Его тронула забота Мартины, но он не собирался следовать ее совету. – Я думал, что ты посоветуешь лечиться тем, от чего заболел, клин клином вышибать, – попытался отделаться шуткой Пол. – Никогда не говорила, что то, что хорошо было для меня, хорошо для тебя. Мой милый Пол, мне кажется, что ты тяжело переживаешь расставание, но я всегда боюсь последствий, когда можно наделать глупостей. Уж я-то знаю, о чем говорю. – Во всяком случае, возможно, что та, которую я жду, не придет. Но оставь за мной столик на три вечера. – У тебя странный способ приглашать на свидание. – Посмотрим, а пока я воспользуюсь морем и твоими восхитительными рыбными супами. В тот вечер Лорен не пришла. Пол не огорчился, он решил спокойно принимать то, что приносит жизнь, в том числе разочарования. Он понимал, что тому, кто ценит жизнь и имеет на нее позитивный взгляд, она несет радость – от гармонии с природой, от разговора с незнакомым человеком. Пол с разбегу бросился в море, волны расступились, приняли его, и он долго плыл, проверяя свои силы, выйдя из воды только к тому времени, когда должна была прийти Лорен. Ожидая ее, он коротал время в компании Марка Дирэнже, инспектора полиции предпенсионного возраста, который приходил сюда ежедневно поухаживать за Мартиной Буске. Она часто рассказывала ему о Поле, которого знала еще ребенком и любила как собственного сына. Инспектор Дирэнже, который в силу своей профессии должен был хорошо разбираться в людях, с первых же минут знакомства почувствовал и был потрясен глубиной и значительностью личности Пола. Как бывает при первой встрече, они хранили некоторую дистанцию, лишь иногда обрывками фраз давая понять по какой причине они тут. Когда стало понятно, что у них в чем-то схожие причины быть тут, между ними даже возникло чувство сообщничества. Они терпеливо ждали, когда Мартина закончит работать, чтобы вместе с ней отведать ее знаменитый буйябес, ради которого многие клиенты ехали сюда больше часа. Второй вечер прошел по тому же сценарию. Лорен не подавала признаков жизни, а Пол не терял даром времени, слушая воспоминания Марка об эпических эпизодах из его полицейской биографии. Пол с удивлением открывал в себе пленительные и болезненные ощущения надежды, которые вызывало в нем ожидание, он отдавался этому чувству день и вечер с радостью, наслаждаясь каждым моментом, упиваясь каждой незначительной деталью окружающего мира. Каждый поворот на дороге к ресторанчику, выступ, дерево или другая подробность стали для него дорогими и милыми, как и теплые объятия Марка Дирэнже при встрече, его комментарии по поводу рыбалки удочкой с берега, – все его радовало, становясь трогательной повседневностью. Пол быстро целовал Мартину, которая разбирала ящики и пакеты, скопившиеся к концу дня, и тут же уходил, чтобы не мешать ей и не отвлекать от дела. Его друзья не задавали вопросов об его отсутствующей подруге, и он был им за это благодарен. Его разум работал в ритме приливов и отливов – страдания, радость, мучения, удовольствие, уныние, желания. Пол уже потерял надежду на то, что затея с Лорен получится, и вот на третий вечер, когда он выходил из моря после многокилометрового заплыва, она пришла. Лорен не могла остаться равнодушной к красоте этого статного, атлетически сложенного мужчины, который, не подозревая, что на него смотрят, освещенный лучами заходящего солнца, неспешно поднимался к ресторану, но она ничем не выдала свое волнение. За последние несколько дней Пол развил в себе не свойственное ему раньше самообладание. Когда он увидел Лорен, смотревшую на него с террасы, он даже не вздрогнул. Он подошел медленной походкой, поднял лежащее на песке полотенце и стал вытирать свои золотистые чуть длинноватые волосы. В пестрых плавках, подчеркивающих его матовую кожу, с золотистыми прядями волос, посветлевших от