Не в силах пошевелиться, я смотрела на движение ярко-алой жидкости по трубке, а потом в меня хлынул жидкий огонь. – Да-ар! – взвыла я. Натурально взвыла, потому что если до этого думала, что знаю о боли все, сейчас поняла, как сильно я ошибалась. Тело словно окунули в огонь, дыхание оборвалось, сердце ударилось о ребра, и несколько мгновений я провела в звенящей тишине под пристальным взглядом Терграна. А потом… Потом реальность полыхнула перед глазами, раздваиваясь. Мир потерял четкие очертания, лицо Терграна стало расплываться, как неудавшийся панкейк на сковороде. Я задыхалась, хватая губами воздух, понимая, что сгораю изнутри и никто меня не спасет. И его – тоже. Тот, кому я даже имя еще не придумала. – Помоги, – сдавленно прошептала я, вглядываясь в белый туманный панкейк, то есть в лицо Терграна, который неожиданно резко ушел в сторону. Нарастающий шум в ушах напоминал какой-то запущенный сверхмощный двигатель, сквозь него пробилось множество голосов, но что самое дикое – пошевелиться, чтобы посмотреть, что происходит, под приказом я не могла. Дыхание врывалось в грудь клочками обжигающе-холодного воздуха, в следующий миг я услышала не то рычание, не то крик, голоса доносились издалека, как из подземного убежища. Потом я, кажется, потеряла сознание, потому что из накатившей темноты на меня уставился Гроу, и лицо у него, в отличие от Терграна, было серое. – Уйди, глюк, – сказала я и хихикнула. Тело, превратившееся в факел, затягивало в пески, и когда он приподнял меня на руках, показалось, что я просто сейчас стеку вниз как расплавленный металл. – Танни, – позвал он. – Танни, посмотри на меня. Ты свободна. Я посмотрела, насколько мне это удалось. – Ты почему серый? – спросила я. – Да-а, знатно тебя перекосило. Знатно перекошенный Гроу прижал меня к себе, и на миг стало чуточку легче. Самую малость, когда я почувствовала, как жар частично схлынул, а следом снова ударил в меня с такой силой, что я заорала, выгибаясь в его руках. – Бесполезно, – процедил Гроу кому-то, и голос его дрожал. – Наблово пламя не уходит. Кажется, дрожал не только голос, но и он весь, а мне вдруг стало интересно, куда делся Тергран. Впрочем, ненадолго: очередной приступ накрыл меня с головой, и теперь уже я поняла, что дрожим мы вместе. То ли меня колотит, и Гроу трясется, то ли его колотит, и трясусь я. – В больницу, – донесся издалека голос Рона. – Ей нужно в больницу. – Не поможет, – процедил Гроу, укачивая меня на руках. – Гранхарсен… – Не поможет! – Он рыкнул так, что я подпрыгнула в его руках и поинтересовалась: – Чего орешь? Гроу посмотрел на меня расширившимися глазами, в которых вертикальные зрачки тонули в зеленом пламени. – Поможет другое, – сказал он. – Переливание. Если найти иртхана с нужной группой крови. – У нее пустынный огонь, – уточнил Рон. – Не важно. Я взмыла ввысь. – Все будет хорошо, – пообещал Гроу, глядя мне в глаза. – Слышишь, Танни? – Я тебе не верю. – Все будет хорошо, – повторил Рон. Да, это точно был он, рядом со мной. И я бы поверила, но в эту минуту меня в очередной раз накрыло огнем. Он был повсюду, втекал в меня из каждой капельки палящего воздуха, попытка вдохнуть закончилась тем, что легкие словно сдавила раскаленная рука. Когда Гроу крепче прижал меня к себе, я вцепилась в него, игнорируя тот факт, что он глюк. Глюк неожиданно сдавленно вдохнул, а после поинтересовался: – Танни, какая у тебя группа крови? – Вторая, – выдавила я. – Кажется. – Кажется?! – У меня вторая! – рявкнул Рон. – Вы рехнулись! – Мы не довезем ее до больницы. Она сгорит. Это сказал Гроу, и сказал так – надломленно и болезненно-страшно, что я вдруг поняла: это не бред. Это не бред, он действительно откуда-то взялся в этой пустоши, а я действительно сгораю в огне, который в меня заливал Тергран. Пустыня, лица съемочной группы и звездное небо проплывали надо мной, мерно покачиваясь. Я все еще летела, но летела