– Даже речи не может идти о том, чтобы ты встречалась с этим мальчишкой, я уже сколько раз тебе повторяла, – гремел ее голос. Карла отвечала тихим голосом, так что Пол мог слышать только отдельные слова. Пол и представить себе не мог, что Оливия может впасть в такой гнев, и был просто потрясен. – Что ты знаешь о жизни, в твоем-то возрасте? Ты думаешь, что все понимаешь. Но ты многого представить себе не можешь. Ты горько разочаруешься в этом мальчишке, есть очень серьезные вещи, о которых ты не знаешь… Оливия продолжала по-португальски. Карла отвечала ей на том же языке, так что Пол не смог уловить конец их разговора, который завершился криком девочки и хлопаньем дверей. Она появилась перед ним и громко приказала: – Давай, уходим. – Но твоя мать, мне показалось, что… – пробормотал Пол. Карла вызывающе подняла голову и прервала его: – Вон она, ставит мне палки в колеса, считает, что это нормально, а я не собираюсь поддаваться кризису подросткового возраста и молчать. Ладно, пошли, плевать на все, – добавила она со смехом. Они вышли из квартиры, и Карла настояла на том, чтобы они спустились с двадцатого этажа по служебной лестнице, прыгая через ступеньку, как они делали уже не раз, но Пол, потрясенный произошедшим, даже не нашел силы улыбнуться и отказался от игры. Они вызвали лифт, и когда спустились вниз, Карла снова была в хорошем настроении, а ее поцелуи заставили Пола забыть о небольшом скандале. Спустя двадцать лет все детали сцены молнией сверкнули перед ним, как если бы ключ к пониманию неприязни Карлы был именно в том таинственном разговоре, который состоялся тогда у нее с матерью. Изнуренный усилиями восстановить события прошлого и проникнуть в их потаенный смысл, Пол канул в тяжелый сон без сновидений, как в морскую пучину, из которой вынырнул, когда его лица коснулись первые лучи восходящего солнца и птицы начали свой оглушительный концерт. Пол вошел на крытую террасу и увидел, что, несмотря на ранний час, к завтраку все было готово: накрыт длинный дубовый стол, где не хватало только венских булочек, которые пекарь должен был подвести позже. От восточного крыла дома слышался шум и голоса родителей, собиравшихся к завтраку. Пол понял, что Мариза все приготовила загодя, как бывало раньше, когда она отправляла его в школу. На этот раз она встала спозаранок, предполагая, что обожаемый сын как раз к этому времени может возвратиться после ночной вечеринки или приема. Пола охватила нежность в предвкушении предстоящего традиционного завтрака, во время которого ни о чем существенном не говорилось, обменивались лишь краткими незначительными фразами, но при этом все трое ощущали несказанную радость от того, что просто все вместе, рядом друг с другом. И сейчас, сидя один за семейным столом, перед большой с выщерблинами кофейной кружкой своей юности, Пол почувствовал, как сильно любят его родители. Воистину он мог на них положиться. Как обычно, Мариза в подробностях рассказала ему о том, как прошел вчерашний день, что делала она, что делал Пэр. Тот угрюмо молчал, не участвуя в разговоре. Его безразличие затрудняло задачу Пола, который ждал, что после кофе Пэр, как обычно, отправится в сад, тогда они смогут откровенно поговорить с матерью. Когда Пэр, наконец, ушел и они остались наедине, Пол решил перейти к делу и сообщить ей новость про Элизабет. Но начал издали: – Как я предполагаю, ты подозреваешь, что не все так гладко между мной и Элизабет. – Я расстроилась, что она не приехала с тобой, но ведь она никогда не любила Европу, правда, я не знала, что между вами какие-то трения. – Ты никогда об этом не спрашиваешь. Это странно, обычно матери более любопытны. – Не хотела тебе надоедать, – защищалась Мариза. – Ты всегда был такой скрытный. – Извини, я знаю, что ты интересуешься моей жизнью, но иногда мне хотелось бы, чтобы ты была