Мы пять минут лениво пропалывали палисадник, но потом в животе у меня заурчало. – Я хочу есть. Мама слегка качнулась назад на пятках: – Я тоже. Пошли в bodega. Она разожгла свой ведьмин котел и даже не заметила потом, что нас нет. Через десять минут мы остановились у витрины bodega, полной свежайшей выпечки. Раньше здесь никогда не продавали десерты. – Откуда все это? – спросила я Джуниора, чуть ли не уткнувшись носом в стекло. Я чувствовала себя словно в выпуске своего любимого кулинарного шоу. «Три шоколада» со спелой клубникой. Лимонные творожные кексы с малиной и кремовыми розочками. Маракуйя со сливками. Кофейные булочки с мокко и корицей. Потом я заметила слойки. – Это тоже из ресторана в бухте, да? Джуниор подошел к нам и кивнул: – Ага. Я указала на оставшиеся слойки – из воздушного слоеного теста, посыпанные сахаром, невероятно мягкие, с начинкой из гуавы и творожного сыра. – Я беру их все. – Ну ничего себе. – Жаль, что я не могу попробовать по одному экземпляру всего, что тут есть, – сказала мама с мягким смешком. Взгляд Джуниора стал слегка осоловелым – и отнюдь не из-за выпечки. Он положил в пакет остатки слоек и, подмигнув, добавил к ним одну кофейную булочку. Фи. – А где твоя tia[39]? – спросила мама. Джуниор пожал плечами: – Ее сегодня целый день нет. Когда мы уходили, вид у мамы был слегка расстроенный. Мы ели на ходу, и никто из нас не нарушал повисшего благостного молчания. Мы направлялись на городскую площадь, а город вокруг постепенно просыпался. Лагерстремия цвела белым и розовым, а жараканды роняли на землю фиолетовые цветы. Papa Эль, как обычно, торговал домашним мороженым. Вкусы каждый день менялись, но там всегда было что-нибудь тропическое и сладкое. Наступила весна, и моя мать вернулась домой, но продолжительность только одного из событий можно было предсказать. Я вонзила зубы в слойку с начинкой из гуавы и сыра и откусила большой кусок. – Зачем ты спрашивала про миссис Пенья? – поинтересовалась я. – Хотела с ней повидаться, – просто ответила мама. – Если бы ты вернулась в город после долгого отсутствия, ты бы первым делом спросила про Ану-Марию, не так ли? Иногда я забывала, что наши матери тоже росли вместе. Но я надеюсь, мы никогда не отдалимся друг от друга так сильно. Когда мы вышли на набережную, ее шаги нисколько не замедлились. Но дойдя до книжного магазина, я струсила, как всегда. И, пока она не успела миновать мою личную точку невозврата, я быстро сказала: – Давай зайдем? Она отряхнула с рук сахар и вошла следом за мной. Прозвенел колокольчик над входом, и я окунулась в звуки потрескивающего огня в камине и запах еще теплого шоколадного печенья. Клара по полной наслаждалась уютом в скандинавском стиле. – Попробую поискать какие-нибудь книги по искусству. Ключевое слово – попробую, – сказала мама и ушла в дальнюю комнату магазинчика. А я принялась бродить вдоль заставленных полок ближе ко входу. Они были в ужасном беспорядке, подборка книг постоянно менялась, поэтому поиски нужного часто превращались в какую-то игру в прятки. И вдруг, подняв голову, между романом в бумажной обложке и серией манги, стоявшей в неправильной последовательности, я увидела Алекса. Я испуганно отшатнулась и присела, прислонившись спиной к полке и натянув юбку на колени. Но подождите. Почему я вообще прячусь? Я пришла сюда не просто так, а по определенной причине. Выбирать книги. Со своей матерью. О господи, здесь же моя мать, одетая в топик с открытым животом! Я чуть-чуть приподнялась, чтобы мне было его лучше видно. Он стоял вполоборота и рассматривал заднюю часть обложки какой-то книги. В магазине становилось все жарче от огня в камине. Когда я сделала вдох, в горло попала пыль, и я сильно закашлялась. Алекс повернулся, и я присела ниже. Он поставил книгу, которую разглядывал, обратно на полку. С этого ракурса мне было не видно его лица, и я принялась торопливо искать между книжными корешками обзор получше. Он наклонился, чтобы поднять коробку, которая стояла у него в ногах. Голубые линии его татуировки плавно двигались. Он что-то сказал Кларе, но я не услышала, что именно, потому что у меня оглушительно стучало сердце. Когда он двинулся к выходу, я бесшумно обогнула полку. И успела увидеть его улыбку, а потом врезалась в стопку книг. – Ты в порядке? – хором спросили мама и Клара, бросаясь ко мне, чтобы помочь встать на ноги. Я вскинула голову, но за Алексом уже закрылась дверь, и колокольчик весело звякнул ему вслед. Я прижала руку к сердцу и