— Про моё дело и про мой траур мы поговорим как-нибудь в другой раз, — закрываю тему, не успев даже начать её. — Лучше скажи, как намерен исправить свою ошибку. — А разве её возможно теперь исправить? — Конечно. Можно сделать вид, что никаких взаимоотношений между нами не было, нет и не будет. — Ты сейчас серьёзно? Решила просто прекратить всё? — раздражается и ёрзает, скрипя стулом. В библиотеке всё ещё нет посетителей, и я на самом деле надеюсь, что моё уединение с Артёмом продлится как можно дольше. Такие важные разговоры не хочется обрывать и отодвигать в сторону. — Что «всё»? Секс мы с тобой и в других местах найдём. На самом деле я сейчас просто дразню Артёма и проверяю его реакцию. У меня нет намерения обрывать наше с ним «общение», ведь это не имеет никакого смысла. Я хотела избежать внимания к себе, но уже провалилась. Теперь это внимание обрушилось на меня целой лавиной, высоту которой взрастила я сама же. Не будь я такой «тихоней» в последние месяцы, то и дела бы никому не было до моей связи с Угольниковым. Да и привыкла уже к Артёму... А что скрывать? Привыкла. — Как у тебя всё просто и бездушно, — хмурится и прожигает твёрдым взглядом. — Неожиданные слова от пустоголового парня, — усмехаюсь. — Рия, — говорит теперь уже даже холодно, — с этой самой минуты я больше не потерплю оскорбления в свой адрес. Я устал быть каким-то нелепым шутом для тебя. Шутки шутками, но всему есть разумный предел. Я, может, и накосячил в разговоре с Ермолиным, но наш юмор на грани мне всё же надоел. Кажется, таким Угольникова я вижу впервые. Максимально собранный, серьёзный и невозмутимый. Парень встаёт со стула и отходит от меня на шаг, проверяя свой мобильник в кармане брюк. Он собирается вот так просто уйти сейчас? — И раз уж тебе нравятся странные игры в недотрогу с секретиками, то так и быть: признаю, что правила твоей игры я нарушил. Случайно. Но... давай заканчивать тогда. — Заканчивать? — Разве не этого ты хотела? Упрёк, плещущийся в карих глазах пугает меня. — Я... Я растерялась. Не часто я оказываюсь в ситуации, когда не знаю, что сказать. Знаю, что хочу быть с ним и дальше, но озвучить своё желание язык не повернулся. Я же Одария Крылова — задира. Разговоры про чувства нужны таким девочкам, как Машка Мартынова. А я что? Пока «зависала», Угольников ушёл. Равнодушный, холодный. Больше не мой? А моим он и не был. И уже не будет, похоже. Вот дерьмо. Я настолько привыкла к тому, что этот парень бегает за мной и терпеливо сносит все мои гадости, которые льются из моего рта, что мне и в голову даже не пришла мысль о том, что терпение Артёма может закончиться. Он ушёл. «Разве не этого ты хотела?». Нет, совсем не этого... Всё воскресенье было испорчено. Даже очередные бесполезные поиски заветной книги с синей обложкой так не убивали меня, как повисшее молчание между мной и Угольниковым. Почему в последние дни всё так сложно? Неужели и правда конец? Но то было вчера. Сегодняшний понедельник тоже не радует. Зайдя в стены учебного корпуса, сразу вижу Мартынову, подскочившую со скамьи в коридоре. Словно ждала меня. Ещё один человек, с которым у меня не заладилось... Подруга подходит ко мне с немного испуганными глазами. Мы стоим друг напротив друга в самом эпицентре движения студентов. — Привет, — говорю. — Привет, Ри. — Всё нормально? Подбрасываю рюкзак у себя на спине, чтобы удобней расположить, и направляюсь в сторону расписаний. Мартынова идёт следом. Мы смотрим номер аудитории, а когда отходим и идём к лестнице на второй этаж, Маша задаёт странный вопрос: — Можно на паре с тобой сесть? — она теребит лямку своей сумки и выглядит совсем уж неуверенно. — Почему ты спрашиваешь? — Мы не очень хорошо расстались в четверг... Да и в пятницу я отмалчивалась. Это правда. Мой поход в гости к Мартыновой оказался провальным из-за её странного поведения, и половину следующего учебного дня одногруппница продолжала быть угрюмой и замкнутой. Пару раз я попыталась завести с ней разговор, но затем махнула на это всё рукой. Если надо будет, то сама скажет в чём дело. — Ты что-то не в настроении была, подружка, — не удержалась я от