- Я не знаю, как звонить в РЭУ, - выпалила одна, едва он зашел. В мелькнувшей полоске света Игорь увидел, что она успела переодеться в штаны и свободную футболку. - Забудь — не надо никуда звонить, - скрывая раздражение, отозвался Игорь. Не на Лиску он, естественно, раздражался. И даже не столько на соседа. А на то, что его похабные слова не были лишены доли истины. Козел. Фонарь был сноровисто извлечен из кладовки и занял почетное место по центру зала, но его мощности все равно не хватало, чтобы осветить все помещение - он больше пускал по стенам тени, чем разгонял темноту. Подумав, Игорь открыл верхний ящик шкафа и стал с шумом перебирать условно жизненно нужные предметы. Лиска заинтересованно, насколько позволяло освещение, следила за ним. - Это что, свечи? - удивилась она, глядя толстые колбаски в руках у Игоря. - Ну, не волшебные же палочки, - хмыкнул Игорь, ставя на стол размашистый подсвечник с тремя тарелочками. Лиска подсела ближе и взяла в руки одну свечу. Взвесила на ладони, оценила ее тяжесть. Она-то в своей жизни ими не пользовалась, и свечи оставались для нее лишь атрибутами интерьера, не нужными в век всеобщей цифровизации. Игорь тем временем воткнул две оставшиеся в подсвечник и поджег их зажигалкой. Огоньки нехотя, очень неуверенно, ежесекундно озираясь, разгорались. Лиса, стараясь не потревожить их, аккуратно водрузила свечу на оставшуюся тарелочку. Подсвечник имел градацию посадки, но из-за разной длины свечей, вид был не таким, как задумывал создатель. Самая низкая свеча оказалась на среднем постаменте, и уверенные уже огоньки разгорались на одной высоте. Лиска заметила, как жалобно скривился тот, чью свечу недавно держала она. Будто просил о чем-то. Помедлив, она отошла к работающему фонарю и щелкнула кнопкой выключения. Синеватые тени исчезли. Почти все исчезло, кроме расплывчатого стола и силуэта Игоря за ним. Лиса тихо, стараясь не тревожить пламя, залезла на стул напротив. Огоньки уже вытянулись вверх, образуя высокие маковки, как на маковках храма. От каждой едва заметно отлетал дрожащий дымок. Снизу, у черного фитилька, уверенно светило синим. Пламя было живым. Только живое существо может так двигаться: плавно, независимо и цельно. Где-то в середине огонька двоилось пушистой оранжевой тенью. Лису, как под гипнозом, клонило в сон. Время и мир остановились. Осталась только она и три неровных, подвижных огонька. И Игорь. Игорь был фоном всего. Творец и наблюдатель мироздания, скрытый горячим светом дорожек в иной мир. Лиска припомнила «Светлану» Жуковского. Читая, но не имея представления о процессе, сложно проникнуться гадательными тонкостями и ощутить мистический страх, который пыталась донести учительница литературы. А надо было всего лишь зажечь свечи в темноте… Стул под Игорем скрипнул — тот незаметно поменял положение. И Лисе против воли стало не по себе. Из недр памяти возник образ человека с лошадиными копытами из детской страшилки. Лиску передернуло. - Как там гадать надо? - постаралась побахвалиться она, но дрожание в голосе полностью выдало ее. - Суженый-ряженый, - услужливо подсказал Игорь. - Только надо в зеркало смотреть. - Я в серванте отражаюсь. Суженый мой, ряженый... – она сделала паузу, на всякий случай скрестив пол столом пальцы. И, конечно же, не глядя на сервант. И уже немного пожалела – там мелькнула тень. - Ну тебя! - цыкнул Игорь — сумрачная тишина и пляска свечей не располагала к играм. Но Лиска уже вошла во вкус – тень исчезла, а адреналин в крови остался. - … птицами обгаженный. Игорь резко выдохнул, и огоньки покорно затряслись, подчиняясь его дыханию. - Ряженый мой, суженый, - нараспев продолжала Лиса, чувствуя, как внутреннее смятение проходил. - На голову контуженый! Этот выдох Игорь хотел сдержать, но он с не самым приличным хрюканьем прорвался через сомкнутые губы. Повинуясь внезапному порыву, наугад толкнул ногой под столом, и попал в цель — Лиса, не ожидавшая нападения, взвизгнула и вцепилась руками в столешницу. Подсвечник опасливо подпрыгнул, но в ту же секунду встал на все четыре ножки, насмешливо дрожа язычками над застывшими перед ним людьми. - Блин, ты что наделал! - Лиса опомнилась первая. - У меня теперь суженого не будет! Я замуж не выйду, понимаешь?! Что собирался ответить Игорь — никто и никогда не узнает, включая самого Игоря. Потому что едва он открыл рот - раздался уверенный звонок в дверь, выбивший из него все мысли. Лиса перестала смеяться. Звонок повторился. Первородный страх сковал ее раздухарившееся нутро. Трижды пожалев о своих шутках про высшие силы, на следующий звонок она вскрикнула и в мгновение ока перелетела