– Когда ты женился в восемнадцать лет, то рассуждал подобным образом? – резковато спросила она, и Марк мог поклясться, что у него вытянулось лицо. Алиса резко выдохнула, словно стараясь успокоиться, и произнесла: – Прости, это был удар ниже пояса. Я злюсь, потому что Ким Чжун мне совершенно не нравится. Ни капельки. – Она сложила пальцы щепоткой, изображая крохи симпатии. – Он совершенно не в моем вкусе! Только вот… – Что только? – Это никак не помешало мне влюбиться в него. Признание стало последней каплей. Девушка спрятала лицо в широкий ворот свитера, пытаясь скрыть слезы. – Давай, я в следующий раз тебе сделаю ужин, – перебарывая всхлип, глухо пробормотала она. Приблизившись, Марк мягко привлек девушку к себе. Она послушно уткнулась лбом в его грудь, вцепилась нервными пальцами в пиджак. На ум пришла досадная мысль, что впервые в жизни он позволил девушке плакать на своем плече по другому мужчине. Марк становился жалким. – Что мне с тобой делать? – пробормотал он, гладя подругу по мягким волосам, стараясь успокоить, словно маленького ребенка… На следующее утро, когда он вышел в гостиную, то почувствовал, будто в доме стало теплее. На стене беззвучно работал телевизор, а Алиса крепко спала, свернувшись клубочком на диване. Видимо, она вернулась ночью и, снова мучаясь от бессонницы, вырубилась от усталась под какое-нибудь глупое китайское шоу на кабельном канале. – Добро пожаловать домой. – Тепло улыбнувшись, Марк накрыл соседку мягким пледом. Глава 7 Недостижимый рай Мила сидела на самом верхнем ряду лекционного амфитеатра, поближе к выходу и, не слыша ни слова из лекции, рисовала на тетрадном листе портрет Виктора. Художницей она была посредственной, лицо выходило непропорциональным, пучеглазым и вовсе не походило на живой оригинал. Сегодня он улетал из города на долгих три месяца. Мила случайно услышала об отъезде из болтовни подружек. Она ничего не знала, и чтобы не выглядеть по-дурацки, соврала, будто не хотела плодить слухов и помалкивала. Тяжело вздохнув, юная колдунья с тоской посмотрела в огромное окно аудитории. На улице сыпал снег, влажный и тяжелый, налипал на стекло и, растаяв, стекал тонкими дорожками слез. Миле тоже хотелось плакать. С той самой ночи Виктор ни разу не позвонил, даже не прислал ни одной жалкой эсэмэски. Для подружек она подрисовала красивый антураж, рассказала о ванной с розовыми лепестками, кипенно-белых простынях и об утреннем кофе в постель. В ту самую постель, где сразу после физической близости с Милой, он признался в чувствах к другой девушке… к Алиске. – А это снадобье называлось «женским ядом» и являлось главным ингредиентом в ритуале, с помощью которого черные ведьмы портили молодых девушек. Отбирали здоровье и красоту. Мгновенно превратившись в слух, Мила подалась к преподавательской кафедре, впившись взглядом в крошечную склянку в руках толстенького профессора. – Перейдем к следующему яду. Преподаватель осторожно убрал бутылочку в деревянный ящик с отделениями, и Мила подняла руку. – Наконец заинтересовались лекцией? – сыронизировал он, намекая, что видел, как студентка считала ворон. Не обращая внимания на обидный комментарий, с гулко бьющимся сердцем она протараторила: – Профессор, вы говорили, что женский яд использовался для ритуала. Что представлял собой ритуал? – Решили, что вам недостает красоты? – некрасиво пошутил учитель и по аудитории пробежал тихий смешок. Профессор по фамилии Рыльце обладал паршивым чувством юмора и на экзаменах вел себя, как сущий зверь. – Хочет позаимствовать у сестры! – из другого конца лекционной выкрикнула Серафима и на недовольный взгляд осмеянной