Наши взгляды встретились на две секунды. Он, кажется, не сразу понял мои слова, или не сразу поверил в то, что они значили. Спустя же эти две секунды он вдруг взял моё лицо обеими руками и поспешно прижался к моим губам своими. Мои ощущения мгновенно обострились: его губы были горячими, а борода колючей, язык вдруг стал настойчивым и уверенно проник в мой рот… Я сделала глубокий вдох от странного ощущения, начавшего разливаться по всему моему телу… Прежде я никогда не пробовала целоваться, потому что не хотела наблюдать за уходом тех парней, которым позволяла бы касаться своего тела… Но Брэм не клон – его не разберут, он останется навсегда. Если не со мной, то без меня, но он останется – я не увижу его ухода, а значит можно… Можно разрешить ему… Опустив обе руки мне на талию, не переставая целовать меня в губы, он заставил меня встать перед ним, и вскоре я уже сидела на нём, подогнув ноги. Поцелуй разгорался, становился всё более безудержным, внизу моего живота начал разливаться необычный, приятный пожар, похожий на щекотку… Он лёг на кровать и потащил меня за собой. Я оказалась сверху. Он схватил меня руками сначала за бёдра, но вскоре переместил свои большие, горячие ладони на мои оголившиеся ягодицы, начал сжимать их… Я начала терять контроль и в итоге едва нашла в себе силы, чтобы на полмиллиметра отстранить свои губы от его губ: – Брэм… Прежде я должна тебе сказать… Что я не та, за кого ты меня воспринимаешь… – Мне всё равно. – Ты не понимаешь… – Я серьёзен. Будь ты хоть инопланетянка, хоть привидение, хоть оборотень, кто угодно – мне всё равно… От услышанного я заулыбалась. Раз так, значит, если я сейчас не испорчу момент несвоевременным признанием, и в итоге он только завтра узнает о том, что я бездушный клон – он не сильно расстроится… Надеюсь. Как же страшно. – Расслабься, – он продолжил меня целовать, переместив одну свою руку с моей ягодицы на мою шею, чтобы притянуть мои губы назад к своим. Мы целовались ещё некоторое время, он начал сжимать меня ещё сильнее, я бесконтрольно начала двигать бёдрами, его затвердевший половой орган начал давить на низ моего живота через мешающие джинсы… Я уже не знала, что делать дальше, поэтому когда он резко обхватил меня руками за талию и встал со мной, я обрадовалась тому, что не попала в неловкое положение – он наверняка знает, что и как делать дальше. Одно дело знать от и до теоретическую базу, но совсем другое дело – практика, которой я совсем не владела. Он начал расстегивать свой ремень. Я замерла и вдруг ощутила прилив краски к щекам – мужских половых органов я ещё никогда не видела… Мой взгляд перескочил на его футболку, которую он тут же стащил с себя. Взгляд зацепился за татуировку на его ребрах: – Cedant arma togae, – вслух прочитала незнакомую фразу я, – ты так и не перевел мне этих слов. – Это значит: “Пусть оружие уступит место тоге”. Или: “Пусть на смену войне придет мир”. – Странная фраза… – Вот как? – он открыл шкаф и достал из него маленький коробок, а из него блестящую этикетку. – А ты не задумывалась о том, что не ты одна можешь быть не тем, за кого тебя воспринимают? – его тон прозвучал вызывающе. Я непроизвольно, совсем чуть-чуть напряглась: – Ты ведь не пришелец и не дух? – в ответ нервно улыбнулась я. – А если скажу, что пришелец – передумаешь? – Нет… – я продолжила нервно улыбаться. – Что ты делаешь? – я предполагала, что мужские половые органы намного меньше, поэтому сейчас испытывала легкое недоумение – это должно будет поместиться в меня? – Это презерватив. Я надеваю его, чтобы ты не забеременела. – Я, кажется, стерилизована… – Кажется? – Не уверена наверняка… Я не