со стула на диван. Прямо спиной вперед. Через спинку стула. Игорь, решивший, что ему не к лицу брать с нее пример, подобрался и все-таки направился в прихожую. На пути захватил с собой фонарь — в качестве источника света. Ну, и оружия высших сил. На требование представиться из-за двери не донеслось ни звука. Помешкав, Игорь приоткрыл глазок. На площадке светлая пустота. - Что за нафиг, - проворчал он, берясь за ручку замка, но тут на него налетел вихрь из комнаты. - Не открывай! - с истеричными нотками вскрикнула Лиса, цепляясь обеими руками ему за локоть. Она оказалась так близко, что Игорь кожей чувствовал исходящее от нее тепло. Оно странным образом вселило в него чувство защищенности вплоть до бравады. - А вдруг суженый твой? Замуж же не выйдешь! Пауза. И неумолимый, неукротимый, не сдерживаемый хохот с обеих сторон. - Пе… пе… реживу, - не с первого раза отозвалась Лиса, вытирая собравшиеся в уголках глаз слезинки. Лбом она задела Игорю плечо, и на бесконечно долгую минуту так и осталась, подрагивая плечами. Игорь медленно вдохнул, исподволь желая, чтобы этот миг продлился подольше. Он не стал больше пялиться в глазок, но включил фонарь и сунул его Лисе. Под его неровным светом он пошел в зал и затушил все свечки. Хватит с него экзорцизма на сегодня. В душе Игорь дважды ударялся головой о душевую насадку и столько же выпускал из рук мыло, признав себя топографическим кретином. Кто еще не в состоянии запомнить расположение вещей в ванной комнате? Фонарь он оставил Лиске, подозрительно затаившейся после визита неизвестного невидимки. Кажется, она так и осталась сидеть на коридорной тумбочке, с которой видно дверь в ванную. По крайней мере, когда Игорь уходил в душ, она была там. Лиса… Какая же ты… В темноте воображение работает лучше даже у приземленных чурбанов типа Игоря. Она нарисовалась перед мысленным взором, пользуясь тем, что пред реальным ничего не было. С чуть хитроватой ухмылкой, от которой глаза из круглых превращаются в вытянутые. От которой на скулах собираются бархатистые подушечки, а губы становятся узкими, словно лепестки астр. Коротенькие шорты демонстрировали не слишком длинные, но пропорционально-стройные ноги. Майка обнажала загорелые плечи, а к низу сужалась, повинуясь волнующим изгибам юного тела. Игорю стало жарко, несмотря на прохладную воду. Куснув себя за язык, он неизвестно зачем зажмурился — все равно ничего не видно же - и заставил себя воскрешать в памяти любые другие образы. Нельзя допускать такие мысли, когда в доме нет света, и никого, кроме него и ничего не подозревающей девочки… Как по заказу, в голове сформировалось пренеприятнейшее хихиканье соседа по лестничной клетке, окончательно остудившее затеплившийся в паху жар. Чувствуя себя усталым и разочарованным, Игорь вылез из ванны и стал торопливо вытираться. Лиска стояла почти у самой двери — синеватый луч скользнул ему по лицу, едва Игорь вышел в коридор. Он остановился. Лиса уперлась спиной в стену, будто собиралась сдвинуть ее с места. Луч фонаря кругом уперся в противоположную стену. Не сводя взгляда с Игоря, она подняла ладонь, показывая освещенный знак «V”. - Зайчик, - прокомментировала она, для достоверности шевеля пальцами. Игорь догадался глянуть в круг света, где действительно при желании можно было различить очертания ушастого. Посмотрев на него, Игорь сложил пальцы, как его когда-то давно учили, чтобы получилась собачья морда. - Волк, - пояснил он, «открывая» собаке пасть. Лиса хмыкнула и опустила фонарь, теперь он тускло освещал паркетный пол — батарейки садились. Повисла неловкая пауза. Различил тихое Лисино дыхание и с подскочившей к кадыку тревогой ощутил, как волосы на шее встают дыбом. - Свободно, - поторопился он сдвинуться с пути и выйти из остатков неровного света. Уже из своей комнаты он прислушался. Было тихо — Лиса явно не двигалась. Чего она там стоит? Наконец, ее тапочки ожили, зашлепали, удаляясь к ванне. У Игоря застучало в ушах. Переживаний для сегодняшнего вечера было явно многовато. Он лег в кровать, накрылся одеялом и даже не стал просматривать новостную ленту, просто смотрел в окно, глядя на безжизненный свет соседских квартир. Аккуратно, стараясь не шуметь, Лиса прошла по коридору. Игорю показалось, что она остановилась перед закрытой дверью. Показалось, что она взялась за ручку. Показалось, что еще немного — и дверь откроется. Сердце замедлило свой ритм, отозвавшись холодом в руках и ногах. Но скрип пола уже безнадежно удалился. Игорь расслабился. И в следующую секунду сделал все, чтобы задавить в себе разочарованный вздох. Глава 10. О дружеских советах, скорости