— Хорошо, — говорю я и откладываю свои восемьдесят шесть долларов и четырнадцать центов. — Но не так хорошо, как хотелось бы. Она отсчитывает деньги на стойке и вздыхает. — Мои чаевые сегодня были дерьмовыми. У меня не хватает духу сказать ей, что это, вероятно, потому, что она пренебрегла большинством своих столов, чтобы улизнуть с Линкольном в офис или в переулок. Несколько ее клиентов обратились ко мне, когда она была недоступна, и все с одной и той же жалобой. Я притворяюсь, что не замечаю страстных взглядов между Кортни и Линкольном или того, как они находят каждую возможность случайно коснуться рук или встать рядом. — Пойдешь выпить с нами? — Ее голос звучит слишком высоко, выдавая ее беспокойство при мысли, что я могу последовать за ней. — Нет, я устала. — Я потратила каждый час бодрствования на поиск работы в Интернете, на заполнение заявок и планирование собеседований. — Я иду домой. Собираю чаевые, страшась поездки в метро. Я беру такси только тогда, когда зарабатываю сто долларов или больше. Переодеваюсь из своего клетчатого топа и мини-юбки, надеваю леггинсы и толстовку с капюшоном. Когда выхожу из раздевалки, то натыкаюсь на ожидающего меня Линкольна. — Ты не хочешь пойти выпить? — говорит он с тем же возвышением в голосе, что и Кортни. — Нет. — Мне так надоело притворяться, что я ничего о них не знаю, и, честно говоря, я потрясена, что не замечала их предательства раньше. Они ужасно это скрывают. — Хорошо, ладно… — Он потирает затылок и смотрит себе под ноги. — Если я выпью слишком много, то, скорее всего, переночую у Тони. Все это время он слишком много пил и заваливался к Тони, потому что его дом ближе к их любимому дайв-бару. Перевод: он ночевал у Кортни. — Круто. Спокойной ночи. — Я пытаюсь вежливо улыбнуться ему, но в последнее время мои актерские навыки дерьмовые. Запихиваю униформу в сумочку и готовлюсь идти на станцию. Температура на улице упала, и мои дешевые леггинсы не могут противостоять ветру. Я накидываю капюшон и толкаю дверь. Первый порыв холодного воздуха хлещет меня по ногам, и я прикидываю, что если буду идти быстро, то нагреюсь достаточно, чтобы зубы не стучали. Держу голову опущенной против ветра, скрещиваю руки на груди и сворачиваю налево по тротуару. Звук открывающейся двери машины рядом со мной привлекает мое внимание к роскошному черному внедорожнику. У меня мелькает короткая мысль о том, что внутри, вероятно, классный обогреватель, и ускоряю шаг. — Джордан. Я замедляюсь и поворачиваюсь на глубокий голос, который произнес мое имя. Мужчина в темно-серой рубашке на пуговицах с расстегнутым воротником и черных брюках стоит у двери машины. Его голова наклоняется, когда он осматривает меня так же, как я его. Он высокий, с широкими плечами, коротко подстриженными волосами, чисто выбритым лицом с едва заметной щетиной на щеках. Я прищуриваюсь и подхожу ближе. Карие глаза пронзают меня. — Гризли. — Я делаю три шага и врезаюсь в него. Обвиваю руки вокруг его талии, прижимаясь щекой к его груди. Он пахнет старым деревом и ароматными специями, и тепло, исходящее от него, заставляет меня дрожать. Одна мускулистая рука обнимает меня за спину, как неуверенный ответ на мое приветствие. Чувствуя себя немного глупо, я отпускаю его и делаю шаг назад. — Что ты здесь делаешь? — Он выглядит совсем другим человеком. Теперь он уже не грубый, неопрятный горец, а парень с обложки «Нью-Йоркский миллионер». Александр засовывает руки в карманы, и я задаюсь вопросом, делает ли он это, чтобы согреть руки или чтобы побороть желание прикоснуться ко мне. К сожалению, боюсь, что первое. — Наблюдаю за тобой. — Наблюдаешь за мной, почему? Мужчина смотрит на стеклянные окна ресторана, и я понимаю, что, если он припарковался здесь, то у него