могла вспомнить. Все клоны утверждали, будто их стерилизовали в раннем возрасте, но лично я не помнила такой процедуры – забыла или на момент осуществления этой операции меня вводили в наркоз? – Тогда лучше давай перестрахуемся, – с этими словами он, совершенно голый, сделал шаг вперед и буквально сорвал с меня одной рукой влажное полотенце. Уже в следующую секунду он завалил меня назад на кровать. Я непроизвольно расставила ноги и улыбнулась, глядя ему в глаза. – Чего улыбаемся? – в ответ ухмыльнулся он. – Кажется, я только что поняла, что такое “бабочки в животе”. Он заулыбался ещё чуть сильнее и загадочнее, продолжая медленно скользить между моих ног: – О-о-о, дорогая моя, ты ещё очень многого не поняла. Я тебе объясню, – эти слова он сказал произведя неожиданно резкий толчок. Хотя к этому моменту я уже и была вся влажная, я оказалась не готова к такой силе. Боль пронзила меня, я бесконтрольно вскрикнула, резко выпрямила ноги и изогнулась. Брэм сразу же впился в мои губы и, продолжая двигаться во мне, начал целовать меня так, как до сих пор не целовал – настойчиво, порабощающе, не давая мне и шанса на ответное движение языком или телом. Он вдалбливал меня в матрас с такой силой, будто от этого зависел успех нашего соития. Боль продолжала пульсировать во мне, но уже совсем скоро, совершенно неожиданно начала перетекать во что-то фантастически приятное, в нечто такое, от чего не хотелось отказываться… Когда он наконец освободил мой рот, я уже содрогалась от первой волны неизвестного мне чувства… Он продолжал настойчиво двигаться… Затем, не выходя из меня, вдруг перевернулся на бок… Он провернул всё таким образом, что скоро я оказалась сверху… Сначала он управлял моими бёдрами, заставляя меня насаживаться на него до самого конца… Когда же я начала терять контроль, и мои стоны заметно усилились, мы переплелись пальцами, и на короткий промежуток времени я стала главной управляющей – могла двигаться медленнее, насаживаться только наполовину… Но он не выдержал такого темпа. Сбросив меня с себя, он вдавил меня спиной в подушки и перешел на такой безжалостный темп, что мои стоны стали совсем бесконтрольными, громкими, пальцы начали впиваться в его спину, шея выгнулась, бёдра напряглись до предела… Меня накрыла третья волна оргазма, а он всё не заканчивал… Когда я начала обмякать, он слез с меня, стянул за ноги на край кровати, перевернул на живот и завершил всё такой мощной и продолжительной серией толчков сзади, что от испытанного экстаза я, кажется, на некоторое время совсем потеряла связь с реальностью… Глава 46 Я понимала, что сплю, но всё равно не могла взять под контроль страх, испытываемый от миража, созданного непрошеным сновидением: я будто засыпала на шелковой траве, освещенной потоками лучей тёплого солнца, но вдруг проснулась в чёрном запертом шкафу, унизанном остриями гвоздей, тянущимися к моему телу. Не в силах пошевелиться, я замерла в ожидании неизбежного момента вонзания в мою кожу острых гвоздевых щупалец, но когда первое из них достигло моего плеча и начало входить в него, я не выдержала – учащенное дыхание сменилось криком. Проснувшись, я не сразу поняла, что вернулась в реальность и сон развеялся – кругом было темно, я лежала на чём-то мягком, совсем неизвестном моему телу, меня накрывала тяжелая материя, не похожая на привычный плед… Я поняла, что нахожусь в постели Брэма, только спустя несколько секунд, когда начала реагировать на движение его рук по моему телу – я наконец вспомнила, что именно произошло: мы занимались сексом, после которого я, видимо, ушла в сон на его подушках, под его одеялом, впритык к его пылающему