ранозаживления и некоторых телефонных переговорах [Лиса] Я не собиралась, честно… Ладно, собиралась, но скорее в своей голове, под видом «Вот бы сделать так». Едва зашла домой... Вам когда-нибудь падало на плечи ощущение безысходности? Когда все вроде бы как обычно, причин для беспокойства нет, а душу все равно грызет тоска? Наваливаются плохие воспоминания, испаряются поводы для радости? Я не собиралась проситься к Игорю. Не слишком это было прилично. Просто мечтала, как перед контрольной - учитель заболеет, а уж в следующий раз ты обязательно все выучишь. Да что там урок — ты до конца освоишь учебник, лишь бы на сегодня отменить работу… Но учитель приходит. Всегда приходит. И всегда дает контрольную. На которой ты получаешь насмешливый тройбан. Я сидела, смотрела на маму… Не знаю - в кино и по телевизору показывают, что родители обнимают детей, когда те находятся. Мама меня не обняла. Она даже смотреть на меня не хотела, по-моему. Ей было все равно. А если все равно, тогда что мне терять? Игорь не очень обрадовался — не слишком-то он компанейский. Но тогда я об этом не думала. Что угодно, лишь поскорее сбежать. Туда, где в воздухе есть кислород, а не удушливый токсин. Мама была недовольна. Она почти всегда недовольна, когда дело касается меня. Будто ей в напряг что-то делать. Иногда мне кажется, что ее смысл жизни — это не делать ничего. Даже не развлекаться — у нее нет развлечений. Просто сидеть и ничего не делать. Вокруг нее будто расходятся флюиды бездействия, поглощая собой любое желание. Я должна бы скучать и переживать. Но я не переживаю. И не скучаю. Здесь… у Игоря мне легко. Как дома. Мне нравится его квартира. Не надо постоянно думать о том, как выглядишь со стороны. Не про опрятность — про самоощущение. Перед людьми положено изображать приличия, отыгрывать роль. Там ты ученица, там степенный покупатель, здесь не доставляющая проблем дочь, тут законопослушный гражданин. А с Игорем так не надо. Не знаю как, но в его обществе я всегда расслабляюсь. Мне легко. Можно дурачиться. Можно подтрунивать над ним. Можно рассказывать всякую ерунду. И Игорь не будет смеяться или злиться. Возможно, ему просто все равно. Скорее всего, мне именно это в нем и нравится – он не парится по моему поводу. На прошлой неделе я залила тетрадку чаем. Просто опрокинула полный стакан, и наблюдала, как беззащитно-белые страницы покрываются чайным налетом. Мама непременно начала бы переживать, ругаться, будто это не обыкновенная тетрадка, коих и меня десятки, а ядерный реактор. А Игорь, сообщив что «эту шхуну уже не спасти», унес тетрадное месиво в мусорку. Мне пришлось переписывать домашнее задание, но это было в сто раз лучше, чем слушать обличительный монолог, какой мама, наверное, считала единственным методом воспитания. А еще я люблю его рассматривать. Он двигается легко, совсем не неуклюже, как обычно делают высокие люди. Все движения у него выверенные, ни одного лишнего. И быстрые. Когда на кухне сломался кран, Игорь его чинил. Та страшноватая нижняя труба как-то отвалилась. И Игорь ее поймал, едва она успела повиснуть в воздухе. И потом так и сидя, боком двинулся к расстеленным на газете инструментам. У него очень добрая улыбка. Если бы он улыбался такой улыбкой людям, его бы все любили. Уголки губ так резко взмывают к ушам, что кажется, будто еще немного, и на лице не останется ничего, кроме этой улыбки. Оно становится открытым, приветливым. Но на людях Игорь почему-то чаще всего серьезный. А мне так хочется, чтобы он чаще улыбался... *** За окном собирался дождь, мутью заглядывая в окна. - Заканчивай это дело, Игорёша, - Витька почти расстроенно сунул нож в кухонную подставку. - Лезть в отношения двух женщин — последнее, что можно делать. Тем более - дочерь с матушкой. Разочарованный Игорь даже пропустил мимо ушей фамильярное обращение. - Ну и что мне, просто сидеть и ничего не делать? - Почему сидеть? Возвращай девчонку на родину и живи себе спокойно. - Ты пару месяцев назад велел об этой девчонке заботиться, - припомнил Игорь. - Не путай. Тогда у нее маменька в больнице была — брошенный ребенок и все такое. А теперь Анна Николаевна, тьфу-тьфу-тьфу, в уме и полном здравии. Так что завязывай играть в доброго самаритянина. - Тебе-то откуда знать про ум и здравие, - буркнул Игорь, глядя на стенные часы. Витькина кухня менялась примерно каждый год — не он мог долго жить в одном и том же антураже. И сейчас это было желто-черное помещение с кактусами под потолком и светом пластика вокруг. - Выписали — значит, нормальная. Такая же, как и все, - парировал он. - Думаешь, я зря лезу в это дело? - засомневался Игорь.