Я приблизилась к нему так, что стала почти касаться губ, перешла на шепот: — Но ты не сможешь этого сделать. Потому что теперь ты понимаешь, каким ублюдком будешь выглядеть в своих же глазах. Не сможешь, потому что стал слишком лоялен. Слишком добр… Слаб. Я обхватила его губы своими, наслаждаясь прикосновениями, но совсем ненадолго, и я отстранилась от него. Встала. Взяла револьвер и крутанула барабан. Направила оружие на него, держа обеими руками тяжелый металл. — Все равно не выстрелит, — равнодушно произнес Влад и подпер подбородок, опираясь локтем на ручку кресла. — Ты бы не нажала на курок, зная, что можешь убить меня. Потому что ты никогда не сможешь меня убить. Радуйся своей мнимой свободе сколько угодно, но ты никогда не забудешь, что принадлежишь мне. Злость и раздражение охватили меня, и краем глаза я отметила, что мир медленно и почти незаметно темнеет и теряет краски. Я зло сдавила оружие в пальцах и нажала на курок, словно пыталась доказать ему, что он не прав. Тихий щелчок возвестил о том, что вновь выпал пустой патронник. Я отбросила револьвер в сторону, и оружие, упав на пол, выстрелило от удара и отстрелило кусок от деревянной ножки соседнего кресла, но никто из нас даже не дернулся. И тогда я приняла решение. — Я знаю тебя и твой ответ, но все же дам шанс прислушаться к голосу разума и предложу. Я знаю, как победить Гхаттота, Влад, — я отошла от него и стала одеваться. — Я почти стала эхом Кайраджа. Да-да, тем самым эхом, аватаром бога. — Зря ты ступила на этот путь. Я уже говорил: не связывайся с богами. Я расправила платье и подняла руку ладонью к нему, призывая себя выслушать. — У мира всегда должен быть бог. Убьем одного — на его место явится другой. Люди для богов — источник пищи. Но, Влад, я договорилась с Кайраджем. Ему нужен Гхаттот, а потом он уйдет. Сделает меня богом и покинет мир. И никакой новый бог не явится, потому что бог уже будет. Ты только представь себе, — я развела руки в стороны. — Это будет наш мир. Мы больше не будем вести эти бессмысленные войны против бога, потому что незачем. Понимаешь? Мы сами займем это место, и все прекратится. Никаких чудовищ, никаких порождений. Контролировать все это будем мы. Мы, Влад! Это единственный шанс прекратить многовековую и никому не нужную войну! И он выпал нам! — Нет, Ника. Каким бы ни был бог — это плохо. Людям не нужны боги. Никакие. И уж тем более человек не должен становиться богом. Никогда. И мы будем убивать каждого бога, который явится к нам, и однажды они перестанут приходить. — Да для них наши столетия — секунда жизни! — я уже серьезно злилась. — Я говорю тебе о прекращении войны, а ты несешь всю эту чушь! Я предлагаю тебе божественные силы, а ты воротишь нос! Примерно в этот момент к нам в комнату ворвались Никита с Виктором. Оба вооруженные, с заряженным оружием. — Что случилось?! — крикнул нам Никита, тормозя на середине комнаты и оглядываясь по сторонам в поисках потенциального противника. — Да идите к черту! Не мешайте! — закричала на него я. — Влад! Либо ты прямо сейчас соглашаешься, либо я сделаю все без тебя, а ты можешь оставаться здесь. И хоть застрелись, мне наплевать! — Не обманывайся, Вероника, — Влад положил руки на подлокотники кресла. — Отправляйся к себе и выспись. Тебе явно не хватает отдыха. А завтра, когда придешь в себя, мы поговорим. — Нет, Влад, все, хватит, — я подтвердила свои слова жестом: руками перечеркнула все перед собой. — Решай прямо сейчас. Либо ты со мной, либо я ухожу и делаю все сама. Ты мне не нужен. Виктор и Никита притихли и не вмешивались, сообразили, что дело серьезное. — Вероника, — Влад поднялся с кресла. — Ты никуда не уходишь. Прямо сейчас ты идешь к себе. Разговор продолжим утром. В