– Та душа, которую ты видишь. – Хорошая. Я не знала, как реагировать на услышанное. Но вдруг вспомнила слова девочки, ехавшей со мной в одном автобусе и обратившей на меня внимание: “И глаза у неё красивые, такие большие, как у принцессы… “. – Кто такие “принцессы”? Брэм заулыбался: – Дочери королей или просто красивые девушки. Хочешь быть принцессой? – Нет, – я неосознанно сдвинула брови к переносице и, наконец поняв, что в ответ сжимаю его ладони, постепенно убрала свои руки в сторону, тем самым расцепив нашу хватку. – Я хочу быть… – я чуть не сказала “оригиналом”, но не сказала этого не потому, что поняла это, а потому, что поняла, что хочу быть вовсе не “оригиналом”, а кое-кем другим. – Кем же ты хочешь быть? – Собой, – я подняла на внимательно слушающего меня собеседника свой серьёзный, задумчивый взгляд. – Я хочу быть собой. Ариадна Неон – оригинальный человек с уникальным именем, не похожа ни на кого, с зеркалом в глазах, отражающим душу. Бабирай остановилась у второго перед нами стола, за который только что сели трое шумных мужчин. Один из них сразу же заговорил на нехорошую тему: – Баби, а что ты думаешь по поводу этого вспыхнувшего Миррор? – Я считаю всех сгоревших бедняжками, вне зависимости от того, были ли они клонами или людьми. Но в целом в нашем баре очень полярные и крайне неоднозначные мнения на этот счёт, так что, Харри, не спрашивай всех подряд о том, кто что думает, если не хочешь развести мне здесь скандальные дебаты. – Да этих ребят вообще не должно было существовать, – заговорил второй мужчина, сидевший к нам спиной. Я не заметила, как постепенно начала ёжиться и хмуриться. – Какие здесь ещё варианты могут быть? Все здравомыслящие люди прекрасно понимают, что выведение этих существ – против природы и против всякой нравственности. – Вот ведь разошелся, – качая головой, Бабирай подошла к нам и начала выставлять на наш столик бокалы со спрайтом и кока-колой. – Слышишь, Брэм, Тео в кои-то веки совпал с тобой мнением. Тоже говорит, что клоны против природы и нравственности. – Клоны такие же, как мы, – неожиданно резким тоном заявил Брэм, так, что я даже не сразу поняла смысл его слов, но он продолжил говорить, и я начала понимать… – Их отличие от нас только в том, что они появились на свет нестандартным образом. Так разве это страшно? Запихнув поднос под мышку, Бабирай уперлась руками в бока и, смотря на Брэма сверху вниз сильно выпученными от удивления глазами, заговорила с удивлённой интонацией: – Странные вещи ты говоришь, Эйбрахам Норд. С чего бы? Буду надеяться, что ты не заболел, а просто по привычке решил выдать мнение отличное от мнения Тео, – эти слова она сказала чуть тише, похлопав Брэма по плечу и уже уходя. За столом напротив продолжалось громкое обсуждение клонов и Миррор: – Говорят, будто у каких-то шишок имелось по несколько разновозрастных клонов. Так сильно зажрались наши селебрити, что от нас мировое сообщество шарахается, от чего простому народу стало туже… – Шарахается-то шарахается, а вот поговаривают, будто и другие страны уже планируют запускать программу клонов, и опыт хотят перенимать у нас… – Ну да, держи карман шире! Осуждали нас несколько десятилетий, чтобы в итоге прийти к нам за обучением в том, что осуждали. – Об этом Миррор долго ещё всякие любопытные подробности будут всплывать. – Я не заметила, как стала одним сплошным слухом, и не заметила, как неотрывно Брэм наблюдает за мной, совсем не видящей его в эти секунды. – Слышали, что клонов там против их воли татуировали? – Да ты что! – Якобы имена им на коже выбивали в виде цифр. – Я неосознанно резко спрятала обе свои руки под стол. – Говорят, что выбивали на ногах, прямо на щиколотках. Представляете? Как