какими-то рывками, подпрыгивая. То, что меня по-прежнему прижимают к груди, даже не сразу поняла. Только когда попыталась приподнять тяжелую голову, напоминающую перевернутую кастрюльку с кипящим супом, у которой вот-вот сорвет крышечку, услышала рычание: – Не дергайся! Очень хотелось, можно подумать. «Кажется, в пустыне нехило так разогрело», – подумалось мне. Потому что запрокинутое лицо горело, как если бы я перележала на пляже в Зингсприде в полдень. Руки Гроу и его каменная грудь тоже казались раскаленными до той минуты, пока темное небо не сменилось невысоким светлым потолком, а жар прохладой. Она обтекала пылающую кожу, под спиной тоже было что-то прохладное, и эта прохлада втекала в меня сквозь поры. Хорошо-то как… Вместо Гроу перед глазами возникло лицо другого мужчины. Ненадолго. Потом лицо сменилось лысиной и плечами, судя по белому халату, медика. – Эсса Ладэ… Эсса Ладэ, вы меня слышите?! – Гроу, – позвала я, и медика тут же оттеснили в сторону под недовольное: – Вы мешаете мне работать! – Я не хочу умирать, – сказала я. – И его убивать я тоже не хотела. – Я знаю, – процедил он. – Я знаю, Танни. Ты не умрешь. – Местр Гранхарсен! Вы мне мешаете. – Вечно ты врешь, – сказала я и улыбнулась. По щекам текли слезы и сразу же испарялись. – Ты обещал, что мы будем вместе его воспитывать. – Мы будем, – хрипло выдохнул он. – Вместе. Уже не будем. Я знала, что не переживу эту ночь, и знала, что должна сказать ему все, что сейчас чувствую, но Гроу уже отодвинули в сторону. Я чувствовала его пальцы, сжимающие мою руку: ту, которая стала проводником огня в мое тело, а вот укола даже не почувствовала. Ледяной воздух обтекал горящую меня, и сейчас было даже все равно, что Сибрилла станет его женой (потому что очень эгоистично просить кого-то любить тебя вечно, если ты умираешь). Эта странная мысль посетила меня в ту минуту, когда в меня хлынуло уже другое пламя, гораздо более мягкое. Оно текло по венам, смешиваясь с выжигающим огнем, вымывая из меня остатки страха и дрожь. Я цеплялась за руку, за сильные знакомые пальцы, и хотя я не могла его видеть, я не хотела их отпускать. Не хотела, но мои разжались сами. И я упала в глубокую бесконечную темноту. Глава 10 Айоридж, Лархарра Великую вещь в свое время изобрел один выдающийся ученый, тезка нашего Бирека. Бирек Энгерманн, между прочим, из Ферверна (там до чешуи умных мужиков было) придумал восстановительные гибернационные капсулы, в которых происходит полная перезагрузка организма, пережившего даже самый серьезный стресс. Ну или вливание огонька, если можно так выразиться. О-го-нек. Эта мысль выбрасывает меня на поверхность из всех прочих, в частности, о Биреке Энгерманне (если бы не он, как бы я вообще потом пришла в себя так быстро), но еще быстрее выбрасывает ощущение пальцев на моей руке. То есть когда я там, в пустоши, проваливалась в никуда, это было нормально, а сейчас… Широко распахиваю глаза: Гроу спит на моей постели. То есть не на моей постели, он спит в кресле и умудрился сползти небритой физиономией на больничную постель, та сторона лица, которая видна, – сплошной синяк, если можно так выразиться, скула рассечена, и на ней швы. У иртханов по идее не должно оставаться шрамов, особенно если их тоже запихнуть в гибернационную капсулу, это я отмечаю автоматически. Равно как и то, что его ладонь накрывает мою, а потом я подскакиваю вместе с кучей датчиков, которые на меня налепили. Аппарат ругается звучным писком, Гроу открывает глаза и, наткнувшись на мой взгляд, резко поднимается. Правда, руку мою не выпускает, как будто его приклеили. – Прости, вырубился… – Он умер, да? – спрашиваю через силу, потому что у меня сдавливает горло. Странно, что у меня вообще хватает сил об этом спросить, и рука (та, что свободна) неосознанно тянется к животу. Ответить Гроу не успевает, потому что в палату входит врач. – Ферн Гранхарсен, могу я попросить вас выйти?