солнца и морской воды, Пол выглядел скорее как заядлый участник международных соревнований по серфингу, нежели как высокопоставленный ООНовский чиновник. Когда они оказались лицом к лицу, он чуть не потерял самообладание, его охватило вдруг неодолимое желание броситься к ней и сжать ее в объятиях, но он сдержался, позволив себе лишь широко улыбнуться: – Вы легко нашли это место? Я не сообщил даже, как сюда добраться. – Добралась, – сказала Лорен. Ее лицо не выражало никаких эмоций. – Извините, я сейчас быстро оденусь и вернусь, – продолжил Пол. Лорен оперлась на перила и стала пристально смотреть на удивительную по красоте панораму бухты, которая в этот час казалась совершенно отрезанной от всего остального мира. Только одинокий парус на горизонте, порозовевший от лучей заходящего солнца, напоминал о присутствии здесь людей. Пол вернулся очень быстро. Он наспех надел полотняные голубые брюки со шнурком на талии и белую льняную рубашку навыпуск. Он заметил, что Лорен тоже была просто, хотя и элегантно, одета: в легкую льняную тунику охристо-оранжевого цвета, подобную одеянию тибетских монахов. Ее длинные черные волосы, как всегда, были строго собраны в пучок на затылке. Она была похожа на индийскую танцовщицу, сбежавшую из дома доктора Кумара. Такое сравнение пришло Полу на ум, когда он увидел ее, погруженную в состояние созерцания. – Если не боитесь замерзнуть, мы могли бы поужинать на террасе, – прервал он ее размышления. – Нет, здесь очень хорошо, – ответила Лорен, немного смущенная заботливостью Пола. – Мне хотелось познакомить вас с Мартиной Буске, хозяйкой ресторанчика, она своего рода моя крестная, – добавил он, видя, как к ним направляется рестораторша. У Мартины была типично южная манера фамильярничать с клиентами. Некоторым подобное обращение казалось грубоватым, даже вульгарным, но такая непринужденность, пренебрегающая социальными правилами, очень нравилась собеседникам, настолько она была теплой и искренней. Она воплощала в себе все типичные черты жителей Прованса, и, когда люди слышали ее низкий голос с характерными певучими интонациями, они узнавали подлинный Прованс Паньоля и Мистраля, и это согревало сердце. Когда Мартина подошла к ним в простом ситцевом платье и длинном фартуке, о который она вытерла свои большие крепкие руки, она тут же понравилась Лорен, несмотря на откровенную манеру говорить, которая, казалось, должна была привести ее в смущение. – Ага, вот и малышка, которая заставляла тебя скучать три дня подряд. Ты не говорил мне, что она такая красотка, настоящая принцесса из «Тысячи и одной ночи». Что ж, ты был прав, что ждал ее. Немного смутившись, Лорен опустила глаза. Пол не растерялся. – Что ты предложишь нам вкусненького сегодня, Мартина? – и, обращаясь уже к Лорен, – у Мартины каждый день новое уникальное меню. Можно подумать, что она дома гостей принимает. Никогда не знаешь заранее, что она подаст. – Сегодня вечером это буррида с запеченными овощами по-провансальски. Если у вас останется после этого место, то миндальное бланманже на десерт. Лорен, которая несколько расслабилась в такой непринужденной обстановке, одобрила меню. – Мне кажется это соблазнительным, но не знаю, есть ли у меня аппетит. – Вы увидите, на море аппетит нагуливается, и чувства тоже, – пошутила Мартина и убежала, оставив их одних. Лорен и Пол сели друг против друга за стол, расположенный в дальнем углу террасы, рядом с перилами, отделявшими ее от пляжа. Сюда очень редко заглядывали посетители, и пара смогла почувствовать полное уединение. Пол молчал и лишь слегка улыбался, словно ожидая ответа на поставленный вопрос. Он не стал говорить обычные в начале ужина слова – какие напитки, какое вино, про погоду или как доехала. Он ждал, когда Лорен сама своими первыми словами задаст тон их встрече. И действительно, она первой