– Пол? – Да, это я. Он тут же узнал ее голос, а тон, с которым она произнесла его имя, сразу вывел его из состояния равновесия, которое он тщетно пытался обрести. Она была обеспокоена, даже возбуждена. И ждала, что он скажет дальше. Но Пол молчал. – Это Карла… сожалею, что так вышло вчера вечером… надо увидеться, мне надо поговорить с тобой, не знаю, что со мной происходит с тех пор, как увидела тебя в «Кап-Ферра». – Не понимаю, почему ты так относишься ко мне. Я не знаю, в чем виноват, – возразил Пол. – Знаю, именно поэтому хочу поговорить с тобой. Ты должен понять, что для меня увидеть тебя было таким потрясением, я даже не знала, как себя вести. Пол присел на подоконник и вздохнул: – Послушай, двадцать лет я думал, что ты умерла. Я тоже, когда увидел тебя, вернее Лорен, испытал настоящий шок. Но это не оправдывает твое поведение, Карла, это еще меньше тебя извиняет. – Знаю, и так не может больше продолжаться. Но это не телефонный разговор. Не могли бы мы увидеться в ресторанчике, где были вчера вечером? За эти двадцать лет столько важного произошло, и надо, чтобы ты знал об этом. Полу показалось, что события понеслись так, как если бы он попал в поток ревущей реки, несущей его к неизвестному будущему, а прошлое встает заревом извергающегося вулкана, способного накрыть огненной лавой. Он замер от предчувствия новых откровений, способных сжечь все в пламени истины, но как остановить саму жизнь? Впервые за долгие годы место страха и безразличия занял холодный гнев. События влекли его вперед, так значит, надо смело следовать за ними. – Согласен, встретимся в начале вечера… может быть, на этот раз ты сможешь закончить свой десерт, – с иронией сказал он. – Я действительно сожалею о вчерашнем. Но я тут ни при чем. Когда Пол прибыл в «Буйябес», он увидел Мартину, которая расставляла с подноса аперитивы на стол шумных и уже изрядно подвыпивших туристов, она сделала ему знак, указав на берег моря. Карла брела по берегу, у самой кромки воды, она склонялась над полоской мелких камешков и обрывков водорослей, нанесенных прибоем, и собирала ракушки, как маленькая девочка. Она складывала их в карманчик, сделанный из закатанного края вышитой блузки, обнажившей низ груди и живот. Она окончательно потеряла вид чопорной англичанки. Ее черные волосы были небрежно рассыпаны по спине, одета она была в простую полотняную юбку, отороченную лентой кружева. Издали Пол узнавал в ней ту девушку, которую любил в юности, и холодное бешенство и отчаяние, которое охватило его утром после неудавшегося разговора с отцом, мгновенно исчезло. Он разулся и босиком пошел к ней по воде. Какое-то время они стояли друг перед другом, пока один из них не осмелился заговорить. Карла, которая была намного ниже Пола, подняла голову. Она приоткрыла рот, но тут же испуганно его закрыла, ей показалось, что перед ней стоит совсем незнакомый ей человек. За прошедшие двадцать лет лицо молодой женщины сохранило общие характерные черты, которые формируются у девочек уже к тринадцати-четырнадцати годам. Только овал лица заострился и горькие складки появились в уголках губ, но она была узнаваема и все такая же притягательная. Напротив, Пол совершенно изменился. Когда она встретила его в пятнадцатилетнем возрасте, он еще не закончил расти, это был подросток хрупкого телосложения, с нежными чертами лица. Теперь же перед ней был взрослый мужчина, крепкий, широкоплечий, лицо которого с высокими скулами и широким, чуть раздвоенным подбородком выдавало его нордическое происхождение. Тем не менее она узнала его с первого взгляда. Теперь, приняв решение до конца быть откровенной с ним, она не скрывала, что он произвел на нее сильное впечатление, и перестала прятаться за своими театральными манерами. Прежняя Лорен умерла, и под взглядом темных глаз Пола Карла чувствовала себя обнаженной, как Венера, выходящая из вод. Она бросила свои ракушки и расправила блузку с жестом неожиданной стыдливости. Пола это умилило. – Хочешь, поговорим здесь, на пляже? – приветливо предложил он. – Очень хорошо. Присядем. Они сели в тех позах, которые знали друг за другом и помнили, и оба отметили это про себя. Карла села по-турецки, скрестив ноги, расправила юбку, чтобы прикрыть колени. Пол