– А мне сдается, ты как раз из тех ребятишек, что не прочь поторговаться. – Отдай, тебе говорят! Шатин с каждой минутой все больше наливалась злостью. Да как только смеет этот надменный тип, сверкающий белым мундиром, воровать ее вещи, а потом еще подмигивать и усмехаться? Хоть он и внук генерала д’Бонфакона, это не дает ему никакого права… – Если пойдешь со мной и позволишь тебя чем-нибудь угостить, то отдам. – Марцелл, дразня ее, помахал щипачом. – Договорились? Шатин прищурилась. Наверняка здесь какая-то ловушка. Второе сословие в силу своей надменности всегда воображает, будто может легко одурачить любого пустыми посулами. Ну, ее-то не проведешь. – Пойти с тобой? – недоверчиво скривилась она. – Да. – И ты меня накормишь? Он кивнул: – Чем захочешь. Сыром. Лососиной. Свежими бриошами. Матрона не знает, куда девать gateau. У Шатин забурчало в животе. Кто бы знал, до чего же она голодна! «Предатель!» – упрекнула она свой желудок. Однако не приходилось отрицать: предложение выглядело соблазнительно. Даже очень соблазнительно. И на миг – всего на миг – она позволила себе помечтать обо всех этих невиданных лакомствах. Ощутить на языке вкус настоящего сахара. Впервые в жизни наесться досыта… Но мгновение слабости миновало, и Шатин вспомнила, кто она и, главное, с кем имеет дело. Она согнала с лица ожесточение и испустила глубокий радостный вздох. – О месье, – заворковала она, – вы не шутите? Вы и вправду меня накормите, позаботитесь обо мне, поможете? От такой перемены Марцелл сперва остолбенел, но тут же откашлялся и кивнул: – Да, конечно. – О как вы добры, месье! Ну просто ужасно добры! Как мне отплатить вам за такую щедрость? Марцелл неловко ответил: – Платить не надо. Я лишь хочу тебе помочь. Шатин робко шагнула к нему, потупила взгляд: – Просто я… – Голос у нее прервался, следующие слова утонули в рыданиях. – Я и поверить не мог, что так бывает. Чтобы офицер Министерства был так добр к бедному маленькому оборванцу. Марцелл смущенно хмыкнул: – Ну, мне хотелось бы верить, что я не такой, как другие офицеры. – Да, месье, – хлюпнула носом Шатин, подступая к нему еще на шажок. – Уж это точно. – Она подняла голову и взглянула в глаза Марцеллу. – Других таких простофиль свет не видел! Не дав ему опомниться, она выхватила свой щипач, развернулась на пятках и бросилась из морга со всем проворством, на какое только были способны ее тощие ноги. – Эй, погоди! – полетел ей вслед крик Марцелла, но девушка бежала быстро. Очень быстро. Еще секунда – и она вылетела из Медцентра, метнулась в сторону Семнадцатого трюма – к владениям Капитана. Шатин не сомневалась, что этот щеголь скоро кликнет подмогу, а с нее на сегодня хватило дроидов. Слишком долго она ждала этой минуты. Нынешняя встреча с Капитаном станет последней. Сейчас она была в этом уверена. На бегу Шатин думала, как просто все вышло. Как легко этот офицерик поверил, что она попалась на его жалкую уловку. И больше всего Шатин бранила себя за то, что упустила случай стянуть у него что-нибудь ценное – вроде титанового кольца с пальца. Надо будет исправить эту оплошность, если она еще раз столкнется с офицером д’Бонфаконом. Глава 7 Шатин Запыхавшаяся и измученная, Шатин добралась до верхнего этажа крайнего с северо-востока Семнадцатого трюма и еще глубже натянула капюшон. Купе здесь не было. На этой лужайке резвился один капитан Краватт. Пройдя по длинному коридору до самого конца, девушка постучала в толстую дверь из пермастали. Дверь почти сразу со скрипом распахнулась, и из тени выступила высокая фигура, которая выглядела угрожающе. Шатин опустила взгляд, но голос ее не дрогнул. – Прошу вас, я хотел бы видеть Капитана. – Опять? – фыркнул страж, открывая провалы выпавших зубов. – Все не отступаешься, парень? С чего ты взял, что Капитан успел по тебе соскучиться? Шатин расправила плечи, стараясь выглядеть выше и крепче, чем была. – На этот раз у меня хватит. Клянусь. Страж взглянул на нее с сомнением: – Ты и в прошлый раз это говорил. Однако… – Конец фразы повис в воздухе, но Шатин и так