— Слушай, тебе не помешало бы освежить личную жизнь. Обновить, так сказать. — Новое — это хорошо забытое старое, — парирую я. — Не скажи, — встревает Йонас. Тоже унюхал мой сексуально успокоившийся запах? Сам того не подозревая, он говорит дело: как показал случай с Михой, и старое может оказаться новым. *** Нет, если ехать из районного стройведомства во Фридрихсхайне, то мимо Истсайдской Галереи не по пути. От мамы — другое дело. И — нет, я не поэтому перед работой заехала к маме, а чтобы ей одной дома не так грустно было. Проведение онлайн-уроков тоже утомляет, а тут еще и поговорить не с кем. Про Штефана, например, маминого протеже в школе. Молоденький учитель математики, такой умница, но ах, как неразборчив в личной жизни, и девушки — ишь, какие — этим пользуются. А на работе его опекает мама. Моя мама. Замещает, если что чего — даже недавно перенесенная болезнь с госпитализацией тому не помеха. Он маме признателен бесконечно, а маме... да, наверно, просто сына не хватает. Дочь, вон, самостоятельная слишком. — Мам Лиль, так ты себе зрение совсем посадишь со своими дополнительными онлайн-уроками, — переживаю я, а сама решаю где-нибудь его подловить. Крупно поговорить с этим умницей-Штефаном. Как и следовало ожидать, на Истсайдской сегодня не встречаю совершенно никаких знакомых или околознакомых. — Кати, — говорит мне Франк, когда мы затем по моем приезде в офис наговариваемся по видео про Карре-Ост. — Проект новый наклевывается — тебе Мартин не рассказывал? — Не успел. — В восточной части. Сносить придется много, зато потенциал большой. — Сносить тоже надо грамотно уметь, — глубокомысленно замечаю я. *** «Поехали к тебе». Если бы Миха караулил меня сегодня возле работы, нарисовался на выходе, нетерпеливо схватил под локоть и прошептал бы мне эти слова, я безо всякого сомнения послала бы его на хрен. Но Миха — прагматик, не лишенный интуиции и с работы меня сегодня не забирает. У меня нет привычки открывать «звонку», не спросив, кто такой этот звонок, но Михе я сегодня открываю сразу. Он заносит мне чехольчик с планшетом. Пусть за этим планшетом я со вчерашнего дня не скучала: мне — радость, Михе — повод. Не знаю, каким образом я умудрилась вчера его забыть, не сам же он его слямзил. Но даже если и так — сейчас и он, и Миха — в тему. Я не под кайфом от спонтанного сексуального влечения, как было с Риком, поэтому подмечаю все: как деловито он заходит ко мне в прихожую, как будто я ждала его и он здесь «у себя», как складывает все лишнее сразу, куда надо, только что ключик на крючок не вешает, как целует меня сразу не в щеки, а в губы, затем — языком в язык, не жадно, но основательно. И будто бы снова почти привычно. Ничто от меня не укрывается, и не отталкивает ничто. И не заставляет оттолкнуть его. Я знаю, зачем он здесь. Я также снова захотела получить нечто и чувствую, что сейчас он снова может и хочет мне это дать. Пускай себе заблуждается насчет того, что хотим мы с ним одного и того же. Раздеваемся на сей раз старательно и почти спокойно. У Михи все это сегодня не спонтанно, а значит, времени достаточно. А я — вообще птица вольная. В постели он сегодня нетороплив до занудства, но искусен. Женатик. «Красивый, сексуальный, обаятельный... амбициозный, успешный, обеспеченный... Объект вожделения многих» — размышляю с систематичностью анализа, ощущая приемлемо удовлетворяющие движения во мне. И ни на секунду не считаю его своим. «Еще раз скажет, что скучал — выпру. Прямо сейчас. Даже кончить не дам» — думаю с порочным удовлетворением, удовольствием даже. — Помнишь Аргентину... — шепчет Миха, поглаживая мою задницу. Аргентину?.. Чего ее не помнить... Когда-то я была примерной «девушкой». Гёрлфренд. Поездила с ним на турниры. Довелось однажды и в Аргентине побывать. В Буэнос-Айресе меня архитектура впечатлила, улицы, проспекты, и я решила: пойду на «инженера-строителя». Мне даже захотелось там жить остаться вместе с ним, мол, буду там учиться, он — играть. Тогда Миха был уже студентом, но мне почему-то казалось, что играть он будет вечно. Как не помнить. Только какая сейчас, на хрен, может быть Аргентина?.. Почему из всех пятнадцати лет он именно ее вспомнил? — Тогда... — усердствует Миха, — ...