вытянулся на боку, повернувшись к ней, облокотившись на локоть и подставив под голову руку, как ребенок, который приготовился слушать что-то интересное. И действительно, Карла собиралась рассказать именно такую историю. – Я не знаю что тебе известно о том, что произошло с моими родителями, да и со мной, – начала она. – Когда я вернулся из Швейцарии, не получив от тебя известий, я отправился к тебе домой. Там охранник сказал мне, что ты и твои родители погибли при несчастном случае. Взорвался мотор на катере, и никого не удалось спасти. Я не верил своим ушам, а потом увидел, что квартира опечатана… – Мои родители погибли, но это не был несчастный случай… то есть, они погибли, но не из-за взрыва мотора, это было подстроено. На борту была бомба. Они были… убиты. Даже после стольких лет Карла с дрожью в голосе произнесла эти слова. Пол резко выпрямился и сел, пристально глядя ей прямо в лицо. Карла продолжила: – Мой отец вел расследование по поводу коррупции и хищений в правительстве, грозил разразиться грандиозный скандал. – А ты, как тебе удалось выжить? – В последнее время мать как-то странно вела себя со мной. Она не хотела, чтобы мы встречались, но не говорила почему. Мне-то было все равно, ты знаешь. Я ее не слушала и прямо в лицо ей говорила, что мне плевать на все эти ее теории психоанализа. Мне нужно было сопротивляться любому принуждению, я хотела, чтобы у меня было нормальное, здоровое отрочество, а не все эти бла-бла-бла, в общем, ты понимаешь, что я имею в виду. Короче, я ее не слушала, но виду не подавала. В это время ты ежедневно писал мне. Судя по всему, у тебя была сложная операция, и я обожала твои письма, такие… наивные. Пол опустил голову, а Карла усмехнулась. – Извини, я не смеюсь над тобой. Я ждала твои письма каждый день. А потом перестала их получать. Это было настолько не похоже на тебя, что я стала подозревать, что мать их перехватывает. – Да, но какая связь с гибелью твоих родителей? – Мы с мамой страшно поссорились. Это было так странно, она была какая-то непоследовательная, было впечатление, что она делает все, чтобы поссориться со мной. Я должна была отправиться с ними на несколько дней на катере, но Оливия приказала мне оставаться дома. Я осталась, и именно это спасло меня, потому что через несколько часов их катер взорвался. Женщина замолчала. Машинально она изящно раскладывала на своей юбке рассыпанные ракушки. Пол нахмурил брови и попытался сосредоточиться, потер виски, словно разгоняя головную боль, затем устремил взгляд в даль моря, к горизонту. – Чем больше ты мне рассказываешь о том, что произошло, тем меньше я понимаю. Есть много темных пятен. – Есть вещи, о которых я узнала много позже. Но что касается матери, мне кажется, что она предчувствовала опасность, так она была взволнована в последние дни. Не знаю, помнишь ли ты, у Оливии была особого рода интуиция, некий дар, у нее были видения. Она рисовала такие странные картины, там были образы, невесть откуда взявшиеся. – Да, помню. Она говорила иногда такое, что мне было страшновато. – Она давала отцу советы по деловым вопросам и никогда не ошибалась, это просто невероятно. Мне кажется, что она специально удалила меня от себя, чтобы предохранить от опасности, которую предчувствовала. – А у меня какая роль в этой истории? Что твоя мать имела против меня? – быстро спросил Пол. Он поднялся и стал кругами ходить вокруг нее. У него появилось подозрение, что неприятие его Оливией было связано с его болезнью. Возможно, она поняла, что он обречен на смерть? Почувствовала, что, когда они были в поездке в Бразилии, в это самое время ему в Швейцарии делали операцию по пересадке сердца, и именно это вызвало ее неприятие? Пол допускал, что у окружающих может быть подобная реакция, потому он и скрывал характер своей операции. Он ощутил, как в нем от такой несправедливости нарастает возмущение, накатывает гнев, глубокий и глухой. Карла заметила это, встала и стала ходить с ним рядом. – Она никогда ничего не говорила конкретного, ее тогдашние слова мне не запомнились. Я только помню, что она предупреждала меня о лжи и разочаровании, которые могут ко мне прийти от некоторых людей. Я отнесла это на счет обычных предостережений, которые