ироничных ноток в своём голосе, стараясь протиснуться сквозь густую толпу прямо возле лестницы. — Я просто глупая. Извини. — За что? — Я что-то вообразила себе, не подумав. — Не хочешь объяснить? Я же не понимаю ничего. Какая-то тупая ситуация. — Тупая я, и ситуации создаю тупые... — сказала упадническим голосом, уныло перебирая ступени рядом со мной. — Кончай с самобичеванием и рассказывай нормально, что за приколы с твоей стороны начались. — На днях я общалась с Алиной, и она наговорила мне всякого. — Например? — Я просто поинтересовалась у Ивановой, почему она избегает тебя и пишет гадости в твой адрес в общем чате. Она ответила, что терпеть тебя не может. Я понимаю, что ты её достала ещё на первом курсе, когда постоянно задирала, но сейчас-то ты никого не трогаешь... — Угу, — коротко смеюсь, вспоминая свою позавчерашнюю стычку с Алиной. — Тогда она сказала мне: «Подружка твоя любит чужих парней уводить. Разве можно нормально относиться к ней после этого?». А я и вспоминаю про Ваню, твоего бывшего. Удивляюсь, спрашиваю Алину: «А разве Ваня был твоим парнем?». Так она мне ответила, что и не про него вообще. — А про кого? — хмыкаю. Если это очередная бывшая у Артёма нарисовалась, то сколько же у него их? Второй этаж более пустынный, в отличие от первого, и я начинаю оглядываться по сторонам: нет ли кого из наших одногруппников в поле зрения? Сегодня первый день, когда я прихожу на пары в новом статусе. Теперь же всем известно про меня и Артёма... Которых уже нет. Нас нет и даже никогда и не было. Эта мысль, это имя, этот мужской образ в моей голове делают мне больно. — Про... моего парня, — продолжает Маша. — Что? — Ну, мне стыдно признаваться, но я так сильно расстроилась и испугалась, что успела наломать дров: с тобой испортила общение и с парнем своим. Алина сказала, что ты заигрывала с моим парнем в парке аттракционов. — Что? — повторяю. Мы идём вдоль коридора, а меня словно засасывает в тёмный беспросветный тоннель. Света в нём нет. Сейчас мы зайдём в аудиторию, а там он. Отдельный от меня. И я, отдельная от него. — Она сказала: «Я не про Ваню. Я про твоего. Противны люди с таким уровнем лицемерия. Я втащу Крыловой, если увижу её, оставшись с ней один на один. А ты, глупая, ничего не знаешь. Не догадалась до сих пор? Он же у тебя в парке продавцом мороженого работает? Крылова в тот день оделась весьма романтично». Я ей возразила и стала защищать тебя, говоря, что ты бы так не поступила. А Иванова в ответ: «А ты спроси у нее чем она занималась в парке. Только ли практическим заданием. Честное слово, втащу ей без раздумий». Поэтому я тебе все эти вопросы и задавала... А потом ещё и на парня наехала, а он обиделся и высказал мне всё, что думает о моей истерике. И я поняла, что ни с кем он мне не изменяет, а ты вообще с... Артёмом была. — Истерике? Ты ещё и истерить у нас умеешь? — усмехаюсь, игнорируя произнесённое подругой имя. Да, теперь и Машка знает. — Я просто... — Ладно, Маш, я поняла тебя. Алину слушать, конечно не стоило. Знаешь же, как мы друг друга не любим. Особенно она меня. И, кстати, у меня вопрос к тебе: почему ты Ивановой сказала, что я в субботу в библиотеке работать не буду? — Извини, — Мартынова с новой силой делает несчастный вид, едва ли не плача тут передо мной, — я расстроилась от её слов и просто соврала. И правда: знаю же, что вы, как кошка с собакой. Видимо, моё обиженное внутреннее ребяческое нутро захотело вас столкнуть лоб в лоб. — У тебя это получилось, — смеюсь. — Извини! — Не извиняйся, — отмахиваюсь, — нам обеим понравилось. Мы пришли. Дверь аудитории открыта, и я с Мартыновой вхожу внутрь. Одногруппники встретили меня любопытными взглядами и понимающими улыбками. Я вижу по всем этим лицам, как чешутся их языки, чтобы спросить меня о... — А вы правда с Артёмом встречаетесь? — спрашивает как раз один из наших парней. Лёгкий гул голосов затих. Все ждут моего ответа. — А чего у Угольникова не спросишь? — приподнимаю бровь. — Он тут первее меня оказался, насколько я понимаю. Артём уже сидит в аудитории рядом со старостой. Всё такой же холодный, чужой и недоступный для меня.