймись, Джеки! – Я знаю, что несу, я знаю, ты был холоден ко мне, а после того как я родила мертвого ребенка, ты стал ледовитым. Ты даже отказался навестить меня в госпитале, ты продолжал свою вечеринку на яхте, – отдернула руку Джеки, чтобы смахнуть слезы. – «Раз ребенок мертв, то чего мне спешить?» Эти слова возникают передо мной всякий раз, когда я слышу ее имя. – Причем здесь она? – При всем, я чувствую на твоей шее ее запах. Какой же ты подлец, – попыталась сделать пощечину президенту Джеки, но тот перехватил ее руку и опустил вниз. Было слышно, как Джеки всхлипывает. – Мистер президент, согласитесь, что Даллас вас любит, – попытался выручить Джона кто-то из сидящих в машине. Лишь близкие могли называть его Джек, остальные знали его как Джона Кеннеди. – Разумеется. На следующем перекрестке лимузин свернул налево, на Элм-стрит. После того, как автомобиль проехал мимо расположенного на углу Хьюстон-стрит и Элм-стрит книжного хранилища, Джек вдруг сник, прижавшись всем телом к Джеки. Она обняла его, а потом вдруг отстранилась, с одним желанием – выпрыгнуть из машины, сейчас же, немедленно. Вторым выстрелом ему снесло крышу. Она успела увидеть в прицел, как девушка, сидевшая рядом, схватила голову жертвы и попыталась ее собрать, а потом, осознав, что происходит, бросилась прочь из машины. – Любить надо было жену, тогда и голова была бы на месте, – прокомментировала Рита, когда мы вышли из кинотеатра. – Вот у вас у девочек все так просто. Любишь – живи, не любишь – умри. – Дело не в женщинах было, конечно. – А в чем? – В деньгах. – Расскажешь… я про Кеннеди. – О, это долгая история, – посмотрел на Риту. – Мы же не торопимся, – взяла она мою ладонь. – Постараюсь покороче. Идея приватизировать печатный станок витала в воздухе давно, со времен Ротшильда, но осуществилась только при Вильсоне, был такой президент, который в обмен на поддержку своей предвыборной компании создал Федеральный резерв США, по сути купил себе кресло президента. Так банк назывался для всех, хотя на самом деле был частной лавочкой. «Я случайно разрушил мою страну», – скажет на пенсии Вильсон. Могучая кучка миллиардеров приватизировали станок, для печатания денег. Кеннеди была нанят. – А президентов нанимают на работу? – Мне кажется так везде. – Представляю, листаешь так газету. О, есть вакансия президента страны, приходишь в отдел кадров, сдаешь документы, тебя берут, и давай руководить. Я рассмеялся: – Да, да. Еще хуже, когда приватизирован народ. – Как я поняла, Кеннеди был убит за то, что решил вернуть государству законное право печатать самому свои деньги. – Схватываешь на лету. Тебе действительно интересно узнать подноготную того парня из лимузина? – И что дальше? – Кеннеди подписал приказ, дающий правительству США право выпускать деньги в обход Федерального резервного банка, который печатал деньги, по сути продавал их, правительству Штатов. Одним словом, он возвращал государству законное право печатать самому свои деньги. Хозяева резервного банка сочли это страшным предательством. Ведь именно они ставили его президентом. Банкиры страшно испугались. Ясно было, что за этим приказом последует полное отстранение их от печатного станка. Они поняли, что медлить больше нельзя. В тысяча девятьсот шестьдесят третьем году Кеннеди был застрелен. То есть цепочка выглядит так, сначала Монро, потом братья Кеннеди. Сначала Мэрилин Монро, потом Кеннеди, сначала младший брат, потом старший. – Понимаешь? – Да, жаль, что в фильме об этом деле не было ни слова. – Я вообще не понял, о чем фильм. – Ну как же! Они посчитали, что во всем виновата Мэрилин. Как всегда, женщина погибла зря. – В смысле? – Я так понимаю, зря они с Мэрилин начали. Они посчитали, что всему виной Мэрилин и убрали ее… – Не хватает знаменитой реплики из «Бриллиантовой руки»: Не виноватая я! – Вот, взял и все опошлил. – Не я, а киношники, согласись, постельные сцены были слабоваты? – Ты имеешь в виду разборки в лимузине? – Да, уж, разобрали по косточкам. – Ты невыносим. – Не виноватая ты, – театрально заключил я. – Я хотел сказать, не виноватая ты, что девушки, преувеличивают свое значение в круговороте вещей, дело вероятно было и в этом, но очевидно другое. Убийство Мэрилин должно было послужить предупреждением для Кеннеди. Иногда Рите трудно было понять меня. Я смотрел в ее красивые глаза. Искренние и чистые. Яркие, эмоциональные, они полностью зависели от настроения, которое могло качнуться просто от подземных толчков. Возникнуть из ниоткуда, «вдруг», потом уйти в себя. Природная естественность Риты только усиливала любые проявления эмоций. Подсвечивала. Только что было темно, и бац, включил свет. Брызнули яркие, сильные эмоции через немного торопливую речь и жесты, но это были не нервы, это она сама. Лампочка. Неожиданно захотелось ее обнять и никогда ни в чем не обвинять. Джентельменский набор i_012.jpg Город накинул темный плащ, в который стучался дождь. И плащ, и плач. Он всматривался в темноту через призму осени. Они шли по набережной. Он в длинном черном плаще, она – в коротком белом. Черное и белое. Тела, внутри которых только что приятно развалился ужин, растеклось вино, двигались медленно. Ни противный моросящий дождь, ни раскачивающий Луну ветер не могли мешать их философской прогулке. Черный плащ то разводил руками, придавая своим словам больший вес, чтобы их не унесло ветром, мимо прекрасных ракушек девушки, то приобнимал сзади белый, прикрывая от сквозняка и коррозии хрупкую женскую логику. – Если ты не знаешь, как поступить в той или иной ситуации, значит, ты изначально не туда поступил. – Ты так считаешь? – Мне кажется, из тебя получился бы неплохой актер. – Неплохой, значит не сыгравший ни разу негодяя, – улыбался мужчина. – Вообще, по-хорошему, после сорока нужно уходить в художники, писатели и прочее творческое безобразие. Пик гормональной активности позади, ни бизнес, ни прибыль, при всем моем уважении к богатству, уже не приносят той радости. Каким бы он ни был высоким – Эверест позади… Могу только оглядываться на белые вершины воспоминаний. – Ну, ну, полегче. – Ты-то еще на подъеме, я – на спуске, в базовый лагерь, греться, творить, спать. Дождь замерзал, незаметно превращаясь в снег. И вот уже природа в бинтах, она была больна, холодна и прекрасна. Снег был белым, а ночь – черной. Анна не любила снег, но еще больше дождь. Ей скорее хотелось домой. Он – напротив настаивал на «прогуляться». Впереди они заметила девушку, облокотившуюся на парапет. Большой вырез на длинной юбке резал взгляд, потому что на голую кожу падали холодные снежинки. – Какая сервировка.