Милы ответила легкомысленным воздушным поцелуем. Однокурсники подхватили шутку, и кто-то добавил: – Лазарева, оставь напрасные надежды – твоим кудрям не пойдет лицо сестры! – Потише! – преподаватель остановил поток обидных высказываний. – Госпожа Лазарева задала неплохой вопрос. В наше время стало невозможным приобрести большую часть ингредиентов для уникальных средневековых снадобий, и женская ритуальная магия практически изжила себя… В этот момент раздался звонок и в аудитории поднялся страшный шум. Студенты принялись собирать вещи, а те, кто заранее позаботился о сумках, начали протискиваться к выходу. – На следующей неделе у нас пройдет тест! – пытаясь перекричать гвалт, объявил преподаватель. – Готовьтесь! Ловко избежав встречи с веселящимися из-за глупой шутки подружками, Мила ускользнула в преподавательское крыло. Рыльце появился уже под конец перемены, когда она почти отчаялась его дождаться. В руках он нес деревянный ящичек с пентаграммой на крышке, куда после лекции попрятал склянки со снадобьями. – Вы что-то хотели? – удивился учитель. – Профессор, вы говорили, что на следующей неделе у нас пройдет тест, – соврала Мила, с трудом отрывая взгляда от вожделенной шкатулки. – У меня есть вопросы. – Проходите, – предложил он, открывая ключом дверь, и для чего-то воровато оглядел людный коридор, как будто визит студентки к преподавателю являлся преступлением. Прежде чем выпалить град глупейших вопросов, какие могла задать разве что откровенная халтурщица, пропустившая мимо ушей абсолютно весь курс лекций, жадным взглядом Мила проследила, как преподаватель спрятал ларчик в верхний ящик стола… Старшая сестра отняла у Эмилии радость первого любовного опыта, и отчаянно хотелось отобрать что-нибудь у нее в ответ. Нечто такое, без чего воровка превратится в незаметную тень, сольется с серым миром. Мила мечтала лишить Алису красоты. *** Самолет из Сеула сел в аэропорту, чиркнул колесами по земле и как будто чуть накренился. Народ перевел дыхание, лишь когда мощность турбин пошла на убыль, а сильная машина начала замедляться. Усталые от долгого перелета пассажиры просто не догадывались, что рейсу даже теоретически не грозила авиакатастрофа, ведь в салоне бизнес-класса возвращался из Кореи шаман, с рождения окруженный и защищенный от несчастных случаев ритуальной магией. Через иллюминатор Чжун увидел, что на взлетной полосе лежал снег, и мир окрасился в серые тона. Небо, на высоте сиявшее ослепительным солнцем, уплотнилось и потяжелело, а день выцвел и потух. За неделю рыжая кумихо – осень – сбежала, спрятав свои девять хвостов, и показалась городская зима, долгая, лишенная хрупкой льдистой красоты, давно ставшая синонимом сумасшествия и меланхолии. Когда выпускали пассажиров бизнес-класса, Чжун вышел налегке, с одним саквояжем в руках. Кореец не подозревал, как проходил таможенный контроль для людей из светского мира, но колдунов проверяли на черные артефакты и прочую чепуху, будто нормальный волшебник в здравом рассудке повезет с собой какую-нибудь дрянь, смердящую порченой магией. В зале прилетов для особых гостей, отчаянно напоминавшем холл дорогого отеля, царила духота и стоял тяжелый запах магических амулетов, оставленный бесконечной вереницей пассажиров. Чжун подошел к стойке регистрации и при появлении корейского шамана агасси в форме дворцовой служки отчего-то покрылась красными пятнами. – Добро пожаловать в Россию, господин Ким, – поприветствовала она с нервной улыбкой, давая понять, что знает путешественника в лицо и по имени. – Аннёнхасэ-ё, – отдавая документы, холодно поздоровался Чжун. Он привык, что жители теневого