немного менее скромной, – наступал Пол, улыбаясь. – Уж не знаю, смогу ли. Даже с твоим отцом я привыкла никогда не задавать вопросов. Он часто занимался такими конфиденциальными вопросами, – оправдывалась она. – Итак, значит, сейчас ты собираешься сообщить мне о том, что у вас происходит с Элизабет? – Мы решили расстаться. Подадим документы на развод, как только я вернусь в Нью-Йорк. Мариза закусила губу, выразив на лице сожаление. Пол заметил это и засмеялся. – Не расстраивайся, мамочка! Мы оба с облегчением приняли такое решение. Элизабет и я – это не то, что у вас с папой. И никогда таким не было. – Я знаю, что нам с Пэром повезло, как мало кому. Я подозревала иногда, что между вами нет той близости, как у нас с Пэром, но я думала, что вы достаточно любите друг друга, чтобы со временем создать семью, ведь есть и другие чувства, а не только страсть, которые связывают людей. – Знаю, но я никогда к этому не стремился с Элизабет. И нужно было время, чтобы это понять. – А она, как она воспринимает все это? – Она разочарована, но держится. Именно она нашла в себе смелость принять решение. Пол замолчал, а Мариза, глядя на то, как он подливает себе кофе, испытала такой прилив нежности и умиления, что на ее глазах выступили слезы, как тогда, когда она, молодая мать, переполненная любовью, смотрела в глазки своего младенца сына. Между тем Пол продолжил, переведя разговор в другое русло. – Мам, ты помнишь Кастроневесов? – Конечно, какая страшная вещь с ними случилась. Я просто была потрясена тогда. Мы вернулись из Европы, были так счастливы, а тут все это… это было так несправедливо по отношению к этим людям, я так их ценила. – Ты знала, что мы дружили с Карлой? – Подозревала, что между вами что-то есть, но ты ведь никогда ничем не делился с нами. Пол не хотел дольше медлить и перешел к главному. – Мама, Лорен Александер… – Не понимаю, при чем тут она? – Это Карла… Мариза нахмурилась и покачала головой в знак отрицания. – Да, она похожа, я заметила, только не хотела привлекать твое внимание, но Карла погибла вместе со своими родителями. Ты сам сказал нам об этом тогда, Пол, не выдумывай. Мы же видели Лорен на яхте на днях, она знает тебя по имени, она бы вспомнила. – Я снова с ней встретился, и она призналась, что Карла – это она. Мариза была потрясена. От крайнего удивления она, как ребенок, открыла рот. Ее лицо выразило поочередно целую гамму эмоций. Потом она рассмеялась: – Что все это значит? Почему же тогда она ничего не сказала? А как же ее имя, акцент, эти манеры? Думаю, она англичанка. Вспомни Карлу, веселую живую девочку. В конце концов, Пол, что за историю ты мне тут рассказываешь? Сначала Элизабет, а потом вот это! – Послушай, мама. Эта история, как ты ее называешь, исключительно важна для меня. Карла была мне не только другом, я любил ее, и когда узнал о ее гибели, думал, что не найду мужества пережить потрясение. Но была ты, был папа. Вы так боролись за то, чтобы я жил. Но я не переставал думать о ней. И когда увидел Лорен, конечно, я был поражен, но она так отличалась от Карлы. Это была совершенно другая женщина, но я влюбился в нее. Мне уже не пятнадцать лет, и я могу отличить то, что пережил двадцать лет назад, от того, что чувствую теперь. Короче, я снова с ней встретился, и она призналась мне, что она Карла. – Так это прекрасно, Пол, жизнь делает тебе сказочный подарок, – с энтузиазмом откликнулась Мариза. Подожди, есть что-то, что стоит между нами, разделяет нас. Посмотри, она сразу же меня узнала, но не подала виду, ничего не сказала. На самом деле она просто не хочет иметь дело ни со мной, ни с нашей семьей. Можно сказать, что она просто ненавидит нас. Не понимаю, что-то должно быть, что произошло между нами. – Ты спрашивал у нее? – Она ничего не захотела говорить, просто внезапно сбежала от меня во время нашей встречи