Я достал ключи и сел в свой новый линкольн. Что-то мне очень пришлись по вкусу американские внедорожники. Три года катался и, вернувшись в Россию, сменил старого немца на крутого американца. Поднялся наверх, своим ключом открывать не стал, постучал в дверь. — Заходи, — услышал приглушенный голос. В прихожей был полумрак, только свет из распахнутых дверей в гостиной разгонял густую темноту. — Ира? — позвал, отметив, что в комнате мерцали свечи. — Привет… — она вышла из спальни в узких красных трусиках, поясе в тон и туфлях. Пышная грудь ничем не прикрыта, только длинная сверкающая подвеска в ложбинке лежала. Вот, значит, как… — Ир, — я покачал головой, — не нужно. — Почему? — подошла ближе, кончиками пальцев подразнивая соски. — Дим, давай попробуем сначала… — шепнула и рукой взвесила мой пах. — Ты же хочешь… Да, хочу. Я не импотент. У меня давно не было секса. Ира выглядела сексуально. Только это все совершенно ничего не значило. — Это стандартная физиологическая реакция, — убрал ее руку. — Не более. Ир, мы разводимся, и никакой секс этого не изменит. — Но ты ведь еще не сказал родителям, и я решила… — нервно облизнула губы. — Твой отец завтра прилетает. Я поговорю с ним. Потом со своим. — Дим, я не верю, — пара слезинок скользнуло по щеке. — Столько лет вместе… Скажи честно: это ребенок? Я молчал. Настоящую причину уже называл. Повторить, значит, сделать ей больнее. — Тогда соври, что это только из-за ребенка! Соври, что им тебя привязала эта… эта… Алена! — имя произнесла, как самое худшее ругательство. — Нет. Мне она нужна. Я люблю ее. Просто струсил признать это сразу. Как итог: мы все несчастны. Прости, Ир. — Уходи… — проговорила тихо, обнимая себя руками. — Уходи! — добавила громче. — Убирайся! Я молча развернулся и вышел. Хреново. Хреново и это нужно пережить. Я здесь бессилен. Тут Ира должна справиться сама, без моей помощи. Найти себя. Я смог и у нее получится. В десять утра я сидел напротив Алены. Она тоже пришла с адвокатом: пока наши посредники обменивались короткими репликами, я любовался и сгорал от ревности одновременно. Алена переписывалась с кем-то. На меня практически не обращала внимания. Нет, это не тот нарочитый игнор, которым можно потешить самолюбие, мол, демонстративная холодность и показное равнодушие. Она просто была занята и тратила время рационально. Нахрена ей вздыхать и страдать по бесчувственному идиоту, каким всегда меня считала, если есть дела поважнее? Все логично. Как я люблю. Только от этого нифига не легче. Узкая юбка, удлиненный пиджак, короткий топ с возмутительным декольте, в которое украдкой не заглянул… Да все заглянули! Вероятно, импотентов, как и пидарасов, среди собравшихся не было. А Алене плевать: только сейчас в полной мере постиг глубину перемены, что бросилось в глаза еще при первой встрече. Уверенность. Непоколебимая уверенность в себе, как в женщине, человеке, личности. Алена всегда была сильной, но теперь сама осознала, насколько богатый у нее внутренний и внешний ресурс. Можно горы свернуть и шеи мужчинам. — Алена Владимировна, ознакомьтесь, — адвокат придвинул к ней лист с основными пунктами нашего будущего договора. Прозрачные серые глаза побежали по строчкам, через пару секунд потемнели, а тонкие темные брови недоуменно сошлись на переносице: — Ты хочешь видеть Кирюшу каждый день?! Я только кивнул. Мой адвокат очень точно прописал условия, и Алена пока просматривала самые невинные из них. — Это нереально, Небесный! Пары дней будет достаточно. Вставала в позу, естественно. Чисто по-женски, иной причины отказывать в посещениях не вижу. — Это компенсация за три года. Я хочу, чтобы Кирилл привык ко мне. Чтобы чувствовал, что у него есть отец. — Ты понимаешь, как это сложно? По первой, возможно, будет получаться приехать, пока он не спит, а потом? Ты на работе, а ребенок привыкнет к тебе и будет ждать. А когда не дождется, начнет плакать и капризничать. Дима, нужно реально смотреть на вещи, — припечатала взглядом и снова обратилась к документу. — Хочешь официально оформить отцовство… — оспаривать не стала, только голос надломился хрипло. Были пункты об алиментах и смене отчества в свидетельстве о рождении. И дом. Вчера состоялась сделка. Оформил покупку на себя, но юристы подготовили дарственную на имя Алены. Это мой подарок за годы, что пропустил. Не надеялся быть прощенным за материальные блага, но хотел хоть как-то компенсировать упущенное время. — А это что? — дошла до дарственной. — Не понимаю… Какой дом? — подняла глаза на меня. — Оставьте нас, — произнес ни к кому конкретно не обращаясь. И так поймут. Нам с Аленой нужно самим все решить. — Алена Владимировна? Я хмыкнул. Не адвокат, а цепной пес, готовый есть с