Я меланхолично зачерпнула мед и помешала молоко, глядя, как тягучая сладость медленно сползает с чайной ложечки. Это городу небезопасно, когда я в нем гуляю, а не мне. — Я ходила убивать, Петр. — В самом деле? — он воспринял это заявление на удивление спокойно. — Кого и за что? — Он бил и унижал свою жену. Неприятный человек. — Ваш муж? — Петр подул на своё молоко. — Нет, не мой. Моей подруги. — Воистину нельзя злить женщин, — усмехнулся мой собеседник и отпил немного из своей чашки. — Не будете осуждать меня? — я оторвала взгляд от чашки и посмотрела на него. — Я ведь убийца, и гореть мне в аду. — Не буду. С тех пор, как у меня появился сын, я понял, что ради него пойду на очень многое, если не на все, и перестал делить мир на черное и белое. Видимо, подруга была вам дорога. Я не стану осуждать ни ваши мотивы, ни поступки. Я поставила локти на стол и опустила лицо в ладони, закрыв глаза. Странно, но этот человек вызывал во мне желание поделиться тем, что накипело на душе. Поделиться всей своей болью. Освободиться от нее. — Я устала быть одна. Не могу так жить. Просто устала. Я ведь могу читать мысли, вы знаете, и это сводит с ума. Год за годом. Я начинаю путаться между тем, что люди говорят, а что лишь думают. С этим сложно справиться одной. Но меня оставили все, кого я любила. И только сегодня я поняла, насколько давно эти люди оставили меня одну. А я лишь цеплялась за прошлое. За то, что у нас когда-то было. Сейчас они другие, и я тоже. Все мы другие. Я ведь даже Кайраджу помогаю только ради той цели, к которой стремился дорогой мне человек. А у меня нет возвышенных целей вроде спасения человечества или чего-то подобного. Я просто хочу любить и быть любимой. Так просто. Я всего лишь женщина, — сквозь пальцы уже давно текли слезы. — Я вообще ввязалась во все это, выпила черной крови, чтобы он не остался на этом пути один. Но он… он… Я всхлипнула, делая глубокий вдох, отняла пальцы от лица и уставилась на мокрые ладони так, словно не понимала, что с ними. Петр молчал, будто его здесь не было, давая мне возможность не отвлекаться на него и выговориться. — Я не плакала уже очень давно… — тихо произнесла я, продолжая разглядывать пальцы. — А за сегодняшнюю ночь пролила столько слез, сколько не проливала за последний десяток лет. Петр вытащил из кармана жилетки белый платок и молча протянул мне. Я посмотрела на платок, затем подняла взгляд на него. В голове образовалась пустота, но стало легче. В самом деле легче. — Спасибо, — я улыбнулась, платок брать не стала. — Я думаю, Виктору повезло с отцом. Однажды он это поймет. — Надеюсь, — Петр грустно улыбнулся. Я взяла в руки чашку и отпила молока, которое из-за меда казалось горьковатым: — Что там с оружием и людьми? — я немного успокоилась и потому решила поговорить о делах. — Оружие готово и ждёт, люди тоже, — Петр тоже отпил. — Бог связывался с вами? Он должен был сообщить, где наша цель. — Пока нет, — я покачала головой. — Видимо, он пока не выяснил, как найти эхо Гхаттота. Я вздохнула. Было бы неплохо взять с собой Влада. Мы с ним отлично работаем вместе. Но если попрошу у него помощь как у союзника, он будет считать, что я вернулась. Но я не вернусь. Я допила молоко и встала: — Мне придется оставить вас, я устала. — Конечно, Вероника. Идите. Прошло две недели с того момента, как я покинула Влада. Я находилась в парке у фонтана. Сегодня утром явился Кайрадж и предложил заглянуть сюда в этот час, сообщив, что я по его мнению увижу тут нечто важное для себя. Вокруг высились зеленые деревья. Дело близилось к вечеру, и солнце постепенно наливалось закатным багрянцем. В фонтане не было ничего примечательного: четыре рыбины, стоящие на хвостах спинами друг к другу, изо рта которых льется вода. Я оторвала взгляд от фонтана и огляделась на зелень и вымощенные камнем дорожки. Вокруг бродили гуляющие парочки и более крупные компании. На их фоне я, сидящая здесь в одиночестве, была белой вороной. И кого я тут вообще жду? Кайрадж сказал, если эти таинственные они не изменят планы, то будут тут. А что если изменили? Предупредил ли бы меня об этом мой бог? Я уже собралась позвать Кайраджа, как мой блуждающий по сторонам взгляд действительно наткнулся на тех, кого я ждала. Я уверена в том, что это были они, потому что иначе и быть не могло. Мой бывший муж Николай и моя бывшая новая подруга Кристина с сыном Григорием. Они шли по дорожке в дальней от меня части парка, держась чинно под руки, словно пара. Мальчик со скучающим видом шел рядом. Меня они не видели, не замечали, по крайней мере пока. Я замерла, наблюдая за ними. Не прячась, но и не стараясь привлечь к себе внимание. Они о чем-то общались, отсюда слышно не было. Кристина