— А братья или сёстры? — Тоже. Несколько секунд Арманиус молчал, и я уже успела обрадоваться, но оказалось, что рано. — Где ты училась? Хм, ну ладно. Как говорит Брайон: «Если пациент мешает доктору работать, он нарывается на неприятности». И я приступила к массажу в сочетании с «игрой на энергетических точках». Так эту технику называл Валлиус — когда нажимаешь то на одну, то на другую, но не просто так, а будто выигрываешь какую-либо мелодию. В случае с Арманиусом это был «Марш Защитника». Ректор захрипел, выгибаясь на диване дугой, и тут же забыл про своё любопытство. Конечно, временно, но и это неплохо. Здесь полезна даже временная тишина. Через десять минут я закончила. Арманиус по-прежнему лежал на диване в одних трусах, обливаясь потом с головы до ног, и выглядел таким же несчастным, как любой другой мой пациент. — Я вас обрадую, архимагистр. Я вижу прогресс. Да, он слабый, но он есть. Вы ведь пару раз чувствовали свой энергетический контур, верно? Ректор кивнул, попытался поднять руку и вытереть пот со лба — он уже лился в глаза — но не смог. Я взяла из сумки салфетку, подошла ближе и сама обтерла ему лицо. — Так вот. Чем раньше больной чувствует свой энергетический контур, тем быстрее будет продвигаться его выздоровление. Вы ощутили его уже вчера. К примеру, принц Арчибальд… — Ой, зря я это говорю… — Да. Его высочество смог почувствовать контур лишь спустя три недели процедур. Правда, я тогда знала и умела гораздо меньше, так что эксперимент не чистый. Я закинула в сумку баночку из-под масла, накинула на ректора халат, чтобы не замёрз, и продолжила: — Как обычно, полчаса лежим, не встаём. До завтра, архимагистр. Он вновь что-то прохрипел, но я уже шла к лестнице. Вопросы, вопросы… вот ведь любопытный. Можно подумать, он до сих пор не нашёл на них ответы. * * * Через полчаса Берт не просто встал — он встал на собственные ноги. И даже прошёл пять шагов, пока не рухнул обратно в инвалидную коляску. Невероятно. Им занимались лучшие хирурги Императорского госпиталя, потом был курс восстановительной терапии, но по-настоящему встать с коляски и сделать хотя бы несколько шагов не удавалось. Это Арманиуса тогда и подкосило, и на предложение Брайона перевестись в отделение для больных со сломанным контуром — по-другому «для безнадежных» — он ответил резкое «нет!» Видимо, Эн Рин работает там… врачом. И она смогла поставить его на ноги быстрее других врачей госпиталя. Нет, это логично: если сломанный контур — тема её научной работы, и именно его она изучает. Лечить мага или обычного человека — большая разница, а уж сломанный маг — это вообще отдельная песня, как сказал бы Валлиус. Конечно, возможность стоять на собственных ногах и ходить — не то же самое, что вновь стать магом. Но и это немало в его случае. Браслет связи на запястье Арманиуса завибрировал. Берт покосился на экран — с ним хотел поговорить Велмар Агрирус, его заместитель. — Приветствую, Берт! — проекция Велмара широко улыбалась. — Я смотрю, ты стал менее бледным с прошлого нашего разговора. — Ем мясо и пью томатный сок, как мне написали в рекомендациях при выписке из госпиталя. — Арманиус скривился. — Демонова гадость этот сок… — Терпи, — Велмар хохотнул. Его зам вообще был очень улыбчивым, и за это Агрируса студенты любили гораздо больше, чем Берта. Ректора, конечно, уважали, но не обожали. А вот Агрируса — да, обожали. Но его ярко-синие глаза и широкую искреннюю улыбку было невозможно не обожать даже Арманиусу. — Терплю, куда деваться… — Как успехи по восстановлению контура? — с интересом спросил Велмар. — В Совете все спорят, как скоро метка исчезнет с твоей руки, успеет контур восстановиться или нет. — Вряд ли успеет. Ну и хорошо — сам знаешь, это ректорство мне уже давно обрыдло. Ты должен был стать ректором, и если бы за неделю до Церемонии я не отхватил архимагистра, так бы всё и получилось. Пришла пора восстановить справедливость. — Сплюнь, — Велмар закатил глаза. — Не дай Защитник, сбудется. — Тебе-то что? Ты и так за меня все обязанности выполняешь. — Берт, честное слово, — Агрирус явно рассердился, — был бы рядом — стукнул. Стать ректором, конечно, хочется, особенно с учётом моего финансового положения в последнее время, но не в ущерб же тебе! Арманиус кивнул, но спрашивать, как у Велмара дела, не стал. Далеко не всем аристократам везло с детьми, и сын Агрируса родился практически без дара. И сам Велмар, и Алан — оба страдали от этого всю жизнь. Других детей у проректора не было, как они с женой ни старались, а единственный сын не мог творить магию. Зато он часто играл в карты, а Велмар потом оплачивал его долги. Небольшие, но постоянные. Берт вдруг вспомнил Эн Рин. А ведь уровень её дара ниже, чем у Алана, однако парень только кулинарное училище осилил закончить… — Так что, помогает тебе лечение? Есть успехи? — Есть. Послушай, Велмар… а ты ведь знаешь эту… Эн Рин? — Естественно. Ну конечно, все её знают, кроме него. — Это она Арчибальдом занималась? — Она. Талантливая девчонка, упорная очень. — Агрирус усмехнулся. — Вон, даже принц в любовниках. Берт дёрнулся от неожиданности. — Чего?.. — А ты и это не слышал? Арчибальд ведь ей орден Золотого орла дал. Вылечила она его, конечно, но это же не причина так награждать-то, да ещё и орденом только для аристократии. И видят их вместе регулярно. А уж в последнее время… — Закон… — протянул Берт понимающе. — Точно, он же