Надо же — консультацию ему подавай. Помню, было время, когда он и разговаривать со мной считал ниже своего достоинства. «Нищая безродная девка с каплей дара — что она делает в лучшем учебном заведении страны? — возмущался Байрон в кругу друзей. — Вот увидите, она не переживёт и первую сессию!» Я пережила. В прямом и переносном смысле. — Говори, — буркнула я, заходя в свой кабинет-лабораторию. И пока я переобувалась, надевала халат и стягивала волосы в узел, Байрон чётко и ясно излагал, что ему от меня нужно. Возможно, если бы Асириус заискивал, улыбался и пытался втереться ко мне в доверие, я бы послала его к демонам тут же. Но Байрон был собой — слегка презирающим меня аристократом — и это оказалось привычно, понятно… и честно. Я всегда ценила честность. — Я давно заметил, что физические повреждения охранителей ведут и к повреждениям их магического контура. Повреждённый контур практически никогда не бывает повреждён сам по себе, без каких-либо физических травм. — Не «практически никогда», а просто «никогда», Байрон. — Тебе тут виднее. Но раньше мы сначала делали операции по восстановлению физических возможностей, а потом уже брались за контур. Хирургия первична, терапия вторична, ты же помнишь этот постулат? Меня интересует, что будет, если попробовать делать наоборот. Я серьёзно задумалась. Ко мне больные попадали уже после хирургического отделения, где для них делали всё возможное, чтобы вновь научить говорить, ходить и вообще двигаться. Чем сильнее повреждён контур — тем хуже с физиологией. Но я занималась только безнадёжными больными — точнее, теми, кто раньше считался безнадёжным, — Байрон же говорил об обратимых повреждениях. — Не знаю, — призналась я откровенно. — Ты хотел мою консультацию, но я действительно не знаю. Мои больные все после хирургов… и, честно говоря, я никогда не задумывалась над этим вопросом. Мне нет смысла реабилитировать неговорящих и неходящих. Они не выдержат процедур. — Давай попробуем поэкспериментировать? Возможно, следует сначала восстанавливать контур, а потом уже делать операции? Я озадаченно молчала, глядя на Байрона, который смотрел на меня спокойно и серьёзно. — Ты хочешь ставить эти эксперименты со мной? — А с кем ещё? — в голосе бывшего однокурсника прорезалась ирония. — Логично. Но… — Слушай, Эн, — Асириус поднял глаза к потолку, будто я смертельно ему надоела, — я не делаю тебе никаких непристойных предложений. Ты, как и я, врач и учёный. У нас совпадает область профессиональных интересов в этом случае. Почему бы не объединить усилия? Одну главу в наших научных работах напишем вместе, это не запрещено и даже поощряется. А личные отношения стоит оставить за пределами госпиталя. Хотя я бы сказал жёстче. — Жёстче? — Да. Всё это должно остаться в университете, который мы закончили. Байрон замолчал — и я тоже молчала. Наверное, потому что была согласна. По правде говоря, там я всё и оставила уже давно. Нет, особой любви я к Асириусу не испытывала, но я уважала его, как талантливого хирурга, у которого впереди — огромное будущее. — Я согласна. Он чуть улыбнулся, и мы начали обсуждать детали дальнейшей работы. Однажды Рон спросил меня, ненавижу ли я Байрона. И я тогда честно ответила, что нет. Хотя, прямо скажем, мне было, за что его ненавидеть. Помимо презрения, которое не доставляло мне неприятностей, Асириус регулярно организовывал так называемые «подставы». И именно на почве одной из таких подстав я подружилась с Роном. Это было, кажется, на третьей неделе учёбы в университете. Преподаватель по теории магии вызвал меня к доске, чтобы я начертила формулу исчезновения. И на пути туда с меня вдруг исчезла вся одежда. Сказать, что я испугалась — это ничего не сказать. Я застыла на месте под хохот однокурсников, не зная, что предпринять, когда сверху раздался издевательский голос Байрона: — Толку-то уметь чертить формулы, если не можешь их применить? Давай, Эн Рин, верни себе одежду. В чём-то Асириус был прав — я действительно не смогла бы применить нейтрализатор. Даже зная его формулу. На глаза навернулись слёзы, и