его голос вернулись стальные нотки, но на этот раз меня этим не обманешь. Такой он, как сейчас, никогда бы не изнасиловал свою сестру. Слабак. — Тряпка, — произнесла я вслух и направилась к выходу, зная, что останавливать меня он не станет. Виктор и Никита разошлись в стороны, чтобы я не наткнулась на них, поскольку я из-за них траекторию своего пути менять уж точно не собиралась. Но все же в последний момент Никита встал прямо передо мной. — Не уходите, Вероника. Пожалуйста, — попросилон. — С дороги! — рявкнула я грозно, и когда он отошел, двинулась дальше. — Вероника! — голос брата догнал меня уже у двери. — Вернись немедленно. Я проигнорировала брата, но у самой двери остановилась, повернулась в сторону Виктора и кинула ему монетку: — Держи. Виктор не сразу сообразил, и наверное, монетка пролетела бы мимо, но я, для эффектности продолжая держать руку, шевельнула пальцами и заставила ее плавно притормозить перед ним, закрутиться в воздухе. Он забрал монету и удивленно посмотрел на меня. — Она твоя. В ней моя сила. Пользуйся. С этими словами я вышла, хлопнув дверью и не слушая, будут ли они мне что-то говорить вслед или нет. Когда дверь за мной закрылась, Виктор покосился на Влада. — Владислав, она ведь вернется? Никита тоже посмотрел на него, ожидая ответа. Влад устало потер лицо ладонями и плюхнулся назад в кресло: — Нет. Брат отлично меня знал. На свободе Кайрадж! Я обратилась к богу. И мир потемнел. — Вероника… — привычное приветствие Кайраджа. Его размытый темный силуэт соткался из воздуха прямо передо мной. В приступе любопытства я протянула руку, но пальцы прошли сквозь него, будто он был лишь тенью. А может ею он и был. — Я свободна, Кайрадж! — было легко на душе. — Я свободна от него! — Хорошо, — ответил он, и мне почудилось, что он улыбнулся, если такое вообще можно сказать о существовавшем между нами способе общения. — Я рад за тебя. Но я наблюдал. Людям нужен дом, женщинам нужны мужчины. У тебя их нет. Но я дам. Иди. Его зовут Петр Купцов. Я не успела задать вопрос, куда именно идти, как получила ответ. Это было похоже на озарение, будто он провел меня за руку к тому дому, и я успела сориентироваться на месте. Конечно это место я знала, почти центр города, очень даже неплохой особнячок. Что ж, сама я как-то не думала, куда пойду, да и в общем мне было всё равно, почему бы и не туда. Но вот спать я с ним точно не буду, хватит с меня. — Сводником решил заделаться? — я хмыкнула и вдруг вспомнила. — Купцов? Это же фамилия Виктора. Однофамильцы или родственники? — Отец, — опять Кайрадж ответил на вопрос, о котором я подумала, а не который задала. — У меня с ним был договор, я приглядываю за его сыном, а он становится для меня источником ресурсов: люди, деньги, связи. Сейчас он считает, что я его обманул, думает, его сын мертв, отказывается помогать. Назовись моим эхо, объясни все. Живи у него. Он верный помощник, сын очень важен для него. — Да ты его крепко схватил, прямо за жабры, — я хмыкнула. — Я не шантажирую, это долговременная сделка. — Ты сказал представиться как твоё эхо. Я уже стала им? — Нет, позже. Людям нужен отдых, а мне — время. Иди, — с этими словами он исчез. Когда я подошла к нужному дому, уже вечерело. Бело-золотистая громада. На звонок в дверь отозвался лакей и сразу открыл мне. — Проходите, госпожа, — он слегка поклонился, как положено по этикету, и указал рукой внутрь, освобождая проход. — Как вас представить, уважаемая? — Эхо, — ответила я, входя и оглядываясь. Крупное помещение с диванчиком и парой кресел. — Простите, не расслышал, — слуга не выдал своего удивления, но его эмоции я уловила. — Скажи господину Купцову, что явилась госпожа Эхо, — у меня прорезалось нездоровое чувство юмора. — Конечно, как скажете. Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Лакей поспешил удалиться от странной гостьи, а я действительно села, закинув под платьем ногу на ногу. Долго ждать не пришлось, хозяин дома явился мне в одежде типичного канца, только воротник белой рубашки немного неряшливо поднят, а жилетка и рукава расстегнуты. — Госпожа, — приветственно и хмуро произнес он, представ передо мной, и чуть склонил голову в знак приветствия, а затем заговорил, не давая мне и рта раскрыть. — Мы с вами незнакомы, но я о вас осведомлен. Позволю себе не быть многословным и приступить к делу. Я уже сообщал… нашему общему знакомому, что отказываюсь с ним сотрудничать. Сделка разорвана, причем не с моей стороны. Если вы здесь по этому поводу, предлагаю не тратить ваше и мое время. Новую я заключать не намерен. — Я понимаю вашу скорбь и гнев, господин Купцов, вы своём праве. Позвольте выразить соболезнования, — я поднялась и взяла его за руку, этого хватило, чтобы настроить связь и сказать в нее. — Ваш сын жив. Это скрытая операция Отдела, и я даже готова сообщить, где сейчас находится ваш сын со своим другом Никитой, однако вы должны понимать, что если явитесь туда, сорвете эту операцию. Кайрадж не солгал вам, он действительно присматривал за вашим сыном. За мгновение в нем сменилась куча эмоций. Первой скользнула надежда, что его сын жив, сразу следом — недоверие и гнев, вдруг ему дали ложную надежду. И только потом он сообразил, что я говорю не вслух, и в связь от него разлетелось удивление вперемешку со страхом и готовностью защищаться — обычная реакция на подобные вещи. — Да, я общаюсь с вами мысленно, это моя способность. И вам вслух говорить о том, что ваш сын жив, не советую, вы можете его подставить. Если вас что-то интересует, просто подумайте об этом, я услышу. Его мысли полились потоком. — Где он? Он ранен? Что за операция? Почему меня не предупредили? А черт, последний вопрос глупый, — он выругался в связь сам на себя, а затем уставился мне в глаза. — Отвечайте! Сейчас он искренне волновался за Виктора, и готов был меня убить за информацию о нем. Было в этом нечто трогательное, он напомнил мне Михаила. Он вел бы себя так же, будь я на месте Виктора. Его стало даже жаль, и я решила немного помочь. — Я покажу вам, — сообщила я ему в связь. Я по старой привычке опустила кончики пальцев ему на виски, хотя не ощущала в себе необходимости для этого, и послала ему несколько мимолётных сцен своего общения с его сыном. Разумеется, не содержащих интимных подробностей. И в конце я показала ему дом Анны и окружение, чтобы он мог понять, где это находится. В его голове это всё мелькнуло за секунды, а его эмоции с недоверия сменились на ликование, и в этом порыве он схватил меня ладонями за лицо и впился в губы. Ого, а папочка у Виктора более импульсивен, чем сын. Это не был интимный жест, я на секунду нырнула в его мысли, чтобы разобраться, так часто радовалась его мать в детстве, одним чмоком в лоб, щеку, нос — да куда попадет. Так что я, разумеется, не придала этому значения, а вот Петр, через секунду осознав что сделал, сильно смутился, отпустил меня и отступил на шаг, вежливо склонив голову, извиняясь: — Прошу меня простить, уважаемая, — я почти слышала в этой сказанной вслух фразе голос Виктора. — Не имел целью оскорбить вас или покуситься на вашу честь. Я дал волю слабости. — Прощаю, — я кивнула, отвечая вслух и разрывая связь. — Но ведь вы явились не только затем, чтобы сообщить мне все это, верно? — он настороженно посмотрел на меня, ожидая наказания от разозлившегося бога моими руками как исполнителя его воли. — Наш общий знакомый желает чего-то еще? Я обещаю выполнить все условия нашей с ним сделки.