Алексей тяжело вздохнул и поменял тему разговора: – Ты хорошо устроилась на новом месте? – Вполне. Комната приличная и соседи тихие, – не моргнув глазом, соврала девушка. До поры до времени она решила помалкивать о том, что поселилась в доме с двумя мужчинами. Было страшно представить, какой скандал устроила бы мачеха, помешанная на приличиях, и как бы рассердился отец, когда-то читавший пятнадцатилетней Алисе морали о «девичьей чести и гордости». – Почему ты не обратилась за помощью ко мне? Ведь знаешь, что двери моего дома всегда для тебя открыты, – в словах колдуна неожиданно прозвучала обида, видимо, вынашиваемая с момента, когда новость о переезде любимой крестницы дошла до его ушей. Элис с нарочито деловым видом посмотрела на круглые настенные часы. – Пятнадцать минут назад у меня в Университете закончился очень важный тест, а я в это время наблюдала за тем, как моя младшая сестра целуется с Виктором Полоцким на пороге Высшей школы ремесла… – Не продолжай! Совершенно точно я не желаю знать подробностей, – перебил ее Алексей. – В таком случае, я ответила на твой вопрос. – Она встала и подхватила пальто. – Могу я идти? У меня еще есть кое-какие дела. С тяжелым вдохом Алексей махнул рукой, предлагая ей действовать по собственному усмотрению. – Приятно было повидаться, – вымолвил он. – Ты же не ждешь от меня ответной любезности? – усмехнулась Элис и направилась к двери, но спохватилась: – Крестный, ты знаешь, где здесь можно купить кимчхи8? В Гонконге оно продается в супермаркетах, а здесь? – Кимчхи?! Зачем оно понадобилось тебе? – Хочу одного приятеля умаслить. Корейцы же – фанаты национальной кухни? – Твоего приятеля зовут Ким Чжун? – Алексей заметно разволновался, и нервно переложил с места на место какие-то бумаги. – Ты с ним знаком? – Я знаком, но вот откуда ты его знаешь? – Он правда знаменит? – Он ведь не связан с твоим переездом из отцовского дома? – вопросом на вопрос ответил крестный. – Поверь мне, Алиса, от Ким Чжуна стоит держаться подальше, если не хочешь новых неприятностей. Ты ведь обещала вести себя осмотрительно, разве не так? – Ты так переполошился, как будто я объявила, что у нас с ним какие-то отношения. – А у вас отношения? – испуганно вскрикнул крестный. – Нет у нас никаких отношений. Мы едва знакомы, – удивленная реакцией Алексея, огрызнулась девушка и решительно заявила: – Я ухожу, пока ты не принялся читать мне нотации о «девичьей чести и гордости»! Сказать прямо, мы живем не в то время, а я уже не в том возрасте, когда за романы с мужчинами обрезают волосы. Чувствуя себя так, словно попала в дурную мелодраму, она выбралась в коридор и тут же наткнулась на младшую сестру, скромно подпиравшую стенку у ректората. – Привет. – Мила несмело улыбнулась. – Разве ты не должна быть на занятиях? – спросила Элис, натягивая пальто. – Я жду тебя. – Напрасно, мне уже пора. – Ты не хочешь со мной разговаривать? Из-за нас с Виктором? – с ожесточением спросила младшая сестра. – То, что происходит между тобой и Виктором Полоцким, только ваше дело. Я больше не стану тебя удерживать, – уверила ее Элис и, глядя в глаза, тихо произнесла: – Просто помни, чтобы не случилось, ты останешься моей младшей сестрой и всегда можешь рассчитывать на мою помощь. Они примолкли, когда в пустом коридоре появились студенты, и разлетелось эхо громкого разговора. Заметив сестер Лазаревых, народ поутих и быстро скрылся в аудитории. – Я должна идти, – заявила Элис. – Постой, – Мила схватила сестру за рукав пальто. – Почему ты ничего не рассказала родителям? – О чем именно? У тебя от них столько секретов, что я начинаю путаться. – О заклинании. Ты же знаешь, что я использовала колдовство… – Чтобы выставить меня из дома? – прямолинейно спросила Элис, и у Милы вспыхнули щеки. – Знаю, но не понимаю, ради чего ты использовала черную магию? Ревновала меня к родителям? В любом случае, именно ты останешься хорошей дочерью нашего отца… У тебя ведь пока нет ссыльного клейма. В лице младшей сестры появилось растерянное выражение. Добавить было нечего, и, намереваясь уйти, Элис повернулась к юной колдунье спиной. – Ты бы все равно уехала зимой! – бросила