— Я не думаю, что это уже имеет значение, — она осторожно вырывает свою руку из моей хватки. — Я не ненавижу тебя, Габриэль. Я знаю, что сказала это, но это не так. Я не уверена, что смогла бы больше, но то, что случилось, больше не повторится. — Я сделал тебе больно. Она кивает. — Да, это так. — Это были просто слова, Амелия. Она мягко улыбается, настоящей улыбкой, но не той, которая говорит о счастье. — Слова острее ножа. *** Она замолкает. Эмоционально. Физически. Как будто что-то внутри нее было жестко запрограммировано на то, чтобы отстраниться от ситуации и не дать себя ранить. И я не виню ее. Я причинил ей боль. Я обидел свою жену. Я все испортил. Я не лгал в своих словах, но они были сказаны не так, как надо. Этой женщине нужно было внимание, но не потому, что она искала его, а потому, что по какой-то причине ей в нем было отказано. Ее прошлое было тайной, которую не смог раскопать даже я. Нам всем нужно внимание. Мы стремимся к нему. А она испытывала голод. Я останавливаюсь перед дверью ее спальни и дважды стучу своим еще не зажившим костяшкам пальцев. Она не сразу открывает дверь и выходит, одетая в маленькое летнее платье и кардиган, прикрывающий руки и спину. Платье было голубым, с цветочным принтом и длиной чуть выше колена. С длинными темными волосами и легким макияжем она совсем не походила на ту уставшую женщину, которая сидела за моим столиком накануне вечером. Мы молча спустились вниз и вышли к ожидающей меня машине. С нами не будет ни мужчин, ни братьев, ни телохранителей. Город все равно должен был видеть нас вместе, но мне нужна была она одна. Я открываю дверь, и она забирается на пассажирское сиденье, отворачивая лицо от меня и поворачиваясь к окну. — Как Линкольн? — спрашиваю я. — Твоя мама хорошо с ним ладит, — это все, что она говорит в ответ. Ворота были полностью открыты. Гравий дороги хрустит под шинами, и плавная поездка проходит без происшествий. Будний день, туристы и горожане толпятся на популярных улицах. Вдоль тротуаров стоят торговцы, продающие уличную еду и кофе, а бутики и дизайнерские магазины зазывают покупателей к себе. Это оживленное место в городе заставило меня усомниться в своем решении оставить нас обоих без охраны. Я, конечно, был вооружен, но я был один человек, и если бы на нас напали, у меня было бы мало шансов защитить ее. Я припарковался под торговым центром и направился к Амелии. Она вышла из машины прежде, чем я успел что-либо предпринять. — Держись рядом со мной, — мягко приказываю я. — Это не просьба. — Хорошо. Она позволяет мне соединить свою руку с моей, и мы выходим на улицу, присоединяясь к гудящей толпе. Запахи продавцов и кофе сразу же овладевают моими чувствами, и я наблюдаю, как Амелия смягчается, почувствовав знакомый запах. Я знал, что место, где она раньше работала, находилось в соседнем районе, поэтому не сомневался, что она достаточно часто здесь бывает, чтобы знать эти улицы. — Амелия! — кто-то кричит в тот момент, когда мы начинаем проходить мимо продавцов, расставленных как рыночные прилавки. — Амелия! Она поворачивает голову в сторону женского голоса. — Джулия. — Где ты была!? — молодая девушка останавливается перед нами, затаив дыхание. — Они сказали, что ты уволилась! Она смотрит в мою сторону и сужает глаза. — Так и есть. — Без прощания? — нахмурилась Джулия. Она пожимает плечами, изображая бесстрастную маску. — Все произошло быстро, Джулия. — Да, — соглашается она. — Да, — и тут ее глаза скользят ко мне, словно только что заметив. — Эй, ты Габриэль Сэйнт. Я киваю. — Его репутация опережает его, — Амелия говорит это с улыбкой, которая не достигает ее глаз, — Вы…? — она осекается, не озвучив последнюю часть своего вопроса. — Н… — начала Амелия, пока я не перебил ее. — Она моя жена. У Джулии глаза стали как блюдца. — Ты вышла замуж!? За него!? — Это долгая история, — защищается Амелия. — Не совсем, — улыбаюсь я девушке. — Я сбил ее с ног, мы влюбились и поженились. — Я даже не знала, что ты с кем-то встречаешься… — Джулия смотрит на меня, в ее взгляде смешались здоровая доля страха и любопытства. — Печально известный младший Сэйнт. — Приятно было повидаться, — отстраняет Амелия девушку. — Может быть, мы сможем встретиться позже. — Вообще-то да, я бы хотела. У тебя есть мой номер. — Есть — Было приятно познакомиться с тобой, Джулия, — улыбаюсь я девушке, которая краснеет и убегает. — Невероятно. — Что? — Неужели нет никого, кто бы не целовал землю, по которой ты ходишь? — О, таких людей достаточно, leonessa, — не соглашаюсь я и тяну ее к киоску с едой, где подавали самые вкусные чуррос. Я хожу сюда с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы жевать. — Но не очень много. Она насмехается. — Неудивительно, что твое эго так велико. Я ухмыляюсь. — Во мне много чего есть большого, Амелия. Ты это знаешь. Ее щеки вспыхивают красным, она качает головой, борясь с улыбкой, но уголки ее красивых губ подрагивают, не в силах удержаться от этого. Я заказываю у продавца чуррос, смазывая выпечку сахаром и корицей, а для Амелии заказываю шоколадный соус. Она морщит нос, когда я откусываю кусочек. — Что? — Только сумасшедший любит корицу Я разражаюсь смехом, откусывая большой кусок жареного десерта, и сахар с корицей остается на моем языке. Она качает головой, но теперь уже беззаботно улыбается, повторяя за мной, когда мы идем по оживленным улицам торгового района. Я здороваюсь со всеми, кто со мной разговаривает, лица знакомые, а истории хорошо запомнились. — Они все тебя знают? — я киваю. — Почему? Я думала, ты предпочитаешь держаться в тени. — Этот город принадлежал Сэйнтам на протяжении многих поколений, — говорю я, протягивая ей руку, которую она берет, когда мы выходим на более оживленную улицу. — Дело не только во власти, Амелия. Мы заботимся о людях, которые делают Редхилл своим домом, включая бизнес. Большинство из этих людей в то или иное время обращались к нам за кредитами, за помощью или защитой.