после матча... Ну и?.. — думаю. Мало ли, что там было после матча. Между сетами я дала ему в раздевалке — это, что ли?.. Матч-то он, помнится, выиграл, серию проиграл, но на тот момент это было уже неважно. Он уходит из тенниса, сказал он мне после матча, чтобы сконцентрироваться на банковско-финансовом. До этого трахнул в раздевалке. Ну, и перед награждением предложение сделал. Непонятно, мне ли Миха пытается напомнить про Аргентину или сам себя подогревает, но проникает он в меня теперь быстрее и глубже. Я принимаю его с удовольствием, которого не тревожат даже его бредни. Конечно, насчет «жить в Аргентине» — это было «так», вспышка восторженности. Мне понравился город, и я замечталась. Оставаться там со мной Миха бы не остался, да и я бы маму одну в Берлине не бросила. А после его «предложения» вообще все затерлось. Мы и страну толком не успели посмотреть, а фотообои с «Пещерой рук» уже после свадьбы купили, как напоминание, что, может быть, когда-нибудь опять туда съездим. Михины движения во мне — это уже прямо какие-то вскакивания. Вот проняло его, а... — От... валивается... — пыхтит он надо мной в экстазе. Слежу за его взглядом и до меня доходит, что он подразумевает панно над кроватью, которое ему хорошо видно, потому что он сейчас сверху. Непроизвольно хихикаю и соглашаюсь с закрытыми глазами: — М-м-да, починю как-нить... Над «нашей с ним» кроватью на этом месте фотообои были... так он фотообои вспомнил... Вот хохмы... Вот тебе, блин, и Аргентина... Все не как тогда, конечно. И это ничего, что он не догоняет. Я не ради него сейчас всем этим занимаюсь. Но финансизм научил его проницательности — насчет Аргентины Миха больше не повторяется. Молодец. Может, дам ему еще. На прощанье, которого и сегодня не следует, Миха явно порывается спросить, удостовериться, буду ли я «готова», к примеру, и завтра, чтоб ему, в случае чего, зря не приезжать. Но он все же подавляет в себе этот вопрос — просто целует меня в дверях. Что ж, значит, буду. Ведь как поумнел с возрастом. ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ Матч-пойнт ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ Матч-пойнт Михино открытие, что моя спальня вот-вот треснет и развалится на куски и находиться в ней опасно для жизни, влечет за собой ряд последствий. Во-первых, по случаю намеченного ремонта панно я в каком-то порыве решаю было обновить паркет в гостиной, но узнав по нашим каналам на работе, сколько придется ждать доставки материала, останавливаюсь на том, что для начала заказываю себе в спальню новую люстру. Мне везет — люстра быстро приходит ко мне на работу и мне остается только довезти ее до дома. Во-вторых, вызвать фирму, чтобы отремонтировать панно из-за короны оказывается нереально сложно. Решаю починить панно своими силами и имею неосторожность проболтаться об этом маме. Мама незамедлительно подключает папу, а папа с уверенностью говорит, что тут не обойтись без сварки. Договариваюсь на стройке, мне ненадолго дают сварку и даже подвозят прямо ко мне на работу. Сообщаю папе, что сварку достала, варить можно хоть сейчас, да и желательно сейчас, потому что держать мне ее на работе особо негде, а на стройке она нужна. Папа говорит, что я молодец, но... — ...варить он не будет. — Как — не будет? — сокрушается по телефону мама. — Не умеет? — Он не уточнял, — говорю ей, пробираясь к лифту со сваркой и люстрой. — Сказал просто, что не будет. Не успеет подъехать. — Кати, давай помогу, — увязывается за нами Йонас. — Давай. — Ты куда, моя сладкая... — жалобно тянет нам вслед Рози. Я обещала пообедать с ней сегодня в Тандури Кинге и киваю без дальнейших пояснений: — Я не забыла. Из дома подъеду. — Кати, а... А вот Мартин, кажется, забыл. — Да, все правильно, — киваю и ему, — у меня отгул сегодня... — Как — отгул? Там Йеноптик... Да не разродится он так быстро, твой Йеноптик. Не сегодня, по крайней мере...