прервала молчание. – Думаю, вам интересно знать, почему я пришла, после того как старалась держаться на расстоянии при первых наших встречах. – Да я тоже не был особенно разговорчив, когда мы в прошлый раз виделись, – заметил Пол. – Верно, и меня это удивило, вы ведь до этого были такой общительный. – Никому не понравится, когда его бьют по рукам. А кроме того, мне не хотелось вам надоедать, я понимаю, что иногда хотят побыть наедине с самим собой. – Благодарю вас, это не так часто встречается в наше время. Некоторые бывают иногда такими… настойчивыми, именно поэтому мне хотелось бы, чтобы вы рассказали немного о себе. По правде говоря, кроме того что вы дружите с Роберто д’Онофрио, я ничего про вас не знаю. – Вы отлично знаете, что мужчины любят поговорить о себе, и чтобы их слушали, так что рассказ может быть долгим, если вы увлечете меня по этому пути, – мило пошутил Пол. Выражение лица Лорен постепенно менялось. Она все меньше поджимала губы, а ее печальный взгляд становился более оживленным, о чем говорили тоненькие черточки в углах глаз. – Думаю, что смогу выдержать историю вашей жизни, только вряд ли она может быть такой уж длинной, учитывая ваш молодой возраст. Кроме того, обожаю биографические рассказы, даже на первый взгляд банальная жизнь может оказаться увлекательной, если хватит терпения выслушать рассказ. – Вы правы, но прошу честно сказать, когда я вам надоем. И будем говорить запросто, без околичностей, это упростит наше общение, – посоветовал Пол. – Перед тем как начать, думаю, следует заказать что-нибудь попить, не буду больше манкировать своими обязанностями хозяина. Три дня ожидания позволили Полу не преувеличивать значение этой встречи. Он понимал, что есть вещи, которые нельзя форсировать. Чтобы один человек захотел быть с другим, необходимо время, чтобы между ними установилась связь, и, самое главное, чтобы то, что бесконечно дорого одному человеку, стало таким же для другого, вот тогда настоящая встреча станет возможной. Пол больше не боялся говорить откровенно. Все опасения и страхи ушли, и он говорил обо всем открыто, без утайки. Во время ужина Пол рассказывал о своей работе, и его увлеченность заразила Лорен, которая не переставала задавать вопросы о его деятельности. Так как они решили быть откровенными и искренними, она не постеснялась спросить о его личной жизни. Пол принял приглашение играть в открытую и рассказал подробно о том, как эволюционировал его брак, приведший недавно к совместному решению о разводе. Неожиданно Пол затронул еще одну тему. – Должен вам признаться еще в одной вещи, которая касается меня, но имеет отношение и к вам. Он оставил несколько небрежный и легкий стиль, с которым беседовал раньше, и стал говорить серьезным глубоким тоном, обещавшим важность того, что будет услышано. Лорен замерла, но Пол не обратил на это внимание и продолжил. – Еще до Элизабет у меня была любовная история с одной девушкой, двойником которой вы являетесь. Лорен хранила молчание, лицо ее напряглось. Пол не смутился неподвижностью и холодностью молодой женщины и продолжил говорить. Необходимо было высказаться до конца. – Эта девушка была для меня эликсиром жизни в то время, когда я был серьезно болен. Она давала мне силы бороться и выстоять, и я выжил после очень сложной хирургической операции. – Вероятно, эта история закончилась так, как заканчиваются обычно курортные романы, – усмехнулась Лорен. Пол обратил внимание на ее мгновенную агрессивную реакцию, она снова выпустила коготки, как если бы на нее было совершено нападение. Интуитивно Пол чувствовал, что нужно продолжить свои откровения. – Так вот, думаю, я так до сих пор и не оправился от этого. Она перестала мне писать, когда я был в клинике, я тогда подумал, что это банальный молчаливый и трусливый разрыв, но затем узнал, что она