единственное, о чём я мечтала — не разреветься бы. Я понимала, что преподаватель сейчас всё исправит, но на мою беду он тоже был аристократом, и откровенно не спешил. Зато Рон аристократом не был. И, встав со скамьи, махнул рукой, делая то, что не могла сделать я. Занятие продолжилось, я дрожащими пальцами написала всё, что от меня требовалось… а после подошла к Рону и поинтересовалась: — Зачем?.. — и задохнулась, наткнувшись на его угрюмый взгляд. — Ненавижу аристократов, — процедил мой будущий лучший друг. — Считают, что им всё можно. Тоже мне избранные… Разве мы выбираем, кем родиться? И дар — он же от природы даётся. А вот остальное — наши достижения! Только почему-то аристократам привилегии, а таким, как ты или я, два шиша с маслом. И где справедливость? Я промолчала. А Рон продолжал бухтеть: — Развеял он, понимаешь, одежду на девочке. Настоящий подвиг, демоны его задери! Медаль на грудь и тапочки на ножки. И тут я не выдержала — улыбнулась. — Как-как?.. Рон усмехнулся и взъерошил светлые кудри. — Медаль на грудь и тапочки на ножки? Так мой отец говорит. Он сапожник… м-м-м… ну да… И тут мы с ним буквально повалились на пол университетского коридора, хохоча до слёз и икоты. С тех пор и дружим. И единственное, за что я была благодарна Асириусу — это за Рона. Каждому человеку необходим настоящий друг. Теперь я это знаю. * * * Интересно, зачем эта конспирация, и почему Валлиус не хочет сознаваться, кто такая Эн Рин? Какой в этом смысл? Берт задумчиво почесал подбородок и поморщился. Надо бы побриться, щетина уже колется, но настроения совершенно не было. Перед глазами до сих пор стояли пятнадцать погибших учеников. Бартоломью, Гвенда, Базил, Айзек, Верджил, Гилберт, Алия, Дарин, Акерли, Брендон, Зандер, Кейси, Аллан, Бастиан, Гай… Он помнил, из-за чего погиб каждый из них, и злился на себя. За нерасторопность. Если бы он догадался раньше! За самоуверенность. Ему, лучшему охранителю Альганны, казалось, что они справятся и так. Правильнее было отступить, заперев демона во временную ловушку, и хорошенько продумать план действий. Но он принял решение — двигаться, сражаться, не отступать. И поплатился… За гордость и малодушие. Нужно было вызвать подкрепление и взять с собой хотя бы ещё одного архимагистра. Для подстраховки. Но Берту казалось унизительным просить о помощи. Особенно — его высочество принца Арчибальда. Глупое ребячество. Сейчас, оглядываясь назад, Арманиус понимал — плевать на всё. Главное — это человеческие жизни, которые он потерял. Даже собственной магии Берту было не жаль. Заслужил. Да и… если бы он после всего случившегося остался цел и невредим, ему было бы ещё хуже. А так… Ужасная мысль, неправильная, лицемерная. Как будто то, что он тоже пострадал, может искупить его вину. Но если бы Арманиус знал, что именно может искупить — он бы сделал это, не задумываясь. Ладно. Нужно отвлечься. Выражение лица Эрты, официально считавшейся его секретарём, было непередаваемым. И Берт её понимал — секретаря он вызывал по браслету связи крайне редко. Практически все обязанности ректора исполнял его зам, архимаг Велмар Агрирус. Как совершенно правильно сказал Брайон Валлиус, Берт был демонски плохим ректором. Он и сам это знал. Но невозможно было успевать всё — и исполнять обязанности охранителя, и руководить университетом. Что ж… руководить, скорее всего, осталось недолго. — Да, архимагистр? — удивлённо протянула Эрта. — Окажите мне услугу, айла*. (*Айла — вежливое обращение к женщине в Альганне.) Посмотрите, пожалуйста, в архиве копию диплома… м-м-м… Эн Рин. — Мэн Рин? — Эн Рин. — Это имя скоро натрёт ему мозоль на языке. — Я не уверен, что… Арманиус хотел сказать «Я не уверен, что она у нас училась», но не успел. Лицо Эрты вдруг посветлело. — А-а-а! Диплом Энни. Да, конечно, архимагистр, сейчас всё будет. — М-м-м… Вы её знаете? — Конечно. Кто же не знает Эн Рин? — удивлённо протянула секретарь и сразу смущённо запнулась. — Извините, архимагистр. — Ничего… Берт прервал связь и вновь задумчиво почесал подбородок. Кто же не знает Эн Рин? Хороший вопрос.