жаром, голому телу… – Ариадна, всё в порядке, – он вдруг притянул меня к себе еще ближе, и я поняла, что до сих пор лежала на его левой руке. – Да, – отозвалась я, не поняв, что он вовсе не задавал вопрос, а утверждал. Мы продолжили лежать в темноте и говорить шепотом: – Скоро тебе перестанут сниться кошмары. – Правда? – Правда. – Почему? – Потому что кошмары будут бояться приходить к тебе. – С чего бы вдруг им начать бояться приходить ко мне? – Потому что они будут бояться меня. Я буду охранять твой сон, и со временем кошмары прекратятся. Только дай время. – Для осуществления этой идеи мне пришлось бы спать рядом с тобой каждую ночь, – я почти улыбнулась, заметив, что мне приятно лежать на его вздымающейся груди, и приятен запах его тела. – А ты что же, после случившегося планировала вылезти из моей постели как не в чем ни бывало? – Что это значит? – Что мы теперь пара, Ариадна. А пары всегда спят вместе. Ясно? – Ясно. – Согласна? – Согласна, – я улыбнулась и прижалась к нему ещё сильнее, а он ещё сильнее обнял меня. Мы снова заснули, и этой ночью мне действительно больше не снились кошмары. Я проснулась укутанная тёплым одеялом, под головой была нереалистично мягкая подушка, тело лежало на самом упругом матрасе из всех, которые мне доводилось знать, но чего-то как будто не хватало. Повернув голову вправо, я не увидела Брэма. Его подушка и простынь на его месте были приятно помяты, от этой картины сразу же нахлынули приятные воспоминания о прошедшей ночи, в животе неожиданно вспыхнули маленькие бабочки – мысли о том, с какой силой он сливался со мной и с какой нежностью после гладил мою кожу своими горячими пальцами, вызывали мурашки. Но я не успела сосредоточиться на приятных воспоминаниях и вызываемых ими ощущениях. Сегодня я расскажу ему, что не являюсь инопланетянкой и привидением, но и не являюсь оригиналом, таким же одушевленным человеком, каким является он. Он должен знать, что я клон. Быть может, это разрушит всякую мою надежду стать счастливой рядом с ним, но иначе я тоже не обрету счастья. Только не обманным путём. Я не имею право обманывать его. Пусть же узнает, а там будь что будет… Если не сможет принять мою бездушную сущность: соберу свои скудные пожитки и исчезну из его жизни так же, как возникла в ней – неожиданно и смело. Если сможет принять: останусь с ним навсегда. Ну или до тех пор, пока он не разлюбит меня, потому что мне кажется, что я его не разлюблю. Если же разлюбит – я тоже прекращу его любить. Только в таком случае будет возможен разрыв. Но мне кажется, что для нас возможны только два варианта: либо разойтись в разные стороны до того, как всё зайдёт слишком далеко, либо не разойтись никогда. С мыслью о том, что хочу как можно скорее узнать ответ на терзающий моё нутро вопрос – мне собирать вещи или оставить их в шкафу? – я слезла с постели, надела на голое тело рубашку Брэма и вышла в коридор. “Ушел в магазин. У тебя сегодня будет необыкновенный ужин. Улыбнись”, – я трижды прочитала слова записки, оставленной на кухонной столешнице возле холодного шкафа. Отложив её, вздохнула – хотелось поскорее разрешить свои терзания на тему того, что же с нами и отдельно со мной будет дальше. Я уже разворачивалась, чтобы вернуться в комнату и переодеться, но сначала мой взгляд скользнул по настенным часам – 12:05 – затем зацепился за мою сумку, которую накануне я оставила на диване. Воспоминание о выпуклом дне сразу же вернулось и приковало моё внимание к себе. Я решила проверить. Сев на диван, я взяла в руки сумку, открыла её и провела по её дну ладонью. Выпуклость сразу же проявилась. Мне понадобилось время, чтобы найти щель