умерла. Лорен сжала в руках салфетку и прикусила губы, а потом зло бросила: – А вот теперь вы встретили ее призрак, и прежняя ваша романтическая любовь вспыхнула с новой силой, теперь я понимаю ваш интерес ко мне. – Хочу, чтобы вы поняли, Лорен, у меня было время после того, как встретил вас, о многом подумать. Карла умерла. Нам было пятнадцать лет, я ее беззаветно любил, как любят в первый раз. Это была необыкновенная девушка, которая могла бы стать замечательной женщиной, но она мертва. Не знаю, как бы дальше развивались наши отношения, прошло двадцать лет, и у меня больше нет ностальгических чувств по прошлому. Ну да, ваша схожесть меня потрясла, но не поэтому я хочу видеть вас. Есть еще нечто, что относится только к вам, Лорен. Произнося эту длинную тираду, Пол склонился над столом к самому лицу Лорен и крепко схватил ее за руку. Она задрожала, дыхание ее участилось, а он не понял, то ли от гнева, то ли от какого-то другого охватившего ее чувства. Лорен быстро вырвала свою руку, утратив все самообладание. – У меня разболелась голова… Мне нужно походить, я чувствую себя неважно, – бормотала она. Она быстро встала и сделала несколько шагов по ступенькам, ведущим на пляж. Потом она скинула босоножки, бросилась к морю и вошла в воду. Пол спокойно поднялся и направился к кромке воды. Она быстро шла по воде, доходящей ей до щиколоток. Одной рукой она приподняла платье, а другой быстрым жестом расправила пучок. Черные волосы рассыпались по плечам и спине, длинная прядь упала ей на лицо и частично скрыла его. Быстрым жестом она закрутила прядь вокруг пальца и заправила за ухо – точно таким же движением, как это делала Карла. Пол встал как вкопанный, шум волн умолк, и он услышал только, как забилось сердце, и свой отчаянный крик: – Карла! Лорен обернулась и застыла. В темноте белел ее тонкий силуэт, за которым накатывали волны, бросая фосфоресцирующую пену на прибрежную гальку. Она побежала, но он догнал ее в несколько прыжков, схватил за плечи и резко повернул к себе. Лицо Лорен было покрыто слезами. Округлившиеся от непонятного ужаса глаза безуспешно искали взгляд Пола. – Карла, – повторил он с нежностью. Лорен отстранилась и на шаг отступила. – Да, это я, Карла, – воскликнула она. – Ты сразу понял, как только увидел меня. Пол снова приблизился к ней, потрясенный признанием, которое противоречило здравому смыслу и которого он не ожидал. Он коснулся ее руки. – Что происходит, Карла? Почему ты… Она резко оттолкнула его и перестала плакать. Казалось, она снова вспомнила о горькой обиде, которую ей нанесли. – Оставь меня, я ни за что не должна была принимать твое приглашение. Мне нечего тебе сказать, мне дела нет ни до тебя, ни до твоей семьи. Пол был словно в столбняке. События сегодняшнего вечера развивались с такой стремительностью. Лорен уже быстро поднималась вверх, к ресторану. Пол за ней не последовал. 9 Оставшись один в темноте теплой июньской ночи, Пол почувствовал, будто на него пахнул порыв студеного ветра. Мысли лихорадочно клубились в голове, ничего не осталось от хрупкого равновесия, какое он пытался обрести по приезде во Францию. Его решение не отягощать ложью свои отношения с Элизабет облегчило душу и позволило воссоединиться со своей внутренней сущностью, своей собственной правдой. Встреча с Лорен потрясла его эмоционально, пробудив воспоминания о его любви к Карле. Он попытался отделить похороненное прошлое от того интереса, который вызывала в нем Лорен. Желание снова стать самим собой, жить в соответствии со своими подлинными представлениями о жизни и отношениях между людьми, со всеми сложностями, которые могут при этом возникнуть, спровоцировало противостояние с Лорен. И вот вся эта конструкция, возведенная на иллюзиях, каждая из которых, как в русской матрешке, вставлялась одна в другую, рассыпалась. Карла