дают подросткам, когда их дружеские отношения становятся немножко серьезней. Пол остановился и снова устремил взгляд в морскую даль. Мерные приливы и отливы волн успокаивали и снимали напряжение. Он немного пришел в себя. Карла тихим голосом продолжала свои объяснения. – Короче, позже я поняла, что к тебе это не имело никакого отношения, просто она не хотела, чтобы я встречалась… с твоими родителями. Пол резко обернулся. – О чем ты говоришь? Какое отношение имеют мои родители ко всей этой истории? Карла взяла его за руку и внимательно посмотрела ему прямо в глаза. Она часто и прерывисто дышала, губы дрожали так, будто она пыталась сдержать крик или рыдания. – После произошедшего на судне Патрик Александер, друг и компаньон отца, взял меня к себе и тайно увез из Бразилии, чтобы спрятать от врагов моего отца, чтобы они считали, что я тоже погибла… – Все это никак не объясняет, при чем тут мои родители, – сухо прервал ее Пол. – Так вот, Патрик Александер объяснил, что я должна скрыться, что, вероятно, моих родителей устранили. Он был в курсе многих его дел, помогал отцу расследовать дело о хищении средств. Позже, когда я пыталась расспросить его о подробностях, он сказал, что в деле об убийстве моих родителей замешан высокопоставленный чиновник из ООН… – И ты заподозрила моих родителей! – воскликнул Пол. – Вы были единственными людьми из ООН, которых мы знали. Кроме того, моя мать не хотела, чтобы мы с тобой общались, все это вместе… Пойми же, Пол, мои родители были убиты, я осталась совсем одна. Это было страшно. Я даже не могла представить себе, что мы снова встретимся с тобой. И потом этот жуткий страх. Карла ждала реакции Пола. Она догадывалась, что то, что она рассказала, было невозможно себе представить, невозможно допустить. Под грузом противоречивых чувств, возникавших в нем и сменяющих друг друга с невероятной скоростью, он снова устремил взгляд в морскую даль, к горизонту, где смыкались в наступающей темноте море и небо. Но холодный аналитический ум Пола работал на полную мощность, сочленяя несвязные элементы, обрывки воспоминаний, слова его матери, – все это позволило ему преодолеть волнение. – Понимаю, почему ты сделала такое заключение. Возможно, и я бы так поступил на твоем месте, но пойми и ты, мне трудно себе представить… – Я была просто раздавлена. Я ведь ничего не знала о делах моих родителей. После их гибели остался только один человек, Патрик Александер, он взял меня под защиту, спрятал, все дела и заботы взял на себя, так что у меня не было причин не верить ему. Я смогла перенести страдания. Даже теперь, когда я по-прежнему не все до конца понимаю, я не могу найти другое… Карла остановилась и внимательно посмотрела на Пола, понимая, как трудно ему все это слышать, хотя он и пытался сохранить самообладание. Эти обвинения угнетали его гораздо больше, нежели она могла себе представить, но надо было выпить чашу до дна. Пол обернулся и посмотрел на нее без гнева и обиды, в его глазах было только полнейшее непонимание ситуации и глубокое отчаяние. Карла не знала, что, поверженный под грузом всех подробностей и предположений, сам Пол скрывал от нее собственные подозрения относительно ответственности своих родителей. Слова, которые утром сказала его мать, постоянно и навязчиво звучали в его ушах так, что голос Карлы доносился до него откуда-то издалека. Состояние Пола волновало Карлу все больше, ей уже не хотелось верить чудовищным подозрениям, точнее, она не хотела о них думать с той минуты, как увидела его сегодня, но она знала, что необходимо сдернуть завесы, извлечь истину из завалов царства теней, даже рискуя тем, что будут сметены жизни, ее и Пола. – Пол, мне хотелось бы думать, что все это только лихорадка, безумства отрочества. У меня такое облегчение после того, как я сказала, кто я на самом деле. Я не хочу больше скрываться, притворяться, вот уже двадцать лет я играю эту роль. Меня отправили в Англию, в семью Патрика Александера, он относился ко мне, как к собственному ребенку, управлял моей собственностью. Мне не нужно было ни о чем беспокоиться, и мало-помалу я стала другим человеком. И вот теперь судьба возвращает мне тебя, Пол, на мой жизненный путь. Как бы Оливию повеселил