Идти, несмотря на то, что уже рассвело, было так же тяжело, как и ночью. Лес оказался очень непростым. Когда в нем встречались острова, поросшие хвойными деревьями под которыми сплошным ковром разросся густой зеленый мох, становилось чуточку легче. Мох под ногами раскачивался, создавая ощущение, что идешь по огромному водяному матрасу. Главное было обходить скелеты поваленных деревьев, ощетинившихся ребрами безжизненных веток. Некоторые стволы поглотил мох. Их очертания отчетливо выступали на его поверхности, как будто кто-то их загнал под этот зеленый ковер. Но, когда Максим снова выходил на участки смешанного леса или забредал в березовые рощи с редким вкраплением осин, усилий и времени приходилось тратить куда больше. В таких местах помимо деревьев, находящихся на разных уровнях падения: от грохнувшихся плашмя вместе с гигантским выкорчеванным корневищем до грустно повисших на других деревьях высохших стволов, встречались густые заросли малины, разного рода кусты и кустики, молодая поросль, а под ногами постоянно путались большие травяные кочки. Приходилось много петлять, выбирая более-менее подходящий путь. Не удивительно, что Максим то и дело сбивался с маршрута. Сырая одежда нехотя сохла на теле. Он продрог, и его била сильная дрожь. Пару раз приходилось залезать на деревья, чтобы определить, где находится запад, в сторону которого ему необходимо было идти. В такие моменты он почти согревался. На западе мещерский лес, пересекаемый Клязьмой, кончался. Максим забирал немного севернее, чтобы выйти как можно ближе к городу. Вскоре солнце поднялось достаточно высоко, чтобы можно было ориентироваться с земли. Лес показался Максиму каким-то болезненным. Часто на земле встречались завядшие листья. Во многих местах трава начала жухнуть, Несколько раз с ним случались флэшбэки[18]. Он натыкался на пеньки, кочки или кусты, в которых узнавал лесных духов, наподобие того, что встретил ночью. Или проникался идеей единства окружающего его леса. Но лишь на пару мгновений. И, не останавливаясь, шел дальше. Через пару часов Максим, наконец, выбрался на дорогу. Он сразу же её узнал. По старому асфальту, положенному поверх дорожных плит. В местах соприкосновения плит асфальт сильно растрескался и провалился. Дорогу давным-давно никто не ремонтировал. Он, без сомнения, был на полигоне. Вот, если бы с ним сейчас находился Медяный, он наверняка определил бы точное их местоположение. Но, увы, Максим был один. Максиму ничего не оставалось, как идти вдоль дороги на север. Было раннее утро, и шансов, что кто-то поедет по полигону и подберет его, было мало. Он шёл, шёл и шёл. Ужасно хотелось пить. Начали гудеть ноги. На пальцах и пятках сырая обувь натерла мозоли. К тому же, оказавшись на свободном пространстве, Максим стал тратить меньше энергии, и его снова начало знобить. Он откровенно страдал. Через час с небольшим он, наконец-то, дошел до КПП. Ему не хотелось объяснять сотруднику охраны, что он делал ночью один на режимном объекте, поэтому, завидев вдалеке скворечник пропускного пункта, свернул в лес и обошел его точно так же, как накануне Ефим объехал его на мотоцикле. Правда, Максим шел не по тайной дорожке, а прямо сквозь лес. На ногах-то это удобнее, чем на колесах. Спустя еще час он вошел в город. Его поразило оживление на улицах Луча. По его подсчетам должно быть максимум около семи утра. Но количество людей и автомобилей было, по меньшей мере, часов на девять. Причем буднего дня. Проехала мусоровозка. Странно, ведь воскресенье… Но, если ездит, значит, уже начался рабочий день. Это изрядно напугало Максима, ведь он мог опоздать на дежурство. Поэтому он сразу же направился в отдел. Во влажной одежде, измазанный смолой, с паутиной в волосах и ошалевшим взглядом. Дежурный открыл ему дверь, но вышел в коридор, чтобы лично его встретить. — Привет, Петрович, — устало кивнул Максим, — что уже поменялись? Я немного опоздал…. — Не то слово, — горько усмехнулся тот. — Потеряли меня? — извиняющимся тоном поинтересовался Максим. — Все ноги отбили искать! — ответил дежурный без тени веселия. Максим с тревогой заглянул ему в глаза, пытаясь понять, что произошло. А что-то явно случилось. Максим это чувствовал. Что-то плохое, что в купе с испорченным удостоверением сулит серьезные неприятности. Неужели он так сильно опоздал? Или что-то такое натворил вчера ночью. Может быть, всем стало известно, что он принимал наркотики?! Дежурный по отделу смотрел на Максима с непроницаемым лицом, нагнетая обстановку. — Что, уже кого-то вместо меня назначили? — осторожно спросил Максим, пытаясь прощупать почву. — Пока нет, ищут… — Так, может, и не надо искать, я же пришел… — Это уже не мне решать… — А что начальник здесь? — Все здесь! — Ого, — сокрушенно пробормотал Максим, — может, я тогда к нему зайду… — Погоди, — всполошился Петрович, — я ему сейчас позвоню! Стой здесь, никуда не уходи! И дежурный быстрым шагом направился в дежурную часть, уверенными движениями набрал какой-то номер на телефоне, быстро переговорил и также же стремительно вернулся к Максиму. — Пойдем, — сказал он, — шеф ждёт. «Что-то и впрямь серьезное», — подумал