– Не считай уж меня жестяной банкой, – буркнула диктаторша. – Лучше скажи, чем ты думал, когда ездил в лагерь бесноватых? – Хотел увидеться с Алисой. – Ты ведешь себя, как влюбленный щенок. – Ты права. Я влюблен в нее. Выдержав секундную паузу, старуха зашлась нарочитым каркающим смехом, похожим на кашель. Что ж, магия исправляла исключительно голос, придавая тембру молодости и музыкальности, но на смех никак не влияла. Неожиданно Модеста посерьезнела, впилась во внука яростным взглядом: – Проглоти свои слова обратно! – Нет. Мне стоило больших сил признаться в этом хотя бы себе. – Не выводи меня из себя, Марк! Ты знаешь, что я… – Я ухожу, – произнес он с мягкой улыбкой и старуха опешила. На морщинистом лице появился неподдельный испуг. – Марк, ты что удумал? – Я возвращаю тебе знак наследования. Он хранится в банке Вознесенских в депозитарной ячейке. Код найдешь со всеми бумагами на наследство, их я передал нотариусу. – Ты одурел?! Совсем ум за разум зашел из-за этой девки? – Остановись. – Он покачал головой. – Ты оскорбляешь женщину, которая дорога мне. Колдун поднялся с кресла, достал из кармана связку ключей. – Дом свободен. Ким Чжун вечером улетает в Сеул, я уже перевез свои вещи в гостевой дом во Дворце. Ты вправе делать с коттеджем все, что заблагорассудится. Внук положил ключи на резной столик из красного дерева и добавил: – Присмотрись к Оскару. Он неплохой парень и хочет стать наследником клана. – Не смей вот так уходить! – воскликнула Модеста, по-старчески неуклюже выбираясь из-за стола. – Ты не посмеешь меня оставить! Сдохну, но не отпущу! Марк повернулся к подскочившей бабке, легонько сжал хрупкие плечи ладонями. Кажется, впервые на его памяти в лице железной леди, подчинившей себе огромный своевольный клан, проявились признаки эмоций, а не их копии. Она боялась остаться одна среди толпы жадных, алчущих денег родственников. – Я очень люблю тебя, Модеста. Я не желаю воевать с хозяйкой клана, а хочу заботиться о бабуле, заменившей мне мать, поэтому и возвращаю знак. – Марк, что ж это делается? – растеряно пробормотала она. – До встречи, госпожа Вознесенская. – Он поцеловал пахнущие старой пудрой седые волосы старухи и, выйдя из кабинета, тихо прикрыл за собой дверь. Впервые в жизни Марк почувствовал, что может свободно дышать. Казалось, он сбросил с плеч невыносимо тяжелый груз. *** В потемках Виктор вошел во двор Лазаревых. Окно на кухне светилось и сквозь открытые занавески колдун увидел силуэт кудрявой сестры Алисы. Она что-то делала у плиты, потом подняла голову и невидящим взглядом посмотрела точно на визитера. Скрытый непроглядной темнотой он остался незамеченным и шагнул крыльцу. Под ногой скрипнула деревянная дощечка. Он постучался. Настойчиво, с предупреждением. Прошло некоторое время прежде, чем Мышка, настоящее имя которой Виктор так и не потрудился запомнить, загремела замками. Когда дверь открылась, то перед визитером появилось странное создание, меньше всего напоминавшее живую девицу, скорее зомби из фильма ужасов, который колдун посмотрел раза четыре, так взяло за душу. Однако увидеть в реальности подобное чудовище оказалось неприятным зрелищем. Белая кожа, бескровные губы, выцветшие глаза с мутноватым голубым зрачком. К ней не хотелось приближаться. – Привет, Мышка. – Виктор надел заношенную маску обаяшки, на какую так легко клевали идиотки. – Как дела? – Ты уже вернулся? – несмотря на то, что внешне она превратилась в живой труп, голосок остался прежний, дрожащий и неуверенный, словно принадлежавший маленькой девочке. – Властитель решил, что я достаточно перевоспитан. Впустишь? – Я… – Мышка замялась, а потом набрала в легкие побольше воздуха и выпалила: – Скажи, как меня зовут? Наверное, если бы он переборол себя и изобразил влюбленность, то сестрица Алисы забыла бы о претензиях, растаяла и снова приготовилась расставить ноги, но – вот ведь неудача – Виктор считал себя эстетом и не выносил страхолюдин. – Я никогда его не знал, – честно признался он. Девушка-чудище охнула. У нее задрожали губы. – Ты… ты не обижайся, Виктор. Я думаю, нам не о чем говорить. Колдун нехорошо усмехнулся: – Конечно, я не обижаюсь, но, кажется, ты что-то недопоняла, Мышка. Я