смеялась, мой бывший благоверный улыбался. Хм, а благоверный ли? Во мне сплелись непонимание, ревность и зарождающаяся злость, заставляя меня не шевелиться, как хищника, поджидающего свою жертву. Они подходили все ближе. Внезапно Кристина остановилась, повернулась к Николаю, поправила на нем пиджак. Так по-свойски, словно она была его женой. И словно мне в угоду, лучик солцна блеснул на драгоценном камушке. Кольцо. А у Николая тоже? Минутку, я погибла всего пару недель назад, у мужа должен быть траур! Какие кольца? Какая помолвка? Я должна узнать. Просто обязана. Я встала и решительно направилась к ним, все еще стоящим и о чем-то мило воркующим. Маленький Александр заметил меня первым, но ничего не сказал взрослым. Какой воспитанный, ведь в разговор старших влезать нельзя. Все верно, малыш. Я просто подойду поближе. — …надо держаться увереннее, любимый, — говорила Кристина с улыбкой моему бывшему мужу. — В зале суда вокруг тебя волки, и надо понимать, что ты такой же, как они. Ничуть не хуже. — Конечно, родная, — с улыбкой ответил Николай. Один — гад, вторая — змеюка подколодная. Они нашли друг друга. Николай и Кристина заметили меня только когда я остановилась совсем рядом. — Здравствуй, мой дорогой любимый муж, — я остановилась прямо перед ним. Они повернулись на меня и уставились, как на привидение. Что ж, для них оно так и было. Я опустила взгляд, на его пальце тоже было кольцо. Николай побледнел, я ощутила от него страх. Кристина находилась в шоке, но начинала медленно загораться злостью. — Я не успела умереть, любимый, а ты себе уже шлюху нашел? — спросила я самым приторным голосом, на который только была способна. Не надо было даже касаться его, чтобы прочитать мысли и эмоции, которые сейчас полыхали. Да, он изменял мне. И уже давно. С ней. И сейчас он молился богу, потому что очень меня боялся. — Так ты прикидывалась мертвой?! — наконец вышла из ступора Кристина и замахнулась на меня веером. Ну все, стерва, сейчас ты у меня получишь. Не надо меня выводить из себя и чужих мужей из-под носа красть. Я ловко увернулась, отклонив голову, и лишь вскинула в ее сторону руку. С пальцев сорвались искры молний, и она свалилась на спину без сознания, немного даже отлетев от меня. О как интересно, похоже, становление эхом для меня бесследно не прошло. Маленький Григорий с изумлением, в таком же шоке, смотрел на происходящее. А вот Николай испугался окончательно, он впал в панику. Неужели я так страшно сейчас выгляжу? Я перевела на него взгляд. В воздухе запахло озоном, как после грозы, краски начали выцветать. Да, бойся меня, жалкий человечишка. — Вероника, это не то, что ты думаешь, — залепетал он. — Изменщик! — я схватила его за пиджак обеими руками и дернула на себя, приближаясь нос к носу. — Как ты посмел трахаться с ней за моей спиной! — Нет… Нет, отпусти! В его глазах была паника. Я читала его мысли, как открытую книгу. Он боялся меня. Все годы вместе он боялся меня, особенно в постели. Словно нутром небезосновательно чуял, что я опасна. И еще он хотел детей, которых я ему так и не дала. Хотел обычной жизни обычного семьянина. И это сподвигло его искать другую. Попросить у меня развода он тоже боялся. Этот страх преследовал его рядом со мной все время. Я внушала ему ужас. В какой-то момент он заметил, что я далеко не слабая беззащитная женщина, и вот тогда он испугался. Он сам не знает, как понял это, но рядом со мной он всегда ощущал себя газелью рядом с голодным львом. Что ж, в этом он не был не прав. И я настроила с ним связь, как-то само легко получилось. — Разве можно было вести себя, как трусливая тварь? — спросила я мысленно, глядя ему прямо в глаза. Он испуганно замотал головой и вслух произнес, заикаясь от испуга: — Н-не… — он сам не знал, что хотел сказать. — Да, я в твоей голове, — мысленно произнесла я. — И если захочу, прямо сейчас выжгу твой разум, и если выживешь, до конца жизни останешься слабоумным тупицей. И никто мне не помешает, потому что никто не поймет, что происходит. Ты — тряпка, жалкий червяк, которого мне так и хочется растоптать. Я ведь искренне хотела быть твоей женой. Я была верна тебе. Да, я опасна, но я слушалась тебя. А ты меня боялся. Ты так и не принял меня, а ведь мог получить себе в пользование верного пса в моем лице. Но ты предал меня. Я набрала в легкие воздух: — Предал! — это слово я крикнула ему вслух и продолжила уже вслух, но тише. — Я заставлю тебя умирать долго и мучительно. Ты будешь видеть кошмары, будешь жить в своих страхах и испытывать несуществующую боль, пока не начнешь умолять меня убить тебя. Именно так я убивала их. Тех, кто посмел меня разозлить. — Не надо, Вероника… — пролепетал он. — Не надо, пожалуйста. Я не