города зачастую реагировали на него, как корейские школьницы – на айдола, без сопровождения и без маски на пол-лица спустившегося в сеульское метро. Разве что не пытались взять автограф. – Заполните… – Агасси осеклась и замерла с протянутым документом в руках. Разглядывая кого-то за спиной корейца, она залилась едва потухшим нервическим румянцем. – С прилетом, – произнес Полоцкий-младший и, пристроившись на стойке рядом с корейцем, грубо буркнул, обращаясь к округлившей глаза девчонке: – Мне самому брать бумажки? Агасси испуганно покосилась на Кима и тот покачал головой, давая понять, что не расстроен бесцеремонностью хамоватого властительского преемника. Полоцкий что-то принялся черкать в готовой форме, а потом не выдержал и громко воскликнул: – Что? Посол доброй воли в Тибете?! – Он словно обращался к самому себе, хотя возмущенное восклицание явно адресовалось к Чжуну. Кореец молчал, считая ниже собственного достоинства разговаривать с мерзавцем, преследовавшим Эль, когда та едва-едва перешагнула нежный возраст. – Лучше бы ты устроил мне каникулы в Бразилии! – воскликнул преемник. – Там, по крайней мере, шаманки аппетитные. Что мне три месяца делать в Тибете? Осваивать техники медитации? Налаживать связи с монахами? Или самому постричься? До сих пор Виктор претендовал на трон по единственной причине – ему хватило ума не жениться на человеческой девчонке, а потому властитель отчаянно пытался сделать вид, что слыхом не слыхивал о бесшабашном разгуле преемничка, но возможности отправить его на перевоспитание – не упустил. Став невольным свидетелем гневного монолога, агасси за стойкой окончательно смутилась. Боясь поднять голову, она протянула корейцу документы двумя руками (жест, явно подсмотренный в какой-нибудь азиатской дораме) и выпалила: – Ваша виза, господин Ким. – Паспорт лихорадочно трясся в девичьих руках. – Комаво-ё. Он забрал документы и, коротко попрощавшись, собрался уходить. – Полагаешь, она того стоит? – бросил ему вслед Виктор. – Разве какая-то девка стоит того, чтобы наживать врагов? Я, знаешь ли, ужасно злопамятный. От того, каким пренебрежительным, даже оскорбительным, тоном преемник посмел упомянуть Эль, в Чжуне вспыхнул гнев. Он развернулся и, сдерживаясь из последних сил, процедил: – Поосторожнее с выражениями, господин Полоцкий, иначе ваша дорога домой может оказаться крайне длинной. У Виктора вытянулось лицо. – Ты мне грозишь? – Догадался наконец? – Изображая дружеский жест, корец похлопал оппонента по плечу, чем явно привел его в еще большее бешенство, и твердым шагом направился к выходу из душного зала прилетов для особых персон. В аэропорту было шумно. У «зеленого коридора», откуда вытекал густой ручей пассажиров сеульского рейса, толпился народ. Спускаясь на эскалаторе, колдун увидел Эль. С большим бумажным пакетом в руках она внимательно смотрела в монитор, транслирующий выдачу багажа, и терпеливо дожидалась Чжуна. И он неожиданно разобрался в том, что означает русское выражение «умирать от радости», прежде казавшееся ему абсолютно бессмысленным. Просто ни один нормальный мужчина был неспособен перенести невыносимого грохота сердца, словно желавшего проломить грудную клетку, и не свалиться с приступом. Вдруг Эль оглянулась. Взгляд, словно намагниченный, притянулся к Чжуну. В глазах девушки вспыхнуло удивление – он коротко подстригся, избавился от украшений и выглядел как обычный парень. Ведь он так хотел нравиться ей… На лице девушки засияла лучистая улыбка, озарившая глаза и, кажется, немного зал прилетов. Мир вспыхнул, закрутился световым калейдоскопом и сузился до худенькой девичьей фигуры.