Она замолотила кулачками по приборной панели, а я дал ей возможность выпустить пар. — Я больше так не могу, Марат! Я устала бороться. Устала. Как же я устала… Она прикрыла рот ладонью и тихо зарыдала. Я не смог подавить порыв. Взял ее за плечи, развернулся и прижал к себе. Было неудобно. Мешали куртки, коробка передач. А Маша рыдала, даже не сопротивляясь тому, что я гладил ее по голове. Я знал, каково это, когда накрывают эмоции. Мне было проще — либо в клубе найти одноразовый секс, либо подраться. Боль отрезвляла. А Маша молчала, ей некому было выговориться. Странно, что она считала Вадима и Милану своей семьей. В моем понимании семья — это место, где тебя выслушают. А сожительство под одной крышей — это не семья, а стая. Такая же, как у нас с Тимом. Машу, кажется, накрыло, а я решился: — Я знаю, что такое терять родителей. Она отстранилась и участливо посмотрела на меня. И даже в такой ситуации ее глаза светились теплотой. Даже ко мне. — Обоих? — она закусила губу. — Можно сказать, что да. Мать жива. Ходит, ест, пьет, но это не она, а оболочка женщины, которая меня родила. — А отец? — Отца убило решение мамы уйти и забрать меня. Нашла себе любовника, — последнее слово я выплюнул, — забрала меня и ушла в никуда. Растворилась в мудаке, который сидел на ее шее. Вася играл, проигрывал, а для эйфории еще и ширялся. А мать ему бабло таскала. — А отец? — После ухода матери начал пить. Горе заливал. Это какой-то гребаный порочный круг. Отец был одержимо влюблен в мать, а она — в мудака. — Почему тебя не оставили с отцом? — осторожно спросила Маша. — Мать говорила, что не смогла бы без меня, но я не верю. Думаю, она просто ненавидела отца, который, как и ты, стелился перед ней, жертвуя всем. Растворился в матери. — А отчим… Он тебя обижал, да? Бил? — Он называл это воспитанием. Лет до пятнадцати. Потом я научился стоять за себя, а его посадили за наркоту. Сейчас вышел и снова к матери заявился. Я сжал кулаки, уговаривая себя не злиться. Не сейчас. — Это он тебя так? — со страхом в глазах спросила Маша. Протянула руку и коснулась синяка на скуле. Я резко дернул головой, реагируя на ее прикосновения. Перехватил за запястье и громко выдохнул. — Он больше не рискует со мной связываться, — ровно произнес я, — но я знаю, что такое жить хорошо, а потом попасть в ад. Мы с тобой учились в одной школе. Признался и замер. Вспомнит или нет? Маша округлила глаза и напряглась, вглядываясь в мое лицо. Приоткрыла рот и выдохнула: — Не может быть! Ты тот мальчишка, который караулил меня в коридорах. — Еще раз назовешь меня мальчишкой — выброшу из машины, — предупредил я полушутя. — Но ты… — Я два раза не повторяю. — Сколько тебе лет? — напряглась Маша. — Это важно? Тебя интересует цифра в паспорте? — Мне интересно. — Забудь. Цифры ничего не значат. — Ты прав, — согласилась она. — Успокоилась? Под сидением есть бутылка воды, — сменил я тему. Маша наклонилась, достала бутылку и попыталась открутить крышку, но не вышло. Растерянно посмотрела на меня и протянула ее мне. Я легко отвинтил крышку и протянул ей. Маша сделала несколько глотков и расслабилась. Словно та информация, что когда-то мы учились в одной школе и она меня знала, ее успокоила. Она уже не шугалась, не прятала глаза, а немного осмелела и перестала чувствовать во мне угрозу. — Ты же не торопишься домой, — лениво протянул я. Маша вопросительно подняла брови, а я продолжил: — Поехали, покажу тебе самый красивый рассвет. Глава 19 Глава 19 Маша Марат смотрел на дорогу, а я — на него. В груди зияла пустота. Словно я была сдутым воздушным шаром без сил и эмоций. Я не чувствовала ничего, кроме холода внутри. Зачем я ему все рассказала, я тоже не могла понять. Наверное, он прав и мне нужно было выговориться. Просто сказать вслух то, что меня беспокоило, то, что так сильно болело. Забавно, но с ним рядом я больше не чувствовала страха. Он словно обрел лицо того забавного мальчишки из прошлого. Боже, как же он изменился!.. От милого, стеснительного мальчика не осталось ничего. Теперь это жесткий закрытый мужчина, который не доверял никому. Я никак не могла вспомнить, в каком классе он учился, когда я заканчивала школу. Да и как воспринимать всерьез ребенка, который краснел при виде тебя, иногда оставляя на моей парте полевые цветы или конфеты? Это было мило и забавно, но слишком по-детски. Интересные иногда повороты случаются в жизни. — Голова не болит? — отвлекся Марат от дороги. — Нет, — улыбнулась я. — Таблетки с собой? Ты что-то говорила про прием у врача, результаты пришли? — Нет еще, — опустила я голову. — Долго они, — недовольно пробормотал он. — Клиника государственная, но я отношусь к другому участку, и доктор принял по знакомству. Наверное, в приоритете их собственные пациенты. — Ясно, — согласился Марат. — Какие планы на завтра? — Искать работу. — У меня есть знакомая, которая работает на дому. Почему ты так не можешь? — Много причин. Во-первых, дорогие расходники. Лаки, пилочки, лампа, инструменты. Еще нужна специальная машина, которая их стерилизует. А во-вторых, даже если я все это куплю, то дома принимать не получится. Куда деть Агату? У нее режутся зубки, она сейчас очень капризная. Да и комнаты свои есть только у Вадима и Милы. Я сплю в гостиной. — Выгони Милу в гостиную, — почти зарычал Марат, — не умрет спать на диване. — Она не пойдет. Снова скажет, что мы у нее последнее отбираем. Ей нужно личное пространство. — Пиздюлей ей нужно, — не выдержал Марат. — Ладно, расскажи, что такое расходники, где их купить и сколько примерно это стоит? — Зачем тебе? — не поняла я. — Любопытно, — пожал он плечами. — Может, тебе арендовать помещение? Я, правда, не знаю, как это делается, но у нас иногда арендуют гараж, чтобы возиться с тачкой самостоятельно. — Это очень дорого. Мне никогда не собрать столько денег, даже если я стану работать сутками в салоне. — Да уж, — согласился Марат, сворачивая на пристань.