Алиса села на кровати и огляделась. Она совершенно не помнила, как очутилась в чужой спальне, утопленной в интимный полумрак, или почему наряженная в платье из небесно-голубого бархата лежала в чужой постели. Стараясь отогнать дурман, она мотнула головой и тут же об этом пожелала, к горлу подступила тошнота, а виски заломило. Вероятно, такими, безнадежно разбитыми и больными, люди чувствовали себя при тяжелом похмелье. – Проснулась? Она испуганно повернулась и увидела Виктора, сидящего в старомодном английском кресле. – Где я? – Тебе идет это платье, – невпопад отозвался он. – Меня переодевал ты? – Невидимая рука словно сжала Алисе горло. Вероятно, страшная мысль отразилась в ее лице, и Виктор уверил: – Я не тронул тебя, Принцесса, хотя очень хотел. – Как я здесь оказалась? – резковато спросила она. – Я была дома, потом вышла на крыльцо… Ты применил ко мне заклинание? Ты меня заморочил?! Колдун молчал, но это молчание звучало красноречивее любых слов. – Это грязно, Виктор! – срывающимся голосом воскликнула Алиса. – Не понимаю, почему ты делаешь столько грязных вещей? – Ты бы пришла ко мне в гости по собственной воле? – холодно спросил он. – Нет. – Почему? Мой дом нехорош для тебя? – Я не видела твоего дома. Просто… – Просто что? – Ты, твои приятели и ваши общие привычки вызывают у меня тошноту. Одним гибким движением Виктор поднялся с кресла. Алиса тут же попыталась соскочить с кровати, но запуталась в длинном подоле платья и оказалась прижатой спиной к матрасу. Виктор крепко держал ее за руки, и сколько бы девочка не трепыхалась, освободиться не могла. – Если ты не остановишься, то я снова тебя зачарую, – предупредил он, и Алиса оцепенела. Впервые в жизни она осознала вкус настоящей паники, когда из живота поднималась горячая волна, наполняла грудную клетку и отнимала дыхание. Широко раскрытыми глазами она бессильно следила, как таяло расстояние между их губами. Алиса не выдержала – отвернулась, и ненавистные губы оставили горячий след у нее на щеке. Виктор грубо сжал пальцами ее подбородок и заставил повернуть голову. – Почему ты так поступаешь со мной? – прошептала она. – Из-за тебя я схожу с ума. Не понимаю, чем я тебе не нравлюсь? – Я боюсь тебя. От признания парень поменялся в лице. Он резко отпустил руки Алисы и откатился к краю кровати. – Уходи. Второго приглашения девочка не ждала, соскочила на пол и бросилась к двери. Однако когда она дернула ручку, то замок оказался заперт. – Выпусти меня, Виктор. – Ты помнишь, Принцесса, я просил не заставлять меня ждать слишком долго. Я не угрожаю, просто предупреждаю, у меня с детства осталась плохая привычка ломать вещи, которыми я не могу обладать… Не оборачиваясь, Алиса тихо произнесла: – Если я тебе хотя бы немножко нравлюсь, то забудь о моем существовании. Потому что ты не сломаешь меня, Виктор. Это было бы слишком просто – сломанную вещь можно починить. Ты меня уничтожишь. Щелкнул замок на двери, и пленница бросилась вон из комнаты. Она не представляла, где в огромном особняке выход. Металась по длинным мрачным коридорам, шарахалась от собственной тени, заглядывала в комнаты, обставленные антикварной мебелью, а когда все-таки нашла грациозно изогнутую лестницу, то почувствовала, что не может дышать. Босая, в красивом чужом платье, она выбралась на крыльцо и, запутавшись в длинном подоле, упала на колени. Она жадно хватала ртом влажный осенний воздух, пытаясь справиться с приступом паники. В том страшном месте Алиса потеряла медальон с единственной сохранившейся фотографией матери… Неожиданно Элис почувствовала, что мягко спускается вниз, а тело перестает казаться чужим. Увлеченная зрелищем публика не обратила внимания, как в дом вошел Ким Чжун, точно не заметивший древнего защитного заклятья. Если бы не настежь открытая дверь, то могло сложиться ошибочное впечатление, будто он вынырнул из воздуха. Хотя Элис начинала подозревать, что ее новый сосед умел проделывать подобный трюк. Неожиданное появление корейца ознаменовалось не только завершением линчевания, но и потрясенной тишиной. Ноги Элис коснулись пола. Она обняла себя трясущимися руками и низко опустила голову, пряча лицо за пеленой волос. Было неловко за то, что Чжун застал ее в столь унизительном положении бесправной жертвы издевательств. – Квэнчхана14? – спросил он, набрасывая Элис на плечи кожаную куртку. – Ким Чжун? – Ын15? – Ты говоришь по-корейски, – пробормотала она. – Не ранена? Она помотала головой, просовывая руки в длинные рукава. От его куртки пахло цитрусовым одеколоном. Ким Чжун нагнулся, поднял с пола алую ленточку и с задумчивым видом протянул между пальцами, а потом негромко спросил: – Господин Полоцкий, властитель знает, чем занимается его преемник в родовом особняке? Элис была уверена, что на балконе корейца услышали, хотя тот не потрудился поднять к хозяину дома головы. – Иди в машину, – велел Чжун. Не глядя по сторонам, она тут же направилась к открытой двери, но на пороге, поддавшись сестринскому порыву, обернулась, чтобы позвать Милу. Колдунья, растрепанная и испуганная, таращилась на Чжуна. Точно в детстве, когда сильно нервничала, она судорожно мяла складки платья. Не успела Элис открыть рта, как дверь громыхнула прямо перед ее носом, заставляя инстинктивно отпрянуть назад. Лишь оказавшись в теплом безопасном салоне автомобиля, девушка почувствовала, как сильно замерзла. Стуча зубами, она увеличила мощность печки и протянула трясущиеся руки к решетке, откуда подуло горячим воздухом. Через некоторое время кореец вышел из особняка, а следом за ним, словно тень, стыдливо потупившись, семенила Мила. Когда она подошла достаточно близко, то стало видно, что ее порядком измятое платье замарывали черные разводы, словно о подол вытерли перепачканные в колдовской воде руки. Когда Чжун уселся за руль, то объявил: – Я решил, что ты захочешь забрать свою сестру из этого дома. – Спасибо, – вздохнула Элис, а потом добавила тихо: – За все. Кореец кивнул, давая понять, что принимает благодарность. Запутавшись в длинном подоле, Мила неловко забралась на заднее сиденье и громыхнула дверью. Застрекотал двигатель, вспыхнули фары. Автомобиль мягко тронулся, Чжун аккуратно вырулил на дорогу. Они ехали в напряженном молчании. Не играло даже веселое радио, обычно глупыми разговорами спасавшее от нервирующих пауз. – Я вытащила из чаши твою ладанку, – донесся жалобный голосок, призванный смягчить разгневанную сестру. – Она у меня, – вставил Чжун. – Я сниму с нее проклятье. – Алиса, мне так жаль… – промычала вредительница. – Тогда, может, прекратишь уже делать то, о чем потом сожалеешь? – Элис справедливо считала, что имеет право на резкость. – Я бросила медальон в гневе. Разозлилась, когда случайно нашла в тумбочке… – Мила! – перебила она. – Не разговаривай со мной! – Я пытаюсь извиниться… – Иначе я снова тебя ударю. Провинившаяся колдунья замолкла. Всю дорогу до дома на камышовом озере она тихонечко всхлипывала. ***