между твёрдой подкладкой и днищем сумки, но я справилась и в результате в моих руках оказался тоненький блокнот коричневого цвета. Прежде этого предмета у Баркера я не видела, поэтому решила, что это может быть очередная “нелегальная” книга, из тех, что он тайком поставлял мне, но это было кое-что другое… Внутри был рукописный текст. Почерк определённо принадлежал Баркеру: разборчивый, с прямыми чёрточками вместо точек над буквами “ä” и “ö”. Написано было не много – меньше половины блокнота. Я начала читать с самого начала, но вскоре поняла, что поглощаю текст слишком быстро, потому как в моей голове вдруг начал выделять самые “острые” моменты этих записей почти оживший, хриплый голос самого Баркера: “Я смотрел на неё и не верил в свои подозрения… Я говорил себе: “Не может быть, чтобы наделенное душой человеческое дитя росло и воспитывалось среди клонов”, “…Я узнал правду. И пришел в ужас…”, “Они растили человека среди клонов. Как Маугли в среде диких животных — человеческого детеныша среди волков…”, “…грубое нарушение прав человека. Кто сможет отстоять, а отстояв — защитить?..”, “…Вспоминаю, что почти сразу распознал в её глазах не одну, а целый всполох искр, свидетельствующих о живущей в ней, человеческой душе…”, “…они держат их запертыми в шкафах, унизанными гвоздями”, “…расходный материал…”, “У меня есть чёткий план побега. Да, я решился: я помогу ей бежать. Я уже купил для неё одежду, укомплектовал сумку. Я вывезу её из Миррор в багажнике своего автомобиля…”, “…Я не уберег свою семью. Потерял жену и дочь, потому что погнался за войной, принесшей мне только разочарование и неисчерпаемую скорбь…”, “Не знаю, как попрошу у неё прощение за то, что не разобрался раньше, за то, что мог раньше догадаться, а догадавшись — раньше начать разбираться, раньше найти её и вытащить её из пыточной, из этого проклятого места… Но я спасу её. Иначе вся моя жизнь как будто зря…”. Записи оборвались. Моё сердце колотилось так громко, что я почти оглохла. Он писал о клоне. О девушке-клоне. Но он ни разу – ни единого раза! – не упомянул имя клона, о котором писал, как о “человеке с душой, росшем, как клон”! Как звали того клона?! Я начала быстро пробегать глазами по тексту: ни единой цифры, ни единого намека на номер клона, на что-то, хотя бы отдаленно похожее на имя – ни единого идентификационного намёка!.. Маугли! – Кто такая Маугли?! – прокричала я, вскочив на ноги и резко обернувшись в поисках всезнающего Брэма, способного мне объяснить, кажется, всё на свете, но его здесь всё ещё не было… Из блокнота, который я продолжала удерживать в правой руке, вдруг что-то выпало: плотный листок шлепнулся на пол. Вместо того чтобы нагнуться за ним, я начала резко трясти блокнотом в надежде, что из него ещё что-нибудь вывалиться – хотя бы номер клона, записанный малюсенькими циферками! Я разберу, я смогу разобрать, даже если будет записано точками!.. Азбукой Морзе!.. Брэм ведь будет знать такую азбуку?!.. Как её расшифровать?! Но ничего… Ничего больше не вывалилось – блокнот был безнадежно пуст. Я отбросила его на диван, нагнулась, села… Перевернула бумажку не прочитав слова на ней и увидела. Почти что себя. Но… Это точно была не я. Лицо, безусловно, идентично моему: мой разрез глаз и цвет глаз, мой нос, мои скулы, мои губы, мои брови, но… Что с волосами?! Длина не достигает даже плеч, а цвет… Синий. Я никогда так не выглядела! И тем не менее, девушка на фото словно я… Меня словно громом поразило: ОРИГИНАЛ!!! Это ведь мой оригинал! Ну да, конечно, ведь я никогда не была с такими волосами, да еще фото сделано на фоне города, здания которого не похожи на Стокгольмские…