Я стискиваю зубы, когда на меня накатывает рой воспоминаний. Боль и кровь. — Ты в порядке, — успокаивает Габриэль. — Ты в порядке. Я здесь. — Что он сделал? — спросила я. — У тебя сломана лодыжка, — сглатывает Габриэль. — В двух местах. И сломана скула. На твоей руке нужно было наложить швы, — он отступает, отдаляясь от меня, пока осматривает мое тело. — Синяки, порезы, но… — я крепко зажмуриваю глаза. — Он ударил тебя, и удар, из-за колец, которые он носил, нанес тебе довольно глубокие раны. Врачи все исправили, и я не думают, что будет повреждение нервов, но ты потеряла много крови. Теперь он полностью отошел, его лицо нахмурилось. — Габриэль? Я никогда не видела этого человека таким неуверенным. — Он хотел заставить меня страдать, — бормочет Габриэль, кивая. — Он использовал тебя. Причинил тебе боль. — Пожалуйста, не надо… — я вздыхаю, зная, куда клонились его мысли, что он был готов сделать. Его взгляд прикован к моему. — Амелия, это случилось из-за меня. Это может случиться снова, за исключением того, что в следующий раз они могут убить тебя. Изнасиловать тебя. Я качаю головой. — Это все равно могло бы случиться, Габриэль. — Нет. Нет, этого бы не случилось, если бы я с самого начала не взял тебя с собой. — Линкольн в безопасности? — Моя мама вывезла его за город на несколько дней, сейчас они в “Disneyland” с телохранителем моей матери. — Хорошо. Это хорошо. Между нами воцаряется тишина, и я чувствую, как мое сердце разрывается в груди. Я позволила этому случиться, позволила себе почувствовать боль. — Габриэль, — умоляю я. — Пожалуйста. — Я не могу сделать это снова, Амелия. Я не смогу смотреть, как это снова случится с тобой. Это был бы лучший вариант. — Ты не оставишь меня! — кричу я сквозь слезы. — Не оставишь! — Ты думаешь, я этого хочу?! — Я не знаю, Габриэль, — огрызаюсь я. — Похоже, ты убегаешь. — Это не так! — он рычит. — Не так, как ты думаешь! — Ты хотел меня, Габриэль. Ты сказал мне, что любишь меня, — я чувствую вкус своих слез на губах. — Но ты убегаешь. Это твоя жизнь, Габриэль, и это небезопасно, но ты хотел меня, и что теперь? Уже не хочешь? — Нет, детка, нет, — он бросается вперед, хватая меня за лицо. — Я не смогу смириться с тем, что тебе снова причинят боль. Я слышал, как ты кричала, Амелия, и я ничего не мог поделать. — Я думала, мы умрем, — тихо шепчу я, прижимаясь к его руке. — И знаешь, что я подумала? — Что? — Что если это произойдет снова, то это не так уж и плохо. Это было ужасно, и мне понадобится помощь, но несмотря на все, что он сделал, я продолжаю любить тебя. У меня все равно был бы ты. И если бы я умерла, то у меня не было бы ни одного момента в наших отношениях, о котором я бы пожалела. — Амелия… — Я бы сделала это снова. — Я люблю тебя, dio (прим. пер. — господи), я бы сжег этот гребаный мир ради тебя! — Тогда не оставляй меня, Габриэль, пожалуйста. Его лоб опускается к моему, и он вздыхает. — Ты моя жена, amore mia, — говорит он мне. — Я не вынесу, если потеряю тебя — Тогда не надо, Габриэль, — мои пальцы впиваются в лацканы его пиджака. — Тогда не надо. Он нежно целует меня. *** Меня выписывают через три дня. Габриэль толкает инвалидное кресло, в то время как Энцо и Девон стоят по бокам от меня, их позы излучают эту угрожающую ауру, которая держала людей на расстоянии. Целых три дня Габриэль оставался со мной. Появился Девон, объясняя все: переломы моей лодыжки и скулы, как будет проходить процесс заживления, но когда дело дошло до того, как это произошло, атмосфера в комнате менялась. В нем было столько агрессии, что я чувствовала ее каждой частичкой. Девон говорил сквозь стиснутые зубы и едва сдерживал гнев из-за того, что со мной сделали. Ожидалось, что я полностью поправлюсь, поскольку хирурги, специализирующиеся на реконструктивной хирургии интимных зон, были известны своими успехами в лечении травм. У меня все болело, и ходить в ванную было неудобно, но я буду жить. Габриэль убрал оба тела из дома, а само здание было прибрано за то время, пока я была в больнице. Завтра у Лукаса будет церемония похорон, и, хотя Ашер не заслуживает на это, Габриэль выделил ему участок на семейном кладбище ради Атласа. Когда мы добираемся до работающего на холостом ходу внедорожника у входа в больницу, Габриэль помогает мне забраться на заднее сиденье, протягивая костыли, которыми я буду пользоваться по крайней мере следующие шесть недель, а затем забирается рядом со мной, Девон и Энцо садится спереди. Это была тихая поездка, но спокойная. Я записалась на прием к психотерапевту, чтобы справиться с травмой, поскольку не хотела сама проходить через то, что у меня было раньше, и оставлять это до тех пор, пока не сойду с ума. Я собиралась работать над этим сейчас. Габриэль больше не упоминал о своих мыслях оставить меня, а Камилла собиралась завтра привезти Линкольна домой. Я устала. Мне было больно. Но со мной все было в порядке. Габриэль был в порядке. У дома я беру предложенные костыли, перекидываю через них руки и берусь за ручки, выбираясь из машины. У меня была сумка с лекарствами и несколько брошюр, которые я, вероятно, не буду читать, чтобы облегчить мою адаптацию. Но я остановилась, оглянулась на вид океана за скалами, а затем на здание, и впервые за очень долгое время почувствовала, что я дома. Глава 50 Габриэль Я покачиваю головой вперед и назад, глядя на ряд мужчин передо мной. А после останавливаюсь перед одним из них, наклоняю голову, чтобы оказаться на уровне его глаз, и беру его за подбородок. — Я оплатил обучение в колледже твоих сестер, когда ты только пришел ко мне. — Простите, — пролепетала он. Я убираю руку и перехожу к следующему, потом к следующему, останавливаюсь еще раз, прежде чем насмешливо спросить. — Как твоя мать, Тони? — Н-нормально. — Лекарства все еще помогают? — Да, сэр. — А долг за медицинские услуги? — Исчез, сэр. — Правильно, — киваю я. — Потому что я заплатил его за тебя. — Сэр, вы должны понять… — Ты предал меня. Мое доверие, мою семью, мою жену. И меня.