Я не хотела умирать. Еще нет. Он пинком открывает дверь в конце коридора, заталкивает меня внутрь, а затем захлопывает ее и тащит через всю комнату. Я сопротивляюсь и бьюсь, но он сильнее меня, я не могу вырваться. — Пожалуйста! — умоляю я. Он резко бросает меня вниз, мои колени подгибаются под его силой, и я врезаюсь в столб, который торчит из земли до потолка, боком отскакивая от неумолимой поверхности. Он настигает меня, и, несмотря на то, что перед глазами пляшут черные точки, а голова раскалывается, я отбиваюсь, успевая нанести удар ему в пах, а затем в голову, когда он сгибается от боли. — Ах ты, сука! — он рычит, бросается на меня и приземляется сверху с такой силой, что я чувствую, как что-то щелкает в моей ноге. Я вскрикиваю, и мое зрение затуманивается от боли. Он что-то сломал. Боже мой. Тыльная сторона его руки ударяет меня по лицу, и я падаю на пол, парализованная болью. От страха. Он убьет меня еще до приезда Габриэля, заставит его увидеть меня. Рассказать, как он опоздал. О, черт. Нет. Слезы застилают мне глаза, и я не в силах остановить их, так как они стекают по моему лицу. Ашер обхватывает меня руками, мое тело слишком слабое, слишком вялое, чтобы бороться с ним, когда он привязывает меня к столбу, руки согнуты под неудобным углом, что делает слишком болезненной попытку согнуться. — Ты заставила меня это сделать, — рычит он, голос приглушен, как будто говорит из-за подушки. — Это твоя вина. Он расхаживает взад-вперед передо мной, бормоча что-то себе под нос, но я не могу разобрать, что именно, из-за звона в ушах. Мужчина приседает и берет меня за лицо, заставляя посмотреть на него. Его голос кажется тихим, но теперь, когда он ближе, я могу его слышать. — Он бы добрался до дома. Увидел бы, что ты пропала. А после нашел бы мою записку. — Надеюсь, он вырвет тебе сердце, — я слабо сплюнула. — Он придет за тобой прямо сейчас, Амелия. — Нет. — Да, но не волнуйся, — он проводит пальцем по моему лицу, почти ласково. — Я не заставлю тебя смотреть, как умирает твой муж, кроме того, это он будет свидетелем, когда я заберу твою жизнь, — я сглатываю. — Может быть, есть загробная жизнь, — пожимает он плечами. — Он найдет тебя снова, если это так, я уверен. — Ты не должен этого делать, Ашер. — О, Амелия, я должен. Это уже началось. — Ни один мужчина не будет стоять за тобой, если ты это сделаешь. — Несчастные случаи происходят постоянно, Амелия, а те, кто знает правду? Они не проживут достаточно долго, чтобы рассказать кому-то. Он отстраняется от меня, оставляя меня с этими словами, пока тащит стул со стороны комнаты и небрежно садится, подпирая лодыжку коленом и проверяя время. — Даю полчаса, — говорит он. — Я бы посоветовал тебе подумать о всех вещах, которые ты не выполнила. Я хочу спросить о своем сыне, хочу знать, что он планирует для него после этого, но не хочу привлекать к нему внимание. Если у Габриэля есть хоть капля здравого смысла, он заберет Линкольна и отправит его далеко от этого. Я бы попросила Камиллу, если бы могла сказать ей, чтобы она взяла его и бежала. Мне будет больно, но он будет в безопасности. Живой. Габриэль не пришел бы. Он не придет. Мое тело медленно онемело, боль притупилась. Смутно я понимала, что так начинается шок, но это не имело значения. Не приходи, Габриэль, пожалуйста. Не приходи за мной. Я не осознавала, что произнесла это вслух, пока Ашер не подошел ко мне, его тело превратилось в сплошное пятно. — Твои молитвы бесполезны, — он поворачивает экран своего телефона, показывая мне. Я моргаю, глядя на изображение. Машина Габриэля и сам мужчина, вылезающий из нее. — Он уже здесь. Глава 47 Габриэль Приходи по этому адресу. Один. Если я увижу хоть одного человека рядом с тобой, я выстрелю ей в голову. Я буду ждать. Без имени. Но у меня было предчувствие. Дом был старый, разваливающийся, с заколоченными окнами и полудиким садом, трава высотой с мои бедра, кусты заросли, колючки цеплялись за рукава пиджака, прикрывающего мои руки. Я не узнал машину, припаркованную у входа, но это ни черта не значило. Дверь со скрипом открылась, когда я толкнул ее, одной рукой держа пистолет. Кровь была размазана по деревянным половицам, еще больше — по стенам. Я иду по следу, ступая легко и бесшумно. Это было против всего, чему я себя учил, против здравого смысла — идти в дом, не имея ни малейшего представления о том, сколько людей может скрываться внутри, ни о том, с чем я столкнусь. Но Амелия была здесь. Здесь была моя жена. И ради нее я готов слепо броситься в пламя. Подавив желание позвать ее по имени, я пошел по коридору, который приведет меня к ней. Он упирается в крутую узкую лестницу, а дальше — только темнота. Я медленно спускаюсь по ней, осторожно ставя ноги: в таком старом и забытом доме дерево должно было прогнить насквозь. Внизу меня встречает тишина, воздух влажный и удушливый. Я чувствовал, как сильно колотится сердце в груди, меня пугало не то, что здесь внизу, а то, как я могу найти ее. Слишком много крови. Но она должна была быть жива. Это была моя вина. Я не справился. И снова провалился. Чем ниже я спускаюсь, тем тяжелее становится воздух, пока в нос не ударил запах гнили. Я бы узнал его где угодно. Разлагающееся тело. На минуту паника овладевает моими мышцами, но рассудок быстро берет верх, и я понимаю, что если бы Амелия была мертва, ее тело еще не успело бы разложиться. Я нахожу дверь, от которой исходит запах, и толкаю ее, мгновенно останавливая рвотный позыв, грозящий лишить меня сознания. Я прижимаю пиджак к носу и смотрю на тело, лежащее посреди пола. Это был мой брат. Я делаю шаг вперед и слышу плеск под ногой. Здесь кого-то стошнило. Амелия. Этот ублюдок показал Амелии это. Ярость разгорается с новой силой, я отхожу от тела и проделываю оставшийся путь сквозь темноту, добираясь до единственной оставшейся двери. Я пинком открываю ее. А там она. Моя Амелия. Моя жена. — Нет! — она грубо кричит, ее лицо в синяках, тело в крови, а лодыжка находится под угрожающим углом, что говорит о переломе. — Амелия! Что-то с силой ударяет меня по затылку. — Нет! — Амелия снова кричит. — Нет, остановись! Я падаю, и чья-то нога сталкивается с моим животом, а затем с лицом. Я падаю на землю, зрение затуманивается, но я не останавливаюсь. Я тащу себя к жене. — Амелия! — снова кричу я. — Остановись! — она кричит. — Пожалуйста, остановись Нога ударяет меня по шее, пригвоздив к месту, после чего меня еще раз бьют, и я погружаюсь в темноту.