не собираюсь с тобой разговаривать, это ты мне будешь рассказывать. Вероятно, наконец почувствовав исходящую от него угрозу, девчонка попыталась захлопнуть дверь, но Виктор вовремя подставил ногу и оттолкнул глупышку. Мышка съехала по стенке на пол и, жалобно глядя снизу-вверх, всхлипнула: – Почему ты так ведешь себя? Не обращая внимания на то, как сильно сквозило с улицы, он присел на корточки и нехорошо улыбнулся: – Потому что я чертовски зол и хочу знать, что случилось с моим треклятым демоном. Это было до одурения больно, когда колдовское стило рисовало на спине знаки, будто кожу медленно и с извращенным смаком разрезали ножом. Коморка черного ведьмака напрочь провоняла трупным смрадом сладковатой магии. Под алтарем будто сдохла крыса, хотя Виктор, скукожившийся на шаткой табуретке, не удивился бы, если так оно и оказалось бы. После каждого приезда он выбрасывал одежду – не отстирывалась. – Все, – объявил ведьмак. Полоцкий повел плечами и взял со стола, накрытого вытертой клеенкой, бутылку виски. Сделал большой глоток. Ядреное пойло огненным комком прокатилось по пищеводу и упало в пустой желудок, вызвав резкий приступ тошноты. Ведьмак вытер стилус, похожий на металлический карандаш, несвежим полотенцем. Прелесть такого колдовства заключалась в том, что выжженные символы оставались незаметны невооруженному глазу, а ради сохранения тайны боль можно было перетерпеть. – Хватит на неделю, – не глядя на Виктора, объявил хозяин колдовского логова. Он выглядел древним стариком с изрытым морщинами лицом, с гнилыми зубами и дурным запахом изо рта, хотя только отметил сороковник, но за темное колдовство приходилось расплачиваться жизненными ресурсами. – Скоро каждый день придется рисовать. Я предупреждал, парень, что мера временная, и так уже семь лет держишься. Кабы не древняя кровь, давно бы загнулся. Демон завладел Виктором всего на несколько минут, но, выходя из тела, поломал четыре ребра, ключицу, плечо и, главное, оставил какую-то крошечную трещинку в магическом резервуаре, если такой существовал. Кости срослись, молодой организм восстановился, а из властительского преемника начал утекать дар, словно водица из прохудившегося сосуда. Тогда отец впервые привел его в дом-развалюху черного колдуна, но с каждым разом действие колдовства становилось короче, и Виктор падал с ног от недомогания, означавшего, что его снова покидал дар. – Я говорил тебе, что лучший способ обратить колдовство, это убить демона, – ворчал черный ведьмак, кажется, за эти годы даже привязавшийся к постоянному клиенту. – И как мне это сделать, если тварь не отзывается? – буркнул Полоцкий, надевая рубашку. – Я тут думал на досуге… – Ведьмак сощурил глаза, воспаленные от едкого дыма свечей с белладонной. – Ты вызывал демона из потустороннего мира, а что если он в нашем мире? – Пьет коктейли и имеет девочек? – грубо отозвался колдун. – Спит. – Взгляды мужчин скрестились. – Ты звал его, но не пробовал разбудить. Тем же днем они провели изматывающий ритуал, едва не прикончивший обоих. Хотя, наверное, если бы оба были хотя бы на каплю трезвее, то легче выходили из магического транса. А через пару недель объявилась первая и единственная любовь властительского преемника, превратившаяся для него в затяжной кошмар. У Алисы растаяла печать, сорванная отозвавшимся на зов демоном. Оставалось его пробудить… Мышка испуганно таращилась на Виктора. – Откуда ты знаешь о демоне? – пролепетала она, вжимаясь в стену. – А как ты думаешь? – тихим вкрадчивым голосом уточнил колдун. – Полагаешь, я возился с тобой ради сомнительной чести лишить девственности? Я хотел, чтобы ты возревновала, пожелала сжить сестру со света и стала травить ее черной магией. – Что здесь происходит?! – прогрохотал возмущенный голос папашки Лазарева. У девушки сделалось настолько испуганное лицо, что становилось больно смотреть. Затрепетавший уродец – такого за деньги ни в одном кино не увидишь. С глумливой улыбкой Полоцкий оглянулся через плечо. Сутулый, в затрапезном кардигане, с книжкой под мышкой, Матвей, истинная библиотечная крыса, выглядел жалким, хотя пытался изображать гнев. – Добрый день, – поздоровался Виктор. – Я спрашиваю, что здесь происходит?