в концентрационном лагере пленных! И это в середине двадцать первого века, в такой развитой стране! Вы мне хоть что говорите, какими бы эти существа ни были – пусть даже бездушными, – но в их создании виновны люди точно так же, как и в том, что́ они с ними там вытворяли! – Ненавижу клонов, – заговорил третий мужчина, до сих пор молчавший. – Эти существа – сущие уродцы. Выкидыши природы. Ничтожества. Позор человечества. Кажется, я побледнела на десять тонов. Мне захотелось на воздух. Кажется, я сказала об этом Брэму, а может и нет… Не уверена. Помню только, как встала из-за стола и, тщательно пряча руки в длинных рукавах рубашки, прошла мимо этих громких мужчин, продолжающих сыпать ужасными словами, описывающими клонов как “мерзость” и “пакость”. Пришла в себя я только на улице, уже на подходе к набережной. Звон в ушах вдруг сменился голосом шагающего за мной Брэма: – По поводу клонов… – Они правы, – не останавливаясь, оборвала его я. – Я тоже так думаю. – Как ты думаешь? – Как они. И как ты. Существование клонов против правил природы и против всех известных моральных норм. Впрочем, если нормы морали диктуются обществом, тогда в чём заключается истина морали? – Мы многого не знаем. – О чём? – О том, зачем мы приходим в этот мир. Но каждому из нас отведена в этом мире особая роль. Поэтому… Не думай про клонов плохо. – Почему? – Я ведь про них плохо не думаю. – Предлагаешь мне думать твоими мыслями? – Нет! Ты меня совсем неправильно поняла. Наоборот: не слушай других. Окружающие тебя люди многого не понимают. – Каких взглядов придерживаются массы и каких не придерживаются – безразлично. Им можно предоставить интеллектуальную свободу, потому как интеллекта у них нет. Я подвела черту этого диалога цитатой из любимой книги своего самого необычного наставника, который мыслил не так, как мыслили массы, хотя он и был подвержен различным влияниям… Мы сошли с деревянного моста на брусчатку, и я покосилась взглядом на уверенно шагающего рядом со мной Брэма. С чего он вдруг так ярко выразил свою позицию относительно клонов, да ещё и обновленную её версию? Не подозревает ли он… Нет, это скорее я подозреваю его. Их всех: Брэма, Бабирай, Илайю, Риту, девочку из автобуса, её мать, хмельных мужчин за соседними столиками, случайных прохожих… Они все навсегда будут в поле моего подозрения. Или можно попытаться это изменить?.. Я снова покосилась взглядом на Брэма, и в этот раз вдруг встретилась с ним глазами. Он улыбнулся мне. Я, кажется, улыбнулась ему в ответ, но осталась не уверена в своей улыбке… Мы продолжили идти вперёд, рядом друг с другом. Глава 42 День был солнечным и оттого неожиданно сильно прохладным: сильный северный ветер продувал мою кофту насквозь. Я вновь оделась в одежду, теперь ассоциирующуюся у меня с Миррор даже больше, чем я сама. Хотелось поскорее покончить со всей этой идеей мести, но я ещё не знала, каким именно образом с этим разобраться. Свидание с Перл По предстало передо мной как нечто более тяжеловесное, чем встреча с Роудригом и Мортон, которые в буквальном смысле были запачканы кровью клонов по горло. Ведь на сей раз я собиралась увидеть оригинала 11110. По сути – встретиться со своей мертвой подругой, только с более старшей её версией и совсем не знающей меня. Я всажу в её тело пулю, а быть может и несколько пуль, за то, каким страшным мукам она подвергла 11110 перед тем, как даровать ей уход, перед тем, как руками Роудрига расчленить её тело и разложить его по морозильным камерам. Перл По – убийца своего клона, убийца самой себя, убийца моей лучшей подруги. Пусть же её душа отделится от тела, чтобы уже сегодня ответить за свои деяния на том суде, что предначертан душам оригиналов. В противном