хотел ничего плохого. Не хотел. Я бы сказал. Да уже собирался тебе все сказать, но ты погибла. Я искренне скорбел о тебе. Мне в затылок болезненно ударился камень. — А ну отпусти его! — мальчишеский голос раздался сзади. Не отпуская Николая, я обернулась. Маленький Григорий стоял на расстоянии нескольких шагов от меня с камнями в руках, замахнувшись очередным. — Да я ж тебя прихлопну, мальчишка, — грозно сказала я ему. — А я тебя не боюсь! — крикнул он. — Отпусти Николая Валерьевича! — Гриша, не лезь! — громко крикнул ему Николай. — Вот видишь, — обратилась я к мужу по связи, не оборачиваясь. — Ему всего семь лет, а он уже не боится. — Он не понимает. Просто не понимает, Вероника, — залепетал снова мой бывший. Я выпустила в него электрический разряд, и он без сознания свалился на землю, а я повернулась к мальчишке, краем сознания отметив, что моя новая способность пускать молнии из пальцев, весьма удобна. — Отпустила, — я усмехнулась. — Теперь иди и забери их у меня, если не боишься. Мальчишка недовольно поджал губы и снова швырнул в меня камень. Я ловко поймала его, поднесла к глазам. Наверное для него это был увесистый булыжник. Но для меня это был всего лишь крупный камень. Я снова вернула взгляд к Григорию. Мир в серых красках немного колебался, будто я была во сне. Отбросив в сторону камень, я бросилась к мальчишке. Тот дернулся бежать, но не успел, я схватила его, сразу парализовала и приподняла за одежду, склонившись нос к носу. Он смотрел на меня и ничего не мог сказать, но в его эмоциях не было страха. Лишь злость и упрямая решимость. Это из-за него муж бросил меня. Хотел сына. Хотел заботиться о нем. Это он виноват, Григорий. Серый выцветший мир искажался, словно в горячем мареве. Одно правильное движение — и мальчик умрет, месть свершится. Я убью их всех. Всю гребаную семейку. Да! Сначала я заставлю каждого из них страдать, а потом убью. Я мысленно облизнулась в предвкушении, и уже потянулась к разуму мальчишки, как поймала себя на своей же мысли. Я искренне хотела убить ребенка. Это отрезвило. Нет, правда, я чуть не убила его. Но он всего лишь ребенок. Как я могла такое делать и думать? Я заколебалась. Что-то внутри меня кричало УБЕЙ!. И я всегда следовала этому крику, потому что когда делала это, получала истинное наслаждение, нечто очень глубокое, такое, что ощущала только в постели с братом. Но сейчас внутри меня сопротивлялось что-то другое. Что-то, чему если последовать, тоже будет приятно, но это напоминало не о брате, а о Михаиле. Другое удовольствие… И прямо сейчас на меня смотрел мальчик семи лет, мальчик, который бросился защищать мать. Как когда-то Влад бросился спасать свою сестру… — Прости… — шепнула я мальчишке. — За твою смелость они останутся жить, я не убью их… Но ты никому не должен рассказывать, что здесь случилось. Меня не существует. Стыд за содеянное смыл с моей души гнев и ярость. Мир подернулся пеленой красок: цвета возвращались медленно и неохотно. Я поставила мальчика на землю, отпустила его, позволив двигаться. Но он не побежал, как я предполагала. — Кто вы? — тихо спросил он, пристально глядя на меня и не трогаясь с места. — Чудовище, — апатично отозвалась я и не соврала, ибо так оно и было. Я развернулась и ушла от него. Просто ушла. Я бродила по городу около часа, прежде чем набрела на небольшое ничем не примечательное кафе. Заказала себе чашку чая с лимоном и кусок яблочного пирога. К этому моменту мир уже почти обрел краски, а мной владела апатия. Как же так? Что это было там такое? Я хотела убить ребенка, ни в чем неповинного, если подумать. Более того, я не просто хотела, я остановилась буквально в самый последний момент. Раньше мне не приходилось сталкиваться с необходимостью убивать детей, только спасать. Впрочем, я всегда считала себя способной на всё. Действительно на всё, особенно если Влад прикажет. Но смогла ли бы я убить ребенка? Не знаю. Вряд ли. А Влад бы такого никогда не приказал, скорее уж сам бросился бы спасать. Я сидела, крутя в пальцах чашку с остывшим чаем. Нетронутый пирог лежал рядом на блюдце. Похоже, я более сумасшедшая, чем сама полагала. Я отпила холодный чай. Чашка тихо звякнула о блюдце, когда я ставила ее обратно. Вокруг было тихо, посетителей в кафе немного. Я всегда была совершенно уверена в себе и своих действиях. Всегда знала, где добро, а где нет. Но сейчас я не была уверена ни в чем. Может я и насчет Михаила не права была? Даже Влад говорил мне об этом. Это он, Михаил, просто изменился. Да и на кого мне тогда ориентироваться, если не на брата? У меня больше никого нет. А сама я запуталась в том, где истина. Мир изменился: размылся, потемнел. В дверном проеме появилась безликая нечеткая фигура.