лоббирует этот свой закон о праве передачи титула не по наследству, а за заслуги… — Ага, — рассмеялся Велмар. — Хочет Энни аристократкой сделать. Может, жениться собирается, демоны его разберут. Но девочка талантливая и с характером. Сам знаешь, Валлиус других в ученики никогда не брал. — Да… — Арманиус поджал губы. — Не брал… Значит, любовница Арчибальда. Что ж, если это так, то принцу можно только позавидовать. * * * Много-много лет назад, когда меня, как говорит Валлиус, ещё не было даже в проекте, и Альганна только образовывалась, аристократия была придумана не зря и вполне заслуженно. Титулы полагались лишь магам, у магов были всевозможные привилегии, ведь они защищали простых людей от порождений Геенны. Аристократия бесплатно училась в школах и университетах, женилась только на себе подобных — чтобы избежать «утечки магического дара» по распространённой теории о размывании магической крови немагической — и получала постоянные дотации от империи. Особенно охранители. Но шли годы, и всё менялось. Связано это было в первую очередь с тем, что очень многие аристократы держали на стороне любовниц из простого люда, которые рожали от них детей. Две трети получались обычными мальчиками и девочками, но оставшиеся рождались магами. Пусть они были слабее магов потомственных, аристократических, но всё же дар у таких детей имелся. Поначалу положение подобных магов-неаристократов было весьма плачевно — в учебные заведения их без титула не принимали, в результате они жили как обычные люди и даром не пользовались — не умели. Потом кто-то из императоров понял, что теряет знатный и многочисленный ресурс, и неаристократическим детям было дозволено учиться магии. За плату или в кредит, как и училась я — когда сначала получаешь образование, а потом отдаёшь долг за обучение. Справедливо? По-моему, не слишком. Но этот закон никто не спешил устранять — он был выгоден всем. Государство получало неплохих магов во временное трудовое рабство, не-аристократы — право чего-то достичь в жизни и без титула, а аристократия… ну, их-то вообще всё это никак не касалось. Привилегии как были, так и остались. И если обычный люд относился к аристократии несколько подобострастно — ну как же, волшебники, чудеса творят, и живут в два раза дольше! — то вот маги нетитулованные частенько не любили своих титулованных коллег по дару. Аристократия действительно вырождалась, и среди них уже было много не-магов, так же, как и среди простых людей — магов. Справедливостью тут и не пахло, именно поэтому Рон ругался. Ему приходилось выбивать себе все привилегии потом и кровью — а аристократам они давались по праву рождения. Хотя дар у Рона неслабый, даже более чем сильный — восемьдесят пять магоктав. Со временем и архимагистра сможет получить, если мастерства наберётся… Уровень дара по жизни не меняется, но на одном уровне далеко не уедешь, надо учиться. Первая ступень мастерства — маг, получают его при окончании университета. Вторая ступень — магистр, её дают после трёх лет аспирантуры, защиты диссертации и прохождения экзаменов. Невозможно получить магистра, будучи магом меньше, чем с тридцатью магоктавами дара. У меня всего две магоктавы, поэтому диссертацию я защищу, но магистром мне не стать никогда. Архимаг даётся минимум за пятьдесят октав, большую научную работу и после прохождения специальных испытаний. Архимагистр — за восемьдесят с плюсом, очередную научную работу и успешно пройденные тяжёлые испытания. И до этой ступени почти никто не доходит. Кто-то из-за уровня дара, кто-то не хочет проходить испытания. Они действительно тяжёлые. Вот Байрону точно дадут магистра, а потом, может, и до архимагистра постепенно дорастёт. Восемьдесят одна магоктава, и упорства не занимать… Примерно об этом я думала, пока мы с Асириусом проводили наш первый эксперимент. Конечно, над больным, который согласился на подобное безобразие. Подозреваю, что Байрон ему заплатил. По крайней мере я ни за что бы не согласилась, чтобы надо мной какие-то аспиранты эксперименты ставили. Одно дело — сломанный контур, и совсем другое — обратимые повреждения. Вдруг хуже сделаем? Для начала я попробовала вколоть нашему подопытному несколько специальных реактивов, а Байрон записывал реакцию организма. Которой не было. Он почему-то страшно расстроился, словно ожидал, что мы сразу начнём творить чудеса и исцелять страждущих. Вот что значит — хирург. Как говорит Валлиус: «У нас, хирургов, пока мозги думают, руки уже делать начинают. Только это не всегда хорошо». — Не переживай ты так, — сказала я, выходя из хирургического отделения. Я направлялась к себе, а Байрон — на обед. — Сразу ничего не бывает. Поначалу я почти три месяца билась над различными вариантами лечения, пока мне удалось получить хоть какой-то результат. С Арчибальдом, считай, повезло… — Да тебе вообще везёт, — огрызнулся Асириус. — И с руководителем повезло, и с темой работы. Я только потом понял, почему Валлиус тебе этот бред утвердил, с твоим-то уровнем дара. Никто из больных близко не подпустил бы тебя к себе. Кроме безнадёжных. Я усмехнулась. Неприятно мне не было — я много раз слышала подобные слова, сказанные как в лицо, так и за глаза. Привыкла. Конечно, когда я выбирала, чем именно заниматься, учитывала и собственные способности, и неприязнь ко мне магов-аристократов. Но так должен поступать любой нормальный учёный. Это называется «ответственность».