Двухнедельная отработка оказалась не нужна. После неожиданной проверки со стороны департамента здравоохранения Нью-Йорка «Чабби» был вынужден закрыться. Смотреть, как Линкольн бегает вокруг, поджав хвост, было так же приятно, как слышать, что бизнес также столкнулся с иском о сексуальных домогательствах. После того, как я приняла предложение переехать к Александру, Джеймс отвез меня в квартиру бывшего, чтобы я могла забрать то немногое, что у меня было. Я также сказала Линкольну, что надеюсь, что его изменнический член отвалится, когда выходила за дверь. К тому времени, когда я пришла на работу, он все еще был недоволен мной, поэтому, когда написала заявление об уходе, он с облегчением принял его без уведомления за две недели. Я приехала домой раньше Александра и сразу же заснула. Он проскользнул в постель где-то около часа ночи и прижал меня к своей груди. Его кожа была влажной и пахла гелем для душа. Как бы мне ни хотелось наброситься на обнаженное тело мужчины, я слишком устала, чтобы набраться для этого сил. Александр взял за правило будить меня по утрам, прежде чем уйти. Он поцеловал меня и сказал, что вернется домой поздно вечером. Встав с постели, я умываюсь, чищу зубы и провожу щеткой по волосам, прежде чем отправиться на кухню за кофе. Телевизор включен, но громкость низкая, и я улыбаюсь, думая, что Александр изменил планы и остался дома. — Доброе утро, — щебечу я, выходя из коридора в главную комнату. — Наконец-то, — стонет Кингстон, выходя из-за угла кухни и прислоняясь плечом к стене. — Значит, слухи верны. Он перевез тебя сюда. — Слухи распространяются быстро. — Не собираюсь лгать, я немного удивлен. Мой брат обычно не любит, когда люди прикасаются к его вещам. — Я в курсе. — Я вспоминаю хижину и то, как он, казалось, презирал меня в своем пространстве. Сейчас? Все прошло. — Что ты здесь делаешь? Мужчина скрещивает руки на груди и хмурится, разглядывая мою одежду. — Фу. Стиль местного приюта для бездомных? — Его серые клетчатые узкие брюки облегают стройные бедра, а черная шелковая рубашка расстегнута у горла. — Звонили «Би Джиз»6. Хотят вернут свой стиль назад. Он усмехается и качает головой. — Забавно. Кто такие «Би Джиз»? — Забудь об этом. — Прохожу мимо него на кухню в поисках кофе. — Кстати, классная подводка для глаз. — Спасибо. — Он садится за остров и внимательно наблюдает за мной, пока я смотрю на кофейное приспособление ресторанного класса передо мной. — Что за… — Я щурюсь на слова на кнопках. — Это не английский. — Французский. Cмотрю на мужчину через плечо. — Ты знаешь французский? Он кивает. — Вторая кнопка снизу, вероятно, то, что ты ищешь. — Это обычный кофе? — Достаю из шкафа кружку и прижимаю ее к груди. — Я боюсь, что эта штука взлетит. Ставлю чашку, нажимаю кнопку, предложенную Кингстоном, и отступаю назад. Машина тихо шепчет, пока измельчает и разливает восхитительно выглядящее черное кофе. Я подношу кружку к носу и вдыхаю аромат. Пахнет дорого. — Ты собираешься его пить или целоваться с ним? — он ухмыляется. — Заправляйся, потому что нам еще многое предстоит сделать сегодня. Смотрю на него поверх своей чашки с кофе, замечая вспышку возбуждения в его зеленых глазах. — Нам? — Брат тебе не сказал? — Когда я не отвечаю, Кингстон продолжает: — Я веду тебя по магазинам. — Почти уверена, что справлюсь с покупками сама. Он втягивает воздух сквозь зубы и демонстративно осматривает мою одежду. — Не согласен. — У меня был урезанный бюджет. — Я просмотрел то немногое, что у тебя есть в шкафу моего брата, — говорит он без всяких извинений. — Пока я спала? Его губы кривятся, и мне интересно, сколько свиданий он получает только благодаря этим губам. — У тебя нет ничего, чего бы я раньше не видел. Но не волнуйся, я не смотрел. Я ценю свою жизнь, и не думаю, что мой старший брат позволил бы мне сохранить ее, если бы увидел, как я пялюсь на его женщину на камерах наблюдения. Я потягиваю кофе и делаю пометку спросить Александра о камерах в его спальне. — Все, что у тебя есть, бесполезно. Единственные, что можно спасти — это вещи, которые я выбрал для тебя, когда ты приехала. — Он барабанит пальцами по столешнице. — Я даже не хочу говорить о твоих трусиках и лифчике. Кошмары делаются из меньшего. Мы идем в «Ла Перла». А теперь одевайся, чтобы мы могли идти. Я поджимаю губы, думая, что уже готова к выходу. Кингстон, должно быть, прочитал мои мысли, потому что выражение ужаса появляется на его красивом лице за секунду до того, как он качает головой. — Абсолютно нет. Надень наряд, который я тебе купил. — Он щелкает своими изящными пальцами. — Иди, иди, иди. — Такой же властный, как и брат. Мужчина отшатывается. — Если ты так думаешь, значит, еще не видела его в действии. Языком касаюсь следа на нижней губе, который оставил после себя Александр, вспоминая то время, когда я действительно видела его в действии. Гризли более чем властен. Он откровенно требовательный и захватывающе ужасающий. Никогда не думала, что буду девушкой, которой нравятся такие мужчины, но вот я здесь, вся взволнованная и озабоченная, думая о нем. Я принимаю душ и готовлюсь, используя продукты, которые Александр принес из гостевой ванной. Как бы мне ни хотелось задержаться под дождевой насадкой, я знаю, что Кингстон ждет меня, и ненавижу опаздывать. Мужчина смотрит на большие золотые часы на запястье и хмурится, когда я выхожу. — Сорок три минуты. Чтобы подготовиться должным образом, требуется не менее девяноста минут. — Указывает на меня пальцем. — Ты халтуришь. Нам придется поработать над этим. — Оглядывает меня с ног до головы. — Достаточно хорошо. Эй! — Кингстон наклоняет голову и тычет пальцем так, будто то, на что он указывает, может укусить его. — Что это такое? — Моя сумочка. — Это не сумка, это массовое оскорбление всех сумок. Оставь это. Или, еще лучше, выбрось. — А в чем мне носить кошелек и телефон? Он брезгливо снимает с моего плеча ремешок сумочки, достает телефон и блеск для губ и бросает сумку на стойку. — Тебе не понадобится кошелек. — Он расстегивает мое пальто и кладет телефон во внутренний карман вместе с блеском. — Готово. Пошли. — А будет перерыв на обед? Я уже умираю с голоду. Мы заходим в лифт, и Кингстон кивает. — Там будет много еды и напитков. — Он подмигивает. — Поверь мне. Самый младший из братьев Норт олицетворяет свое королевское имя, сидя в огромном кожаном кресле, отделанном искусно вырезанным деревом. Его ноги скрещены в небрежной элегантности, когда он потирает губы длинными пальцами и делает мне знак покрутиться свободной рукой. Законный король нью-йоркского мира моды. Каждый бутик, в который мы заходили, казалось, ожидал нас до такой степени, что распахивал свои двери еще до того, как мы до них добирались. Нас либо отводили в частный салон в задней части, где для нас были заранее выбраны стеллажи с одеждой, либо запирали двери, и нам давали частную аудиенцию с продавцами. Я жевала крошечные, претенциозные бутерброды и потягивала дорогое шампанское, играя в переодевание перед Кингстоном. Кивком или покачиванием головы он посылал ко мне команду продавцов, чтобы помочь раздеться и примерить что-то новое. От одежды для отдыха до вечерних платьев, от обуви до макияжа, у Кингстона было свое мнение обо всем, и кивком головы та или иная вещь добавлялись в мой гардероб. И когда уходили, мы не брали с собой сумки. Кингстон объяснил, что все вещи будут доставлены в мой шкаф и что завтра утром придет, чтобы внести коррективы. — Меня тошнит, — говорю я на заднем сиденье тонированного «Линкольн-Таун Кар». — Слишком много шампанского? — спрашивает Кингстон, не поднимая головы от того, что пишет на своем телефоне. — Нет. Сколько денег мы потратили сегодня? — Ни на одной одежде не было ценников. Я проверила. Я планировала подсчитать цены, чтобы, в конце концов, расплатиться с Александром. — Недостаточно. — Кингстон.