никогда не умирала в его душе, и все прошедшие годы попытки превратить свое горе в апатию оказались тщетны. Его внешний, фасадный брак с Элизабет был тут ни при чем, а вот попытка завоевать женщину, которая казалась неким театральным персонажем, во имя чего? Чтобы убедиться, что реальная Карла его отталкивает, даже ненавидит. Пол был в смятении, кровь стучала в висках. Он вздрогнул. На террасе стояла Мартина, опершись на перила, она всматривалась в ночь. Она видела, как Лорен-Карла пробежала с берега через ресторан. Надо было идти вверх, давать объяснения, искать хоть некоторую логику там, где не было никакого смысла. Мартина просто спросила Пола, не хочет ли он поговорить. Он был ей признателен, но слова не шли с языка. Он только обещал ей зайти на днях и все объяснить. Мартина крепко обняла его на прощание, Пол бросился к лестнице на выступе и растворился в темноте. С тех пор как Пол приехал к родителям, он старался каждое утро посвящать им. Будучи единственным ребенком в семье, он старался выполнять по мере сил свои обязанности по отношению к родителям, уделять внимание, по крайней мере к матери, чья любовь к нему была безмерной. Но став взрослым, он как-то отдалился от родителей. Теперь он уже не мог больше обсуждать общие темы с отцом, ослабленным душевной болезнью, но он никогда не поверял и матери свои личные переживания. Теперь же, когда их отношения приняли несколько внешний, поверхностный характер, он тем более не мог позволить себе делиться с ней подробностями своей личной жизни, хотя по-прежнему отношения между ними были теплыми и сердечными. Так происходит в большинстве других семей, где дети редко доверяются родителям, принимая это как должное, однако Пол страдал от подобного положения дел. Детство его протекало без друзей, что было связано не только с частыми переездами семьи с места на место, но прежде всего с особым образом жизни, который он был вынужден вести в связи со своей болезнью. Но и позже, пожалуй, только Роберто смог стать его настоящим другом, единственным конфидентом. Но даже его не посвящал он во все подробности своей жизни, в частности, ничего не говорил о Карле. И вот теперь Пол с особой остротой переживал и сожалел о том, что с родителями у него так и не установились близкие, доверительные отношения. Когда они собирались за совместным завтраком, который он старался не пропускать, те легкие и незначащие разговоры не могли создать атмосферы, когда бы Пол мог рассказать о своих душевных переживаниях и волнениях, излить душу. Он притворялся пай-мальчиком, у которого все идет хорошо. Отправляясь на завтрак, Пол думал о том, что его решение разобраться в собственной личной жизни и действия, которые он предпринял, чтобы наладить ее, приоткрыли завесу над тайнами прошлого, и теперь уже не было места умолчаниям и притворству, и это касалось прежде всего его родителей. Ведь только они были свидетелями его истории с Карлой, значит, только они и могли помочь ему найти ключ, чтобы разобраться в теперешней ситуации. Почему Карла сказала, что не хочет иметь дело ни с ним, ни с его семьей? Что произошло двадцать лет назад и о чем он не знает до сих пор? Прошлым вечером, после инцидента в ресторане, Пол отправился в глубину парка бастида в свой летний павильон, убежище, принадлежащее только ему. Он стал под душ и в полную силу пустил воду, затем постепенно стал закручивать кран с горячей водой. Сначала теплая, а потом ледяная струя воды взбодрили его, как контрастный душ в настоящих шведских саунах. Стоя под потоком ледяной воды с закрытыми глазами, он чувствовал, как в его голове разрозненные воспоминания и забытые эпизоды сливаются в единый стремительный поток, а он, Пол, должен преодолеть бурное течение, проникнуть вглубь, чтобы достать со дна жемчужины понимания тайны их отношений с Карлой. Обрывки