поняла, что он имел в виду. Она поджала пальцы в сапогах. Кожа их сносилась, поистерлась, а нога у нее еще росла. Скоро из черных носков прорежутся ногти. – Пожалуйста, – повторила она, поежившись, когда голос сорвался на тонкий писк. Страж расхохотался: – Твои мелкие яички скоро совсем отвалятся. Он открыл дверь шире и дал ей знак войти. Следом за стражем Шатин прошла по тускло освещенному коридору, обходя скопившиеся под трещинами крыши дождевые лужи. У Рубки страж остановился, остался в проходе, а Шатин шагнула внутрь. Рубка всегда приводила ее в восторг. Семнадцатый трюм был самым высоким из старых кораблей. Отсюда даже в самый дождливый день открывалась чуть ли не вся Валлонэ. Пологие холмы и сырые низины. Море Секана и ржавые причалы слева, а справа – ряды фабрик и заводов, ферм и теплиц. И конечно же, Ледом, царственно возвышающийся на самом высоком в городе холме, освещенный призрачным сиянием искусственного сол-света. Шатин силилась представить, как это выглядело пятьсот пять лет тому назад, когда Трюм № 17 на гипервояжере ломился на эту планету сквозь космическое пространство, оставляя позади гибнущий Первый Мир. Когда звезды были всего лишь огромными яркими светочами. Когда ее предки сидели в своих купе, грезя об обещанной им на Латерре лучшей жизни. «Когда эти люди поняли, что их обманули? – не раз задумывалась Шатин. – Может быть, когда, высадившись на Латерре, нашли лишь серую дождливую планету, не видавшую света Солнца? Или когда их загнали в шахты и на заводы, а патриарх, матрона и все представители первого и второго сословий скрылись за стенами Ледома, чтобы наслаждаться плодами их тяжких трудов?» – Не ждал тебя снова так скоро, – прервал размышления Шатин голос Капитана, и она, моргнув, уставилась на кресло-трон, стоящее посреди Рубки перед панорамным окном. Прежнее стекло, еще тех времен, когда корабль-трюм строили в Первом Мире, давно пришло в негодность. Капитан Краватт заменил его пластмассовыми пластинами. Тонкий пластик кое-как укрывал от дождя, но совершенно не защищал от холода. Шатин задрожала. – Я принес то, что вы просили, Капитан. На этот раз у меня точно хватит. Кресло развернулось. Шатин не отвела взгляда от изуродованного многочисленными шрамами лица Капитана. Она давно научилась спокойно смотреть на этого человека, а со временем и привыкла к его внешности. О том, где Капитан обзавелся этим шрамами, ходили самые разные слухи. Одни уверяли, что семнадцать лет назад он сражался на стороне восставших и лицо ему обожгли выпущенные по приказу Министерства ядовитые газы. Другие – что он сам порезал себе лицо, чтобы производить устрашающее впечатление. А кое-кто говорил, что он якобы таким и родился. Шатин больше верила тем, кто рассказывал, что Капитана предал один из соратников, потому-то он теперь и действует в одиночку и все тридцать часов в сутки окружает себя охраной. Краватт утратил веру в людей. Однако сейчас прошлое Капитана было для нее абсолютно не важно. Какая разница, лишь бы Краватт дал Шатин то, чего она хотела. – Показывай, – велел Капитан. Она достала из кармана безделушки и реликвии Первого Мира, разложила все на разбитой панели перед капитанским креслом. Он небрежно перебрал приношения, тронул пальцем пару тяжелых титановых наручников, месяц назад украденных Шатин у полицейского сержанта. Рассмотрев все, он нахмурился, отчего провалившийся левый глаз стал еще заметнее. – Все то же самое, что ты приносил в прошлый раз. Почему ты решил, что мне этого будет довольно? Шатин, силясь подавить так и просившуюся на лицо торжествующую улыбку, запустила руку за пазуху и отстегнула медальон с изображением настоящего Солнца. – Потому что в прошлый раз у меня не было вот этого. Она уронила украшение на панель, с удовольствием услышав, как оно звякнуло об изъеденный ржавчиной металл. Взглянув на новое приношение, Капитан перестал хмуриться. – Настоящий артефакт Первого Мира, сокровище, спасенное в Последние Дни, – объявила Шатин, набивая цену своему последнему приобретению. – Действительно, красивая вещь.