был бы прекрасный вид на мою секцию. — Ты весь вечер смотрел, как я работаю? — Да. — Он опускает подбородок, чтобы встретиться со мной взглядом. — Я приходил последние пару вечеров, но тебя не было. — Откуда ты знаешь, где я работаю? Его брови сходятся на переносице. — Ты же мне говорила. — Я не подозревала, что ты на самом деле слушаешь. — Я всегда слушал. Мои щеки горят, и что-то происходит с моим лицом, чего я не чувствовала с тех пор… ну, с тех пор, как я спустилась с той горы. Я улыбаюсь. Он берет меня за подбородок и проводит подушечкой большого пальца по моим губам, как будто он так же рад моей улыбке, как и я. Это прикосновение напоминает мне о нашей последней ночи в горах, о том, как легко он играл моим телом. Играл и с моим сердцем тоже. Я отворачиваюсь и выхожу из его объятий. — Чего ты хочешь? Он, кажется, смущен вопросом. — У нас был секс, Александр. Потрясающий секс. И в ту секунду, когда появился твой брат, ты вел себя так, будто едва меня знаешь. Мужчина откашливается и изучает тротуар с болезненным выражением лица. — Я никогда не был хорош в отношениях с женщинами. — Хм… это ложь. Я была там. Я точно знаю, насколько ты хорош с… — Не физическая часть. — Наконец он встречается со мной взглядом и показывает свою уязвимость. — Эмоциональная часть. Я говорил тебе, что причиняю людям боль, просто оставаясь самим собой. Я вздыхаю, потому что он прав. Он предупреждал меня, что не очень хорошо ладит с людьми, и показал мне именно это. — Ну и что? Это твое извинение? Мужчина тянется к моей руке и прижимает внутреннюю сторону моего запястья к своим теплым губам. — Мне жаль. — Он проводит губами по коже, а затем касается носом, вдыхая мой запаха. Моя голова наполняется образами нас, обнаженных и сплетенных вместе. Такая жестокая шутка над моим сердцем. Я отдергиваю руку. — Извинения приняты. Выражение его лица теплое, и он выглядит так, как будто хочет что-то сказать, когда дверь в ресторан открывается. Он смотрит поверх моей головы, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть Линкольна, обнимающего Кортни. Они останавливаются на крыльце, и она хихикает, когда он притягивает ее к себе для поцелуя. Я спешу отвернуться, наклоняю голову и надеюсь, что они не увидят, как я прячусь под капюшоном. — В чем дело? — спрашивает Александр низким и рычащим тоном. Схожу с тротуара, надеясь спрятаться в тени его большого тела, когда они пройдут мимо нас. — Наконец-то, — говорит Кортни. — Я думала, она никогда не уйдет. Я прячусь еще дальше за Александром. Линкольн со смешком соглашается. — Лучше бы она никогда не возвращалась. Мои легкие сжимаются. — Какого хрена? — Я выхожу из своего укрытия. Линкольн и Кортни резко останавливаются и отскакивают друг от друга, как будто их ударило электрическим током. — Черт, Джо, — бормочет Линкольн. — Ты меня напугала. — Джордан… эй… — беззаботно говорит Кортни. Ее взгляд скользит к Александру, который стоит, как великан, и выглядит совершенно разъяренным. — Ты бы хотел, чтобы я никогда не возвращалась? — Жгучая потребность поднимается во мне, но я не могу сказать, хочу ли ударить его или раствориться в слезах. — Что я тебе сделала? Он заикается, спотыкается и падает на своих словах. — Это… это не то… что я… — Я слышала, что ты сказал! — Я бросаюсь вперед, чтобы толкнуть его или ударить, причинить ему боль любым возможным способом, но мужская рука обхватывает меня сзади и прижимает к стене мускул. Линкольну приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть Александру в лицо. — Эй, убери от нее свои руки. Я ловлю себя на том, что крепко прижимаюсь к Александру, молча умоляя его не отпускать меня. Гризли сильнее притягивает меня к себе, крепко обнимая за талию. Намек на злую ухмылку кривит его губы.