фраз, касанье рук, аромат экзотического цветка, ее смех на улицах Нью-Йорка, все тонкие, едва уловимые ощущения беспорядочно теснились в его голове. Пол не мог найти ничего ни в словах, ни в поступках двух влюбленных подростков, что могло бы объяснить те отвращение и ненависть, которые он увидел на лице у Карлы на берегу моря. Пол вышел в ночной парк, обмотавшись полотенцем. Он растянулся прямо на земле, на ковре из опавших сосновых иголок, и устремился взглядом в усыпанный звездами небосвод. Он долго лежал неподвижно, перебирая в памяти череду событий прошлого, выстраивая их в единую цепь во временной последовательности, и вдруг внезапно в памяти его возникла сцена, о которой он напрочь забыл. Квартира Кастроневесов в Нью-Йорке была расположена в квартале Грамерси, высокие здания которого в стиле сороковых годов окружали маленький частный скверик. От дома своих родителей в Юнион-сквере Пол быстро доходил пешком до дома Карлы, когда после занятий они вместе отправлялись в свои исследовательские прогулки по Манхэттену. Иногда, дожидаясь подругу, мальчик беседовал с охранником внизу этого большого типичного нью-йоркского здания. Но чаще он поднимался на двадцатый этаж и терпеливо ожидал ее в вестибюле. Незадолго до отъезда Кастроневесов в Бразилию, в то время когда ему пришлось сократить время прогулок из-за ухудшения здоровья, произошел инцидент с матерью Карлы, как раз из-за одной из таких встреч. Эксцентричная Оливия Кастроневес всегда производила на Пола сильное впечатление. Она происходила из семьи богатых бразильских предпринимателей, но вела свободный образ жизни, не свойственный людям ее среды. Воспитанная в духе семидесятых годов, она смело включилась в общественную жизнь, стремясь использовать свое положение в бразильском обществе для того, чтобы проводить в нем социальные преобразования. Так, она создала целую сеть различных благотворительных организаций для помощи детям. Ее муж, богатый промышленник из Сан-Паулу, полностью доверял ей и одобрял ее деятельность. Кроме того, Оливия увлекалась искусством. Она называла себя художницей «спиритуалистического» направления, сочетая в своих произведениях мотивы христианства и вуду. Она обладала особым даром заглядывать в будущее, часто предсказывала то, что произойдет в ближайшее время, и этот дар помогал ее мужу, целиком и полностью доверявшему ей, успешно решать ту или иную проблему и, как он сам признавался, способствовало процветанию его дел. Конечно, именно от Оливии ее дочь унаследовала дух независимости и склонность к оригинальности, что и выделяло ее из среды сверстниц, подчинявшихся всем канонам поведения и моды того времени. Первое время, когда семьи познакомились в Куршавеле, Пол был благосклонно принят Оливией Кастроневес, которую очень забавляло, что ее дочь заинтересовалась этим болезненным мальчиком. После каникул, уже в Нью-Йорке, она также никак не возражала против общения подростков и всегда приветливо встречала Пола. Затем, перед самым их отъездом в Бразилию, Пол стал замечать, что отношение к нему Оливии стало меняться, она как-то охладела к нему. Он вспомнил, как несколько раз Карла даже была вынуждена солгать родителям, чтобы встретиться с ним. Такое изменение в отношениях было тем более странно, что раньше Оливия полностью доверяла дочери и позволяла ей свободно выбирать себе друзей. В то время Пола это не слишком беспокоило, он был больше поглощен заботами о своем здоровье, нежели переменой настроений матери Карлы, к тому же девочка не слишком следовала ее рекомендациям и полагалась только на себя. Однако однажды произошла сцена, поразившая Пола. Он ожидал Карлу в холле ее квартиры, куда долетели обрывки разговора, и, несмотря на врожденную тактичность, Пол не мог не прислушаться к громкому голосу Оливии Кастроневес, строго наставляющую дочь: