— Что? Она же не преступница. — Нет-нет, — «успокоила» меня девушка медработник, — на добровольную. Разве она вам не говорила? — Разве это возможно? — Конечно. Вы не знали? Если человек заявляет, что сейчас наложит на себя руки или же просит предоставить ему возможность нейтрализации, разумеется, ему предоставляют. Человеческая жизнь священна. Да. Они здесь всё время это повторяли. В этот момент девушка начала соображать, что когда человек просится на добровольную нейтрализацию, возможно, хочет в том числе избавиться от воспоминаний о всей своей семье. Подошедший старший менеджер, как раз начал её распинать за это грубое нарушение конфиденциальности. Я на всех парах вылетел из Модуля, забежал на парковку и угнал первый попавшийся медицинский аэробайк, попутно, как полоумный, пытаясь заставить машину заговорить голосом Аритайны. Нейромать упорно не отзывалась. Слабая надежда на то, что она просто обиделась, таяла. Конечно, в свете новой информации о криокапсулах, с ней нужно было что-то делать. Но не сейчас. Сейчас ещё было слишком рано. Сейчас она была нужна как никогда. Жёсткое приземление на той самой крыше, где, казалось, я уже тысячу лет назад, прощался с Кириган, немного погнуло байк. Я нёсся по переходам, налетая на охрану, прямиком к её кабинету. Знакомая девушка из персонала с кокетливой улыбкой выдала информацию, что Кириган сейчас принимает пациентов. Сегодня — день добровольной нейтрализации. За сорванной дверью первого кабинета оказалась не Девчонка. Ещё одна грустная женщина, которая не смогла справиться с чем-то в своей жизни. Я уже давно заметил: Дахрариг был планетой женщин с грустными глазами. Не могу сказать, почему, но знал, что на Гарат-Нитера было не так. С момента нахождения в открытом космосе, обрывки воспоминаний захватывали меня с головой, так и не складываясь в единую картину. Это было похоже на ворох рваных лоскутов, из которого было невозможно сшить новое одеяло. Я влетел во второй кабинет, где Кириган уже занесла инъектор над шеей Девчонки. — Не делай этого, — я вырвал у неё пистолет с инъекцией и тут же раскрошил его. — Не обязательно было ломать, можно было просто отбросить, — невозмутимо выдала Кириган так, будто мы расстались полчаса назад. — Доктор, не оставите нас ненадолго? — Кириган понимающе кивнула, и тут же остановила охрану, уже явившуюся по мою душу. Наконец, мы остались одни, а я вдруг понял, что не знаю, с чего начать. Девчонка была абсолютна спокойна и решительна. Уже не было тех слёз, которые на борту «Алайи» испугали меня больше, чем Крэйннар и вся его шайка, не было дрожащего подбородка. Только равнодушие и спокойствие. Она просто посмотрела на меня: — Гайл, я решила, я не хочу так. — Я всегда думал, ты — сильная. Ты всегда представлялась такой. Никогда не видел у тебя слез или слабости. Она молчала, упорно глядя мимо меня в стену, как ребенок. Она и была им. — Аннарин. Посмотри на меня. Я добился её внимания только с третьего раза. — Каждый раз, когда тебя лишают воспоминаний, тебя лишают части твоей души, части тебя самой. Ты больше не сможешь это осмыслить, не сможешь стать сильнее, стать умнее. Ты все равно будешь чувствовать боль, просто не будешь понимать, почему. Так же, как и в первый раз. Они стерли твои воспоминания, но не смогли стереть грусть из твоих глаз. Ты ощущала это, правда? Ведь ты говорила мне, что не хочешь ничего вспоминать. Именно потому, что ты знала: все эти воспоминания будут очень грустными. Не уважать свой опыт, свои воспоминания — это слабость. Ты обязана их уважать. Ведь это именно то, зачем ты пришла сюда, в этот мир. Чтобы стать сильнее. — Для чего становиться сильнее? — Хороший вопрос. Наверное, чтобы не умирать каждый раз, когда с тобой случается дерьмо? Чтобы не отказываться каждый раз от себя и своей жизни? — Для чего мне не умирать? — Просто из чистого любопытства. Это — твоё кино. И сейчас ты смотришь только самую первую серию. И каждая из них может кардинально отличаться от другой. — От серии к серии будет только хуже и хуже. Спасибо, мне не интересно. — Ты спрашивала, зачем становиться сильнее? Затем, чтобы твоя Сила давала тебе контроль над твоим отношением ко внешним событиям. Может быть, ты не всегда сможешь контролировать внешнее, но ты всегда сможешь контролировать своё отношение к ним: как к испытанию или как к трагедии. Как к препятствию в компьютерной игре, за которым скрывается какое-то приобретение, или как концу своего мира. Аннарин, ты не одна такая. Это тяжело, это больно, но ты не утратила часть своего достоинства. Его никто не может отобрать. Это не вопрос внешнего воздействия. Никто не может забрать у тебя ни честь, ни достоинство, это только то, что внутри. И ты сама решаешь, как себя вести: как человек с непоколебимым чувством себя или так, будто кто-то в силах отобрать у тебя это. То, что произошло… это как если бы ты заработала себе кучу шрамов, или, я не знаю, ожогов. И у тебя бы не было возможности это исправить, и тебе пришлось бы с этим жить, всю свою жизнь. Но ведь кто-то как-то живет, и находит себя в этом. То, что делает тебя женщиной, это совсем не то, что делает тебя Человеком. Это разные центры восприятия себя. — Хочешь сказать, мне не нужно быть женщиной? — Я просто хочу, чтобы ты не цеплялась за это. Быть женщиной — это атрибут твоей психики и физического тела. Стань сначала хорошим, сильным, мудрым человеком — это то, что облагородит твою Душу. Аннарин не сдавалась. — Послушай, — я, наконец, дотронулся до её руки, — в этом и есть главный интерес Игры: родится с той раздачей на руках, которая тебя не устраивает. А потом, потом закрутить и подчинить себе нити этого мира так, чтобы они сложились, как хочешь ты. Но для этого нужна сила. — Я не хочу играть в эту игру. — Хочешь, ты просто об этом не знаешь, но ты же зачем-то здесь родилась. Иначе родилась бы в другом месте. Я ждал пока она переварит мои слова и чувствовал, как по её броне и решимости пробегает трещина. — Аннарин, посмотри на меня, — я взял её за плечи. — Всё, это часть тебя. Переживи это, перемели и сделай частью себя. Частью своей злости. И своей мудрости. Это все равно теперь — ты. Только тебе решать, сделаешь ли ты это основой своей неимоверной силы, или это будет твоей слабостью, которая сожрет тебя изнутри. Я не верю, что такой боец, как ты может сдаться. Что ты выбираешь? Подбородок Девчонки дрожал. Теперь не от слез, от злости. Наконец-то. Я хотел увидеть именно её. — Так что? — Силу, — зло прошипела она. — Значит запомни это, и сделай своей силой. Я ждал, ждал пока он переварит это. — Пойдем, напарник. Мне нужна твоя поддержка. С воздуха, — я протянул руку. Ещё несколько секунд. Несколько долгих секунд, за которые я отсчитывал пульс в своих ушах, не теряя зрительного контакта. Она, наконец, взяла мою руку. — Ты убил его? — Нет. Он ушёл. — Хорошо. Значит, я сделаю это сама. Отлично. Глава 24 ГЛАВА 24 — Доктор Кириган, возьмите выходной, мне нужна ваша помощь, — сказал я, разворачивая женщину на ходу и подталкивая к выходу из Нейтрализатора. Всё это время, я не отпускал руку Девчонки. — Что ты себе позволяешь? — она вывернулась, но точно не разозлилась, а увидев Девчонку, не смогла скрыть улыбку в уголках губ. — Дженри Тиргаоки, ваша подруга. Её забрали куда-то и не дают с ней видеться. Подозреваю, она в медицинском модуле, из-за её внешних изменений, не поддающихся медицинскому описанию. И они собираются подробно её изучить. Вытащите её оттуда, у вас же есть связи? Уверен, из меня тоже хотели вытащить каждый симбионт и нить ДНК, но сначала –информацию. Кириган только нахмурила лоб в непонимании, когда на выходе к нам уже подлетело около шести аэрокаров себитов. — Пожалуйста, поднимите руки и добровольно проследуйте с нами, — так и думал, и быстро подчинился. — Все трое, — вежливо попросили из аэрокаров, даже не направив на нас плазмоганы, лишь травматическое оружие. Девчонка тоже спокойно подняла руки, зато Кириган впала в лёгкую степень шока. Теперь она была вынуждена стоять рядом с правонарушителем с поднятыми руками и испепеляла меня взглядом получше всякой плазмы. В аэрокаре себиты быстро выяснили, что Кириган оказалась на выходе одновременно со мной «совершенно случайно», и та попросила добросить её до Медицинского модуля. Доктор оперативно подключилась к нашим проблемам и обещала несколько часов присмотреть за Аннарин, пока меня будут допрашивать. — Ллеир Фриган, — следователь с холодными глазами сидел напротив. На этот раз на меня одели наручники. — Мы в замешательстве. Данные с «Менхита» говорят, вы со своей группой освобождали заложника. Получается, вы заранее знали, что её удерживают там силой, незаконно. Но не обратились к властям. В результате ваших самонадеянных действий Федерация потеряла один боевой корабль. Развалившийся корабль Менхита был частным. — Ну, это ведь не я его угнал. А преступники, которыми кишит ваш город. — Почему вы не обратились за помощью? — По этой же причине. — Боюсь, мы вынуждены вас обвинить в сговоре с незаконным вооруженным террористическим формированием, сокрытии информации о преступлении, препятствовании действиям полиции, превышением пределов необходимой обороны, повлекшее… Его красноречивый монолог прервал внезапный гость. Капитан Тергор Тей-Риджет собственной персоной. — Следователь Сото, вы позволите поговорить с задержанным наедине? — По какой причине? В ухе у следователя кто-то отдал приказ, тот не хотя кивнул и вышел. Теперь я сидел напротив Тей-Риджета, который медленно снял с меня наручники, потом уставился и долго молчал. — Отпуск? — прервал я немую сцену.