Максим, топая по лестнице перед дежурным. Никогда еще дежурный не сопровождал его к начальнику. Даже в день трудоустройства, когда он впервые оказался в стенах этого отдела. Начальник в кабинете был один. Он сидел за столом и пялился в компьютерный монитор, словно и не ожидал никого. Увидев входящих, он не стал подниматься с места, знаком показав Максиму, чтобы он проходил и садился на стул рядом с ним. — Петрович, свободен, — фамильярно объявил он, и дежурный тут же исчез за дверью. Максим, как во сне, пересек длинный кабинет начальника и уселся перед ним на том самом месте, где обычно сидит первый зам. Накаряков возражать не стал. Он еще с минуту неотрывно смотрел на экран. Отражающиеся на его лице блики выдавали, что начальник снова играет в какую-то стрелялку. — Ну что, отец родной, рассказывай, — скомандовал, наконец, он, оторвавшись от компьютера и внимательно рассматривая участкового. — Что рассказывать? — осторожно уточнил Максим, представляя, как неопрятно он выглядит в грязной и непросохшей одежде. — Где был, что делал? — немного раздраженно уточнил Андрей Валерьевич. — Ну, — начал, как обычно, тянуть Максим, прикидывая, о чем стоит говорить, а о чем нет, в лесу был. Отрабатывал материал по без вести пропавшей. — Все два месяца? — разочарованно и немного раздраженно усмехнулся начальник. — Почему два месяца? — опешил Максим. — Всю ночь. — Ты что, пьяный? — внезапно переменил тему начальник. — Нет, — ответил Максим, ощутив очередной приступ флэшбэка и ошарашенно разглядывая кабинет и его хозяина, которые вдруг тоже приобрели резкие очертания и какую-то неестественную четкость линий. — Пьяный! — утвердительно воскликнул Накаряков. — А что пил? — Ну, — опять принялся мычать Максим, которому вовсе не хотелось сознаваться в том, что он употребил неизвестные ему наркотические средства, хотя внутренний голос убеждал его во всем признаться. — Водку? — вместо него ответил Накаряков. — Ну, — неопределенно вздохнул Максим. — Водку! — весело воскликнул начальник отдела, довольный своей догадкой. — Когда последний раз выпивал? — Ну, — Максим чувствовал, что еще пара таких вопросов, и он не сможет утаивать, что пил вовсе не водку. — Вчера вечером? — снова ответил за Максима Андрей Валерьевич. — То-то, я смотрю, запаха почти нет. Вышел, значит, из штопора? — Ну… — Как же ты так, Максим? На тебя такие надежды возлагали. Хотели тебя в следствие переводить. А ты взял и пропал. Позвонил бы хотя бы. Мы ведь тебя в розыск объявили. — В розыск? — А ты как думал? Ты все-таки сотрудник полиции. По всей области прогремели! Знаешь, как мне вставили? Где ты вообще был? — В Коняево… — почти шепотом ответил Максим, подозревая что-то неладное. — Где в Коняево? — У Ефима Ковалёва… — Это еще кто? — Не знаю, — честно признался Максим, — местный житель. Кажется, в университете работает. Во Владимире. — А, любишь выпивать в хорошей компании, — горько усмехнулся Накаряков, — а что вообще случилось-то? С чего это ты вдруг в запой ушел? — Да я и не уходил ни в какой запой! Я вообще не пью. Почти что. Ну, заплутал на полигоне, пытался с материалом по без вести пропавшей разобраться. Виноват! Исправлюсь! Готов понести наказание. Разрешите мне на службу заступить? — начал нервничать Максим, которому показалось, что начальник просто старается его высмеять. Слабая саркастическая улыбка на лице начальника отдела медленно растворилась. Он внимательно, как будто заново посмотрел на Максима. Максим виновато пожал плечами и опустил голову. — А ты чего сюда пришел? — осторожно поинтересовался начальник. — Вы же сами вызвали… — Я имею в виду в отдел. Зачем ты сегодня в отдел пришел? — На дежурство заступить. По графику. Я после Миронова заступаю. Материалы нужно отказывать, я все подготовил. Воцарилась тишина. Слышно было, как тревожно бежит секундная стрелка на настенных часах. Висевший рядом портрет президента смотрел немного с укоризной. Накаряков мучительно соображал, морща лоб. Максим тоже пытался думать, но в голову ему ничего не лезло. — А какое сегодня, по-твоему, число? — спросил, наконец, начальник отдела, хитро прищурившись. — 28 июня. Воскресенье. Снова воцарилась тишина. Такая, что ее можно было нарезать тоненькими ломтиками и подать на стол во время поминок. Опять та же секундная стрелка и взгляд главы государства. Тот же наморщенный лоб руководителя отдела. — Сегодня 28 августа. Пятница, — немного растерянно пробормотал начальник отдела, указав на настенный календарь, где красный квадрат пластикового курсора безапелляционно подтверждал это утверждение. — Как 28 августа? — не понял Максим. Андрей Валерьевич ничего не ответил. Вместо этого он поднял трубку и сказал: — Петрович, давай всех ко мне. И психолога тоже… У Максима все внутри сжалось. Внезапно все встало на свои места. И странный диалог с дежурным, и нелепая беседа с начальником, и необычная людность на улицах, и пожухшая трава, и утренняя прохлада, и опавшие листья, и ледяная вода. Значит, он и вправду переместился во времени. Неизвестно, в какой период. И вернулся обратно с опозданием на два месяца. — А год какой? — неловко уточнил Максим.