поглядела на беспорядок, который устроила. В воздухе стоял запах старых книг и выпечки. – Прости меня, пожалуйста, – сказала я Кларе. – Я сейчас все соберу. – О, не беспокойся, – ответила та и протянула мне печенье. Я никогда не повзрослею. Я взяла печенье, чувствуя себя так, словно мне опять десять лет. Мама выглянула в окно; когда она снова посмотрела на меня, выражение ее лица было задумчивым. Каждая из нас купила по две книги, и я съела еще одно печенье, а потом мы снова вышли на улицу. – Мне казалось, должно быть наоборот, – дразнящим тоном заметила мать. – Ты чуть сквозь землю не провалилась. А ведь это наша судьба – обрекать парней на гибель. Меня поразило даже не то, что она вообще об этом заговорила, а то, с какой легкостью она это сделала. Я повернулась и твердым шагом пошла обратно в сторону города, прочь от бухты. Мать догнала меня и взяла под руку, крепко прижимая к себе. – Ну прости, – сказала она. Когда мама была так близко, ее присутствие прямо-таки сбивало с ног. Растрепанные волосы, мягкий запах духов, касание руки. – Расскажи мне про него. Ты миллион лет ни в кого не влюблялась. На самом деле влюблялась. В одного старшеклассника на занятиях по высшей математике, который всегда открывал передо мной дверь, и в девушку из магазинчика с мороженым, у которой всегда были бейджики с разными именами и которая как-то раз сказала мне, что от меня пахнет клубникой. Просто моей матери не было рядом, чтобы об этом знать. – Я вовсе не влюбилась, – сказала я. – Он довольно симпатичный. И татуировки потрясающие. – У него на татуировках море. – Я не верила своим ушам. – И у него есть лодка, мам. – Правда? Какая? Я подавилась лающим смешком. – Господи, как ты можешь быть такой несерьезной? – Несерьезной? Роза, ты слишком долго тут живешь, – вздохнула она и сошла с тротуара. Мы перешли дорогу. – Я так устала от этого проклятья и от тех, кто в него верит. Когда ты уедешь из Порт-Корала, все станет только лучше. Вот увидишь. Мне не понравился тон, которым она это сказала. Словно я собиралась уехать навсегда. – Кстати, – продолжила она, – ты писала, что скоро получишь ответ по поводу зачисления в университет. Когда крайний срок? Я еще не думала о том, как мама воспримет новости. Наверняка она тоже часто думает о Кубе. Но мы не говорили об этом с тех пор, как отношения между Кубой и США изменились. А потом изменились снова. – Меня приняли в Чарльстонский университет. – Правда? Здорово. – Мама улыбнулась. – А куда еще? – Ой, ну еще в университеты Флориды, Майами и Центральной Флориды. – Неплохо, – ухмыльнулась она. – Так и зачем же девушке из Флориды ехать в Южную Каролину? – У них отличная программа обучения за рубежом, – решила начать я. – О, это интересно! – Конечно, моя мать, вечно обуреваемая жаждой странствий, не могла сказать ничего другого. А вот следующая часть была сложнее. Я резко вздохнула и бросилась вперед очертя голову: – На Кубе. Повисла тишина. Тяжелое молчание, которым ответила мать, заставило меня чувствовать себя более значительно. Все-таки для моей семьи поездка на Кубу действительно многое значила. Наши отношения с родиной нельзя назвать простыми. Были люди, которые не хотели иметь никакого отношения к Кубе, пока стоящие у власти не уйдут навсегда. А были и такие, кто мечтал о прекращении эмбарго и возобновлении отношений. Я пока не знала, к какой половине отношусь, но была уверена, что хочу понять место, откуда пришлось бежать моей семье, и людей, живущих там сейчас. – Значит, ты хочешь поехать на Кубу, – сказала она. Это был не вопрос, а осознание. Мягкие розовые лепестки упали на тротуар между нами, и я бездумно пнула носком ноги ближайшую к себе кучку. – И что ты собираешься там изучать? – Испанский и историю Кубы. – Это учитывается в твоей специальности? – Конечно, – кивнула я. – Я же специализируюсь по латиноамериканской культуре. – До сих пор? Я остановилась. Разделяя нас, на тротуаре высился светофор. – В каком смысле «до сих пор»? Она оперлась о столб. – Ну, я думала, ты как минимум несколько раз передумаешь. Мне казалось, тебе понравилась та программа по экологии в университете Флориды. Я об этом упоминала примерно год назад, когда после курса по естествознанию мне стало любопытно и я на время зачарованно погрузилась в мир биоразнообразия и рационального природопользования. – Программа курса оказалась очень сложной, на изучение культуры времени бы не осталось. Плюс никаких стажировок на Кубе у них в ближайшее время не планируется.