случае, зачем мне идти на эту встречу и переживать муки, глядя на идентичный дубликат своей мучительно ушедшей навсегда подруги? Согласно инструкции, мне необходимо было явиться к главному входу Стокгольмского приюта для бездомных животных ровно в 18:00. Я пришла без пяти минут шесть, но перед тем, как пропустить меня через оградительный забор, огромный, бритоголовый мужчина с наушником в одном ухе потребовал у меня билет на свидание со звездой. Билета у меня не было: только наизусть заученный код. Он сказал, что нужна распечатка. Я не знала, что такое “распечатка”. Он сказал, что нужен бумажный билет. Мы оказались в тупике. Я уже даже решила, что на этом всё закончится – придется искать другой способ достать Перл По из-под земли, – как вдруг позади меня раздался до боли знакомый голос: – Не было такого правила с бумажным билетом. Кстати, ты хорошо придумал, запустив новость о том, что наша встреча пройдёт в зоопарке – все фанаты сейчас скапливаются там. Резко обернувшись, я увидела… Её. 11110. Смуглая, с накрашенными коричневым и золотистым цветами веками, и красными губами, такая живая… Она заметно выросла – каблуки, – выпрямила и отрастила длинные волосы – накладной хвост, – вставила в уши большие и блестящие серьги-кольца. Она была сама не своя, но… Ведь это и была она. Я замерла с открытым ртом. – Она назвала тебе код билета? – не смотря на меня, врезалась строгим взглядом в охранника красавица. Я же продолжила осматривать её с головы до пят: короткая куртка из белого меха, кожаные штаны, туфли на высоком каблуке, большая сумка на согнутом предплечье. – Код назвала. – Так чего же ты к ней привязался? – её голос звучал точь-в-точь как голос 11110! – Как тебя зовут? – она вдруг протянула в мою сторону свою руку. Вспомнив этот жест из опыта знакомства с Брэмом и Илайей, я протянула ей в ответ свою руку и пожала её. – Ариадна. – Какое приятное имя. Пошли, поможем зверюшкам. Улыбаясь, девушка взяла меня под локоть и повела в сторону большого круглого здания. Сначала мы ходили вдоль вольеров, в которых скучали коты, а затем перешли в другую часть здания, в которой располагались собаки. Я почти всю дорогу молчала и наблюдала за своей спутницей, она же говорила безостановочно, как порой любила поговорить 11110. – Я прихожу в восторг от собак. В детстве у меня было три собаки, милейшие девочки-болонки. Мы с мамой обожали их, как собственных детей, они даже ели с нами за столом, представляешь? – она в который раз посмотрела на меня в упор, остановившись напротив очередной клетки. В ответ я, в который раз, лишь поджала губы. Она решила продолжать болтать: – Я обожаю животных. Особенно собак. Давно хочу завести себе, но все эти туры, перелёты, шоу, сама понимаешь – отнимают много времени… А ты? – она снова впилась в меня глазами, душащими своей узнаваемостью. – Ты мечтаешь о домашнем животном? Или у тебя уже есть? – Нет. – В смысле не мечтаешь? Или в смысле его у тебя нет? – У меня нет… – я отвела взгляд вбок и увидела большого пса, грустно лежащего в углу вольера. – А я бы завела. Но не дворняжку. Какую-нибудь породистую собачонку: болонку, шпица или, на крайний случай, чихуа-хуа, – она отчего-то хихикнула. – Вы любите животных, – впервые решила заговорить я, отложив в сторону односложные “да” и “нет”, – но при этом у Вас куртка из меха, а сумка кожаная. – Ой, да я, если честно, не задумываюсь о подобных мелочах. Если вещь мне нравится – покупаю, и всё. Гринпис – это, конечно, отлично, но я от подобных общественных движений нахожусь далековато. Помощь приютам – моя добровольно-обязательная ежегодная программа, но чтобы отказаться от кожаных изделий или от употребления мяса… Нет, я до такого ещё не доросла.