вчера вечером. Мариза на секунду онемела, с тревогой глядя на Пола. Теперь, когда он признался в том, что его мучило, она растерялась. – Я заметила, что ты был не в себе за завтраком, даже к еде не притронулся. – Мама, ты знаешь хоть что-нибудь? Что произошло с Кастроневесами? – Послушай, ничего не понимаю. Это была очаровательная семья. Но мы с ними как-то потеряли связь, когда после каникул в Куршавеле вернулись в Нью-Йорк, всего несколько раз были у них. Это ты все время ходил к ним. – Мать Карлы в последнее время не хотела, чтобы мы встречались. Я так и не узнал – почему. Я уверен, что никогда не делал ничего такого ни по отношению к ней, ни по отношению к Карле, что могло бы ей не понравиться. – Ничего не знаю об этом. Не понимаю. Мы никогда с ней не ссорились. – А папа? – Ну да, было один раз. Кажется, что-то произошло у них с отцом Карлы, но я тогда не придала этому большого значения. И потом, Пэр сказал мне, что ничего страшного. – И что это было? Мать встала и пошла взглянуть, что делает Пэр в саду. Тот неподвижно стоял перед деревом, не отрывая от него взгляда. Мариза глубоко вздохнула. – Как-то вечером Эдуардо Кастроневес пришел к отцу. Они закрылись в его кабинете. Я была на кухне, но слышала, что говорили они на повышенных тонах. Я удивилась, твой отец всегда был человеком выдержанным, никогда не нервничал, даже когда ты маленьким делал глупости, он отчитывал тебя, не поднимая голос. Тогда я подумала, что это Эдуардо так громко говорит, но прислушалась и узнала голос твоего отца. Я была так поражена, что не осмеливалась выйти из кухни и даже не попрощалась с Эдуардо. Это было как раз перед их поездкой в Бразилию. И больше я никогда его не видела. Мариза была взволнована воспоминаем об этой сцене, она суетилась вокруг стола, стирая рукой крошки со стола. – Ты спросила папу? – Ну, я ведь говорила тебе, что никогда не задавала ему вопросов по рабочим делам. Если у него было желание, он сам говорил со мной о них. – Ну, а потом? – допытывался Пол. – Пэр заметил, что я взволнована. Извинился, а потом сказал, что это имеет отношение к делам Кастроневесов, но я не особенно слушала объяснения, я, правда, уже не помню всех подробностей. Кажется, речь шла о том, что Эдуардо вскрыл коррупционные махинации в правительстве Бразилии, будто средства, выделенные богатыми американцами на поддержку сиротских приютов, которые патронировала Оливия, уводились и разворовывались членами правительства. – А какое отношение это имело к папе? Почему Эдуардо обсуждал с ним свои дела? – Понятия не имею. Я сказала тебе, что даже не уверена, что правильно все поняла. – Пойду спрошу у папы, – сказал Пол, резко поднимаясь из-за стола. – Пол, оставь его в покое, он ничего тебе не скажет, и ты хорошо это знаешь. Пол уже был в саду, Мариза бросилась было следом за ним, но потом остановилась, не добежав до ворот. Там, перед огромным ливанским кедром, стоял Пэр. Он высоко задрал голову и показывал что-то пальцем на вершине дерева. Рядом с ним Пол что-то тихо и напряженно говорил ему, о чем-то спрашивал. Мариза их не слышала, но по выражению лица Пола и по тому, как он вдруг с отчаянием уронил голову на грудь, поняла, что не ошибается. Пэр действительно выпал из времени, утратив память о прошлом, а пространство мира сузилось у него до размера сада, он жил в настоящем, и его внимание привлекали только сиюминутные события, происходящие в природе. Пэр медленно опустил руку на плечо Пола, который беззвучно плакал. 10 Мобильник, оставленный в комнате, звонил беспрерывно все то время, что Пол разговаривал с матерью, так что он смог увидеть на экране пропущенные звонки с незнакомого номера только после полудня. Когда снова раздался звонок, он интуитивно почувствовал, что звонила Карла, она была настойчива, он поколебался, ответить ли ей, а потом нажал на соединение.