такой поворот судьбы! Я много думала, мне кажется, что все эти обретения имеют некий смысл для нас обоих. Теперь я чувствую себя такой, как двадцать лет назад, я больше не хочу публично разыгрывать спектакль, который меня уже долгие годы вынуждает играть семья Александеров. Пол посмотрел на нее с бесконечной грустью. – Чего ты от меня-то ждешь, Карла? Я думала, что мне удалось перестроить себя и жить новой, другой жизнью. Но случайные обстоятельства вновь пробудили во мне печаль, связанную с утратой родителей, я потеряла отца, мать, но я также утратила своих друзей. У меня украли мою молодость, мою жизнь в то же время, что и мою семью. Я хочу знать. Подозрения, которые висят над твоими родителями, это яд, который навсегда во мне. Я хочу знать, – почти прокричала она. Пол снова видел перед собой ту Карлу своей юности, страстную и безрассудную, готовую броситься в любую авантюру. Но чувствовал ли он сам желание прояснить ситуацию? Он понимал, что его влечение к Лорен было лишь безотчетным желанием возродить любовь к Карле. Мысли беспорядочно теснились в голове, бросаясь от прошлого к настоящему, словно ветер, то усиливая порывы, то замирая, листал пожелтевшие страницы старинного фолианта. Он думал, что она исчезла в волнах Атлантического океана у бразильских берегов, образ ее стерт из памяти и ушел из сердца, но он добровольно обманывал себя, чтобы было легче перенести потерю. Однако ее сегодняшние признания выбили его из колеи, которой он пытался придерживаться последние сутки. Радость, вызванная тем, что она жива, что есть надежда, что они снова могут быть вместе, омрачалась страхом от того, что им предстояло открыть. Будущее представлялось ему хрупким и зыбким. Карла, неподвижная и растерянная, в тревоге ждала ответа Пола. Он обнял ее, а она уткнулась головой ему в грудь и разразилась душившими ее слезами. Теперь перед ней был сильный крепкий мужчина, а не хрупкий нежный мальчик, который так восхищался этой девочкой, задорной и экстравагантной, подарившей ему первый в его жизни поцелуй. Теперь он должен был ее защищать и помогать ей. – О, Пол, что ты будешь делать? – выдохнула она. – Не могу поверить, что мои родители причастны к этому страшному преступлению, но допускаю такую возможность. Я хорошо знаю, что в жизни все, абсолютно все возможно. Во всяком случае, нельзя идти вперед, не понимая, что произошло на самом деле. Мне тоже нужно знать. Карла отстранилась от Пола и рукой отерла слезы. – Что ты собираешься делать? – Пока не знаю. Мой отец болен вот уже несколько лет, он живет в неком сумеречном сознании, из-за лекарств, не знаю, смогу ли что-нибудь узнать у него, тут надо подумать. Возможно, у него сохранились документы того времени, надо будет поискать. А у тебя есть что-нибудь, какие-то бумаги твоих родителей, которые могли бы что-то прояснить, навести на след? Почему полиция ничего не обнаружила? – Всем этим занимался Патрик Александер. Сразу после произошедшего он вывез меня из Бразилии, затем продал дом моих родителей, я сохранила только картины матери. И даже не знаю, что стало с бумагами моего отца. – Но почему, если он знал, что твои родители были убиты, он не предоставил информацию полиции. Было же у него что-то на руках? – Не знаю, я была тогда в каком-то ступоре. Плакала и спала целыми днями. Карла снова взяла себя в руки. Трезвый анализ фактов помогал им обоим успокоить переполнявшее их волнение. К такому испытанию их, несомненно, подготовил самоконтроль, который они годами в себе воспитывали. Наступала ночь, поднялся морской бриз, и Карла зябко поеживалась. Пол забеспокоился. – Что ты хочешь сейчас делать? Поужинаем? – Нет, мне кусок в рот не пойдет. Я в таком напряжении со вчерашнего вечера, почти не спала, изнурена. Вернусь к себе. – Я тоже не могу ничего есть, кроме того, мне нужно сделать кое-что важное по возвращении. Карла обратила к нему сияющее лицо. – Спасибо, Пол. Я боялась все тебе рассказать. Но в глубине души знала, что могу рассчитывать на тебя. Я думаю, что прежде всего это был страх нанести тебе рану, ведь я знаю, что ты тут ни при чем. – Возможно, что мне ничего не удастся обнаружить, и мы так ничего и не узнаем. Тогда это всегда будет отравлять нам жизнь. – Посмотрим.