руки и лизать пятки очаровательной хозяйке. Сколько у нее таких ретивых воздыхателей?! — Иди, — властно бросил. — Не съем. А если съем, то по согласию сторон. Алена зыркнула на меня совсем не добро, но верного рыцаря отпустила. Ногу на ногу закинула, демонстрируя шикарный разрез на бедре и самый краешек кружева чулок, руки на груди сложила, всем видом показывая, что ждет объяснений. Я тоже ждал! Не имел права, но все равно требовал! — Что за мужик вчера был с тобой? Алена только бровь надменно изогнула, выказывая презрение моим необоснованным предъявам. Потом из сумочки достала мои подарки и пальцем толкнула ко мне три бархатных футляра. А я было решил, что приняла. — Ты нарушил правило, — холодно произнесла. — Через Кирюшу ко мне подбираешься? — Подбираюсь, — согласно кивнул, — но не через сына. Дети не должны страдать ни при каком раскладе. — Да что ты! — едко ответила. — Мы без тебя жили ПРЕКРАСНО! А теперь я из спокойного человека превращаюсь в дерганную невротичку! — Прости, Алена! Прости! — эмоционально воскликнул. Она резко замолчала. — Я виноват. Во многом виноват, но я хочу исправить ошибки. Я жалею, что мы случились именно так, как вышло. Но не жалею, что встретил тебя. Без тебя так и жил бы не настоящим человеком. Я хочу быть с тобой. С вами. Воспитывать наших детей. — Каких детей, Дима?! Катя не твоя дочь. — Но я хочу, чтобы она стала ей. — У нас что, по календарю восстание машин? — скептически поинтересовалась. — Роботы освоили эмоциональный интеллект?! Я скупо улыбнулся. — Ты смотрела детский фильм про Электроника? Алена задумалась, губу так непосредственно прикусила и пожала плечами: — Ну что-то смутно знакомое. — Меня пацаны в школе после… В общем, в девятом классе Электроником прозвали. У меня легко все получалось: учеба, спорт, развлечения и… — думаю, сейчас не время говорить о других женщинах, даже если это были просто девчонки в школе. — Я все это принимал как должное, без радости. С практической точки зрения оценивал. Так что, да — я был роботом. — После чего тебя так назвали? — неожиданно спросила, выцепив из всего сказанного самое главное. И болючие. — После смерти матери, но это неважно. Важно другое: ты нужна мне, Алена. Очень нужна. Я хотел сжать ее в объятиях, зацеловать, пока не ответит, не сменит гнев на милость, сказать, как сильно люблю ее. Может, головой не сразу осознал, но сердцем почувствовал. Ожило оно. Только рядом с ней билось по-настоящему. Но я не спешил говорить о громких чувствах. Не поверит Алена. Снова решит, что подчинить и подавить хочу. Сменой тактики обескуражить надеюсь. С признанием подожду, когда хоть немного доверять начнет, спрячет свои прекрасные, но острые иголки. — Алена, — начал очень мягко, — у меня к тебе предложение. Очень рискованно для меня, и ей вряд ли придется по вкусу. Вон как напряглась вся и глазами сверкает грозно. — Я хочу, чтобы мы жили вместе. — Что?! — возмущенно воскликнула. — Дослушай. Это, — придвинул к ней дарственную, — твой дом. Для тебя и детей. Я заметил, что в квартире застопорился ремонт: переезжай в дом, спокойно займись делами. Осмотрись, поживи, потом решишь, как быть. — В чем подвох? — Позволь мне три месяца быть рядом. С детьми, с тобой. Дай шанс доказать, что мы можем быть вместе. Всего три месяца прошу. Если не простишь, останусь исключительно отцом детям и тебя перестану домогаться. — Три месяца? — переспросила с обманчивым спокойствием. — У меня странное дежавю… — Алена поднялась и, опершись о столешницу, произнесла, практически по буквам: — Пошел в жопу! — Я бы с радостью, — проговорил, не сдерживая иронию. — Опять нагнуть меня хочешь?! — вспылила Алена, глядя на мою довольную рожу. Я посмотрел на нее тяжелым мужским взглядом и ответил со всей откровенностью: — Очень хочу нагнуть. Ты знаешь в каком смысле, — я тоже поднялся. — Не подходи… — хрипло выдохнула, делая шаг к двери. Я к ней, она от меня. Алена бросилась к выходу, я успел ударить ладонью, не давая открыть дверь. — Один поцелуй, девочка моя, — проговорил, как в бреду, становясь жертвой безумной тяги и сладкого аромата ее кожи. — Нет… — рвано вздохнула, обессиленно отталкивая меня. Мягкие… Какие же у нее мягкие губы, податливые, со вкусом спелой малины. У меня башню сорвало окончательно, когда проворным языком скользнула мне в рот, возбуждая и заигрывая. Ладонь инстинктивно взлетела вверх, сжимая упругую грудь. Я помнил острые соски, розовые ореолы и родинку над левой — целовал ее много раз. — Алена… — шепнул просяще. Хочу ее. Сдохну, если не получи немедленно. Она игриво ступней погладила мое бедро и… Бляяя! — Больно! — едва протолкнул сквозь зубы. Черт! Зарядила мне по яйцам. Ебать, там, кажется, омлет с сосиской. А-аа!