Мила, точно пытаясь оправдать некрасивый поступок. – А ты бы могла потерпеть. Не оглянувшись, Элис пошагала к выходу. *** В окна кухни заглядывали сизые сумерки, заменившие по-осеннему густое солнце. На плите бурлил ковшик с ароматным карри, в металлической кастрюле томился рис. Пряные и острые ароматы вытеснили запахи магии, превращавшие семейный очаг в ухоженные меблированные комнаты. Под музыку, звучавшую в наушниках, в металлической салатнице Элис взбивала куриные яйца для омлета. Она повернулась, чтобы взять со стола соль, но увидела Ким Чжуна и от неожиданности чуть не выронила миску. Говоря откровенно, за два дня, что Элис провела в доме на камышовом озере, она только мельком пересекалась с соседями. Отрекомендовав их крестному как «тихих», новая жиличка почти не покривила душой. – Ты уже приехал? – вытащив наушники, спросила она. – Ты сегодня рано. Ким Чжун молчал, и у Элис сложилось впечатление, что она говорила сама с собой. Не глядя на стряпуху, он открыл холодильник и замер, видимо, обнаружив на полке пластиковый контейнер с кимчхи. Вид у корейца сделался ошарашенный, не сказать ошеломленный. – Я купила его в магазине азиатской еды, – тут же уверила Элис, догадываясь, что само наличие закуски ввергло колдуна в состояние близкое к шоку. – А еще я готовлю японский карри и омлет с рисом. Поешь? – Я не ем японскую еду, – сухо отозвался Чжун. – Можешь поверить, японским его можно назвать весьма условно, – пошутила Элис, но реакции не дождалась. Вытащив бутылку с водой, кореец закрыл холодильник. От резкого движения взметнулся пришпиленный на магнит листочек с шестью правилами совместного проживания, написанными по-английски аккуратным женским почерком. Открутив пробку, колдун сделал большой глоток минералки и спросил, глядя на список: – И сколько собственных правил ты собираешься нарушить? Элис задорно улыбнулась: – Как пойдет. Однако Чжун юмора не оценил, с задумчивым видом повернулся к стряпухе и вдруг сделал шаг в ее сторону. Сама не понимая отчего, она смущенно попятилась и уперлась поясницей в столешницу кухонного прилавка. Глядя соседке глаза в глаза, кореец протянул руку и просто выключил плиту. – Карри подгорает. – Ясно… Элис наблюдала, как он устало направился в гостиную. – Ким Чжун! – позвала она, останавливая мужчину в дверях. – Ты плохо выглядишь. Может быть, мне вызвать лекаря? – Не стоит, – отказался он, даже не потрудившись оглянуться. Он вышел. Элис прислушивалась к его шагам и в растерянности помешивала яйца в миске. Отказ Ким Чжуна от ужина отбил все желание налаживать добрососедские отношения. Не то чтобы она хотела нарушать собственные правила и превращаться в кухарку, к тому же готовила она весьма посредственно, но стаканчики с быстрорастворимой лапшой и коробочки с фрунчозой, хранившиеся в кухонном шкафу, ввергали ее в уныние. Неожиданно наверху что-то громыхнуло. Элис невольно подняла голову, почти уверенная, что от силы удара на потолке закачался светильник. Грохот повторился, и, не справившись с беспокойством, она вышла в гостиную. Поперек всей комнаты по чистому полу тянулась дорожка из густых темных капель, подозрительно напоминавших кровь. Полированные перила лестницы пятнали бурые мазки. У Элис замерло сердце. – Ким Чжун, ты поранился? – позвала она и, не дождавшись ответа, взбежала по ступенькам. Кровавые кляксы привели ее к ванной комнате. – Ким Чжун… – Она осторожно постучалась и решительно заявила: – Накинь что-нибудь, я вхожу. Выждав несколько секунд, Элис повернула ручку. Открываясь, дверь сгребла в комок пиджак, брошенный на пол, и перепачканную рубашку. Кровь была повсюду: на кафеле, на кранах, даже на зеркале отпечаталась мужская пятерня. По пояс раздетый Чжун стоял, опершись о раковину, и тяжело дышал. На его спине были выжжены два столбца иероглифов ханча9. В прошлый раз, столкнувшись с полуобнаженным соседом, Элис не заметила знаков, но теперь рубцы кровоточили, словно контуры распороли ножом. Кровь стекала по спине, рисовала тонкие полоски на руках. В зеркале побледневшая девушка встретилась с Чжуном взглядом